– Хорошо знает Фелицу. У него там много знакомых, которые его готовы прикрывать от полиции.
– С Мозесом у него какие-то дела? Если это был действительно Мозес, во что я не верю.
Дела? Возможно. Я нахмурилась, вспоминая их короткий разговор.
– Кажется, Нордвелл был не в восторге от этой встречи. Они обменялись колкостями, но это все.
– Еще, Родригес, еще! Что из вас все тянуть приходится, я не понимаю!
– Ну что вы хотите знать? – Взмолилась я. – Ну ладно. Есть еще кое-что. Он как будто играет роль самого себя. Прикидывается. Дурачится, я не знаю. Только всерьез. Не показывает себя настоящего. Но ведь это не преступление? К тому же, может, это он только из-за меня, я же из полиции. Вроде как.
Шеф легким движением руки отмел эту версию.
– А не кажется ли вам в свете вышесказанного, что Нордвелл является агентом какой-нибудь секретной спецслужбы? Или корпорации?
Еще не хватало, подумала я и пожала плечами.
Да какая мне разница? Тем более что я его в ближайшие сто лет не увижу.
– Шеф, – Напомнила я. – Могу я забрать свою ракушку? И сумку?
Ларди помялся. Потом сказал:
– Кое-что из вещей ребята взяли… на память. Уж извини. Кстати, насчет твоей комнаты…
И тут я поняла, что отправленные в архив личные данные – это лишь полбеды. Или даже четверть беды. Возвращать придется очень многое…
Мама, конечно, сказала, что мне надо куда-нибудь уехать. А еще лучше – поселиться у них на острове.
Остров, если подумать, дело хорошее. Но я больше недели на нем не выдерживаю: родители люди положительные и скромные. А я уже на третий день их пляжной жизни начинаю тихо выть. На четвертый – кусаться, на пятый – нырять со скалы, ловить ядовитых черепах и ненавидеть весь мир, а на седьмой сбегаю.
…Когда месяц назад объявился мой «тоже родитель» и открыл чарующие перспективы распрекрасного корпоративного будущего, мама попыталась меня облагодетельствовать, скрыв от его назойливого внимания на Эсмеральде. Которая, как я теперь точно знаю, усилиями «тоже родителя» ей и досталась. Эсмеральда, так называется остров. У меня были другие планы, но мама настаивала. Она почему-то решила, что изолированный тропический островок в океане лучшее укрытие. Хорошо, отчим у меня все-таки нормальный человек – не стал влезать в семейную ссору, а посоветовал перебраться поближе к людям и устроиться на временную работу. Это и вправду осложнило «тоже родителю» поиски. Во всяком случае, хвосты жучка в моей сетке вели не на Фелицу. Да я и не чалилась никуда за эти дни: и некогда было, и незачем. До следующего семестра полтора месяца, а работа в береговой полиции тем и прекрасна, что не сложна и занимает много времени.
…И вот, как и не прошло двух недель, мы сидели втроем на веранде, любовались океаном и вели неспешную беседу. Верней, мама вела беседу, а мы с отчимом внимали.
В некоторых вопросах моя мама еще въедливей шефа Ларди. Утром мне стоило большого труда донести до нее, что моей жизни и здоровью во всем этом приключении ничего не угрожало. Да-да, совсем ничего. И вот не надо, не было никакого похищения.
Мари Родригес относится к тому типу мам, которым нужно знать все о своем чаде, начиная от друзей-приятелей, заканчивая тем, где провела вечер, в каком платье и что ела и пила. И конечно она лучше знает, как правильно и что надо было делать.
Может быть, я именно поэтому стараюсь проводить дома поменьше времени.
Я всегда знала, что Луис приходится мне отчимом, но это было не важно. Он прекрасно справлялся с ролью отца, и я дорожила его дружбой. Да, они с мамой иногда ссорились, потом мирились. Все как у всех. А на остров они перебрались, когда я отправилась учиться на Фелицу, и, кажется, были здесь счастливы.
«Тоже родитель», или говоря профессиональным языком – биологический отец, возник в моей жизни с месяц назад. Как раз начались каникулы, я собирала сумку, чтобы отправиться на остров, и вдруг сюрприз: «Ну здравствуй, Ремедайос. Какая ты стала красавица. Может быть, мама тебе не говорила, но я твой папа!».
Разумеется, я узнала его – кто же не знает Алваро Переса, заместителя мэра Фелицы и преуспевающего бизнесмена, главу крупной по здешним меркам торговой корпорации?
Разумеется, я ему сказала, что его надурили, и он зашел не по адресу… и оказалась в дураках, потому что Перес, конечно, «наблюдал за мной издалека с самого моего рождения» и «уважал решение Мари перебраться на планету, где ребенку, несомненно, лучше, чем в искусственной среде орбитального города». И он просто не хотел вмешиваться в мою жизнь до совершеннолетия, когда я сама смогу принимать решения.
Я сказала, что меня не интересует работа на корпорацию.
Я сказала, что меня устраивает моя семья в том составе, к которому я привыкла.
А он попросил меня просто подумать.
