щий солнечный день, он подарил виноградник на склоне холма. Дочери, которая готовила жирную рыбу к его столу, он подарил ловушку для рыбы в реке. И так далее, пока все не было роздано, и старый фермер не подумал, что может умереть спокойно. Но как раз в тот момент, когда он лег на свою пухлую перину и приготовился испустить свой последний вздох, к нему подошла его младшая дочь. Он совсем забыл о ней, потому что весь день она была там, где обычно проводила свои дни — в лесу, собирая то, что не сеяла, пожиная то, что не сажала. У нее в руке была корзинка с лесными ягодами, а губы покраснели от сока. Старый фермер посмотрел на нее. Он не любил ее так сильно, как любил других своих детей, потому что не мог понять того, кто не сажал семя и не ухаживал за ним. Но он мог видеть, что она все еще была его настоящей дочерью, и из-за этого он был должен ей кое-какие гроши, чтобы сохранить ей жизнь. Ее глаза, зеленые, как мох под старыми дубами, покраснели там, где она плакала, а волосы, гладкие и каштановые, как осенние желуди, растрепались по плечам в том месте, где она вцеплялась в них ногтями, скорбя о его смерти. Дочь, — сказал он, — у меня мало что осталось, чтобы дать тебе.
Отец, — сказала она, — для меня это мало что значит, и я скажу тебе, что с радостью отказалась бы от всего, что ты мне подаришь, если бы это дало тебе еще один день жизни.
Тогда ее отцу стало стыдно, потому что, по правде говоря, все, что у него было для девочки, — это маленький горшочек варенья. И от него не было проку, потому что варенье было кислым и полным косточек, а горлышко в горшочке было такое длинное и узкое, что в него не пролезла бы ни одна ложка, даже если бы варенье было годно для употребления. Поэтому оно и осталось у него, потому что никому больше оно не было нужно.
Ки украдкой взглянула на группу. Козел наклонился вперед, упершись локтями в колени, и на этот раз на его лице не было ни капли лукавства или злобы. Он был мальчиком, слушающим сказку, и Уиллоу могла бы быть его сестрой. Ее рыжие волосы были распущены по плечам, и она успокаивающе накручивала их на указательный палец, пока слушала, ее странные глаза следили за игрой нити в пальцах Вандиена. Улыбка даже тронула ее губы, когда Вандиен вытянул петлю в длинное-длинное горлышко, чтобы показать, как глупо был повернут маленький горшочек.
Ки ослабила поводья в своих пальцах, доверяя серым следовать по монотонной дороге. Пока Вандиен говорил, она смотрела не на его пальцы, а на его лицо, на темные глаза, которые искрились от наслаждения рассказом, на черты, в которых отражались все персонажи по очереди. Она снова задалась вопросом, что привело его в ее жизнь и что заставило его остаться.
Потом ее захватила история, и она забыла о своих размышлениях, пока лошади уверенным шагом приближались к Алгоне.
Глава 7
Восходящее солнце заливало розовым светом фургон, спящих и стреноженных лошадей. Ки еще немного полежала неподвижно, наслаждаясь покоем. Вандиен лежал рядом с ней, зарывшись поглубже в их одеяла. Были видны только его темные вьющиеся волосы и затылок. Сонно она взяла локон между пальцами, вытянула его и смотрела, как он пружинит обратно. Он что-то пробормотал, но не пошевелился.
Прошлая ночь была самой спокойной с начала путешествия. Вандиен весь день рассказывал Уиллоу и Козлу истории, которые становились еще более увлекательными благодаря мастерству Вандиена как рассказчика. Была только одна короткая перепалка, когда Уиллоу попросила научить ее делать символы на веревочке, и Козел быстро настоял, чтобы его включили в процесс. С необычным терпением Вандиен предложил им играть по очереди и превратил их ревность из-за его внимания в своего рода соревнование. Уиллоу даже неохотно признала, что Козел быстрее всех освоил повороты пальцами. Ее бесцеремонный комплимент вызвал у него такой обожающий взгляд, что Ки удивилась, как она могла быть слепа к чувствам мальчика. Когда тем вечером пришло время разбивать лагерь, Козел проявил готовность помочь, реагируя на упреки и критику Уиллоу так, словно это были полезные предложения.
После того, как они поели, снова завязалась сказка, и Вандиен рассказал длинную историю о двенадцати сыновьях портного. К тому времени, как двенадцатый сын выполнил дюжину своих заданий и завоевал восхищение Охотницы из Зеленых Лесов, луна стояла высоко, и ночь погрузила всех в полную темноту.
Все были готовы ко сну; даже Уиллоу клевала носом. Но когда Козел пожелал им всем сладких снов, Уиллоу огрызнулась:
— Как тот, кто не спит по ночам, я не жду никаких снов, Козел. Нет! — она захлопнула за собой дверь кабинки, а мгновение спустя открыла ее, чтобы вытолкнуть гору одеял. Вандиен изумленно уставился на это, но когда он открыл рот, чтобы заговорить, Ки коснулась его руки.
— Не обращай внимания, — предложила она. — Давай просто ляжем спать. Алгона находится чуть ниже по склону отсюда, а Текум всего в нескольких днях пути от нее.