Конечно, когда я вернулась на планету, я была немного не в духе. И вместо того, чтобы собраться с мыслями и все хорошенько обдумать, я заявилась к родителям и потребовала объяснений… и мы конечно, рассорились. И если бы не Луис, который всегда действовал на нас с матерью вразумляюще, я бы ушла из дому окончательно, прихватив с собой лишь сумку и несколько дорогих сердцу сувениров.
Но мы говорили – долго, сидели на пляже у костра и говорили – о прошлом, о будущем, о том, чего я хочу и как достигнуть желаемого. И к утру у меня уже было примерное представление о том, что я буду делать дальше – хотя бы до начала следующего семестра.
Сегодня все было иначе. Хотя новости о моей гибели дошли до острова примерно тогда же, когда появилась я сама, они всерьез напугали маму. Она почему-то решила, что покушались не на какого-то там, – подумаешь! – мародера, а на ее бедовую дочурку. Ее тревога дала мне повод задать нужные вопросы, так что я теперь слушала невнятные и неполные объяснения, которые скорей еще больше все запутывали, чем помогали разобраться.
Я видела, что рассказывать ей неприятно и даже хотела отказаться от расспросов, но она знала Переса, а я нет. И в тот момент для меня было очень важно понять, что он за человек, чего от него ждать и как это все скажется на нашей жизни. Я и представить не могла, насколько скажется, и как быстро.
Мама рассказывала, вглядываясь в мое лицо и видимо, пытаясь угадать, что же я думаю по этому поводу…
– Я была едва старше тебя, а Перес уже тогда был видным молодым бизнесменом. Что я тогда понимала? Все девушки в этом возрасте мечтают о любви, о романтике… Реми, молчи, я знаю твое мнение, и оно никак не противоречит тому, что я говорю! Не перебивай! Или не буду рассказывать. Я подрабатывала в береговом ресторанчике у отеля, в котором он поселился. Мне льстили его знаки внимания, подарки… мы начали встречаться, а позже он забрал меня на Фелицу. Знаешь, мы, наверное, могли быть счастливы… но я, возможно, не самая умная женщина, однако, глаза у меня есть. И уши.
Луис забрал свою чашку и ушел на крыльцо. Мама проводила его печальным взглядом, но все же продолжила рассказ.
– Люди, которые его окружали, мне не нравились. Его бизнес… я вскоре поняла, что помимо «белого» бизнеса, у него есть иной источник дохода. Более прибыльный и намного более грязный. Я стала задавать вопросы. Но он не отвечал или говорил, что это не мое дело и я не должна вмешиваться. Дело осложнялось тем, что у нас как раз родилась ты, и он грозил, что заберет тебя, а меня вышвырнет вон, если не прекращу совать нос в его дела. Я решила сбежать. Уйти.
– И он тебя отпустил?
– Он не хотел. Но как раз тогда он оказался под следствием, и мои показания могли очень сильно навредить его карьере. Я пообещала молчать. В память обо всем хорошем, что между нами было. Он знал, что я всегда держу слово, к тому же все время следил за мной. Через год он попытался меня вернуть, но я уже встречалась с Луисом и не хотела о нем слышать. Что же до острова… он его приобрел и подарил мне еще, когда у нас все было хорошо. Я думаю, для него это была мелочь – с его доходами он может позволить себе и весь Коста-Кристалл со всеми пляжами и отелями. В дальнейшем он никогда не вспоминал об этом месте…
– А что у него был за бизнес?
– Что-то, связанное с банкротством промышленных компаний… но там было что-то еще. Я не берусь судить, документов я не видела, только слышала разговоры. Мне этого хватило. Реми, постарайся с ним не связываться. Я знаю, ты взрослая девочка и сама все решаешь, но все-таки, Алваро Перес – нехороший человек. Каким бы добрым и обаятельным он тебе ни казался.
Луис оставил чашку на крыльце и ушел к морю. Я видела его фигуру на фоне серо-зеленых скал.
– И он с тобой не разговаривал? Я имею в виду… после.
– Лет десять я его видела только в новостных лентах. Но недавно, уже после того, как ты устроилась в береговую полицию, он прислал письмо. Обычное в таких случаях – нам надо встретиться, девочка не знает отца, я не хочу навязываться… Я не ответила.
Н-да. И это я еще считала свою семью самой обыкновенной, а жизнь – скучной и лишенной крутых поворотов.
Алваро Перес, мама права, человек «со скелетом в шкафу». Но чтоб пытаться меня убить? Это она перегибает. Это все-таки охотились на Нордвелла. У него врагов больше. Никто кроме шефа не знал моего тогдашнего маршрута, так что я полностью уверена, что оказалась там случайно.
– Мам, не расстраивайся, – сказала я. – Я не собиралась с ним связываться. Он мне не понравился, и уж тем более – я не стану вести с ним какие-то дела, не поговорив с тобой. И он – притворщик.
Да, притворщик. Соловьиная маска. Поет чужим голосом сладкие песенки. А под маской – совсем не соловей.
Она улыбнулась – как мне показалось, с облегчением. Но в то же время я видела – не верит. Верит не до конца.
– Принесу сок. Отдыхай…
Мама ушла в дом. Я потянулась за панамой, прогулка под дневным солнцем без головного убора, как известно, не так приятна, как в нем, – и вдруг услышала как там, в доме, что-то упало, стукнуло глухо по полу. А потом раздался чуть приглушенный вскрик.