— Спасибо Луне за это, — пробормотал Вандиен. Он взял из ее рук ком одеял и устроился поудобнее, проваливаясь в сон так быстро, что Ки осознала, какую сильную боль на самом деле причиняют ему ребра. Когда она отнесла одеяла Козлу, то обнаружила его сидящим у костра с закрытыми глазами. Она легонько потрясла его за плечо, и он медленно проснулся.
— Алгона недалеко отсюда, — прошептал он. Странная улыбка тронула его губы. — Даже не так далеко, как Кедди от дома моего отца. Мы будем там завтра к полудню. Он полон людей и их жизней, до краев наполнен их историями. Как чаша, ожидающая, чтобы ее выпили.
Ки улыбнулась, наслаждаясь сонными фантазиями мальчика. Сказки Вандиена часто оказывали такое воздействие на детей. Она видела, как беспризорники на рынке продолжали сидеть с мечтательными глазами кружком вокруг Вандиена еще долго после того, как его рассказ был закончен. Козел сегодня увидел широту мира в рассказах Вандиена. Она сунула ему в руки подстилку, и он свернулся на ней, как сонный щенок. Осторожно устраиваясь за спиной Вандиена, она размышляла о том, что этот человек и его истории могут сделать для взросления мальчика больше, чем он когда-либо мог себе представить.
Ки встала, умылась и поставила чайник до того, как все остальное начали шевелиться. Уиллоу выглядела потрепанной и ворчливой после бессонной ночи, но Ки и Вандиен едва обратили на нее внимание. Оба молча смотрели на Козла, который свернул свои одеяла и сложил их рядом с фургоном, прежде чем предложить привести и запрячь лошадей.
— Вперед. Но остерегайся Сигурда. Он не считает, что утро начнется как следует, если только не наступит тебе на ногу или не укусит тебя, — предупредил его Вандиен.
— О, он меня не побеспокоит. Я запрягу их прежде, чем ты успеешь собрать посуду, — он убежал в счастливом предвкушении.
Ки посмотрела ему вслед. Затем Вандиен улыбнулся ей со смутной отеческой гордостью.
— Мальчик приходит в себя, — заметил он и осторожно поднялся, чтобы загрузить одеяла в фургон, пока Ки собирала посуду. Уиллоу сидела у костра, проводя расческой по волосам и время от времени потягивая остывающий чай.
Огромные лошади послушно подошли к упряжи. Они спокойно стояли на своих местах, терпя неуклюжие попытки Козла справиться со сбруей и пряжками, пока Ки не пришла ему на помощь. Затем они действительно были готовы ехать, и Козел первым вскарабкался на сиденье. Уиллоу вошла в кабинку, но открыла дверцу, которая вела на сиденье, чтобы ее включили в группу.
— Тебе все еще так сильно больно? — с любопытством спросила она, когда Вандиен медленно забрался в фургон.
Он не ответил, но сидел, тихо дыша, пока Ки забиралась следом за ним. Она взяла поводья, и лошади покинули небольшую поляну, где они провели ночь. Серые вышли бодро, как будто они тоже провели мирную ночь и им не терпелось отправиться в путь. Их уши были подняты и вытянуты вперед, когда они направились по дороге в Алгону.
Город находился в небольшой впадине на широкой равнине, возможно, из-за необходимости доступа к воде. Сейчас они проезжали мимо отдаленных ферм, полей, которые уже были убраны и выглядели странно выбритыми из-за все еще торчащей соломы. Перед ними расстилалась Алгона. Ки рассмотрела ее в бледном свете утра. Большинство зданий были из сырцового кирпича, а улицы располагались концентрическими кругами вокруг более впечатляющего каменного здания. Люди и животные беззвучно передвигались по далеким улицам. Она мечтательно наблюдала за ними, когда Вандиен начал рассказывать одну из витиеватых т’черианских басен, которые были его любимыми. Ки находила их неясными.
Он дошел только до первой морали сказки из пяти частей, когда фургон накренился. Ки остановила фургон на изрытой колеями дороге.
— Что-то не так? — спросил он, и она махнула рукой.
Дальше по дороге две повозки и человек, ведущий трех верблюдов, выстроились в очередь. Путь им преградила хлипкая деревянная баррикада. За баррикадой находились пятеро брурджанцев. Один сидел боком на своей лошади, наблюдая за четырьмя другими, которые рылись в содержимом фургона. Человек, державший поводья лошадей, сидел очень тихо, опустив голову. Он не смотрел, как брурджанцы рылись в его вещах.
— Проверка на контрабанду! — объявил Козел, подпрыгивая на сиденье.
— Что за контрабанда? — с тревогой спросил Вандиен.
Козел пожал плечами.
— Духи, драгоценные камни, оружие, труды семи лжепророков. Все, что герцог запретил простым людям. Для перевозки некоторых товаров требуется специальное разрешение и дополнительный налог.
— И кое-какие товары, которые брурджанцы хотят забрать себе. Некоторые торговцы носят с собой несколько ножей с причудливыми рукоятями, чтобы брурджанцы конфисковали их, чтобы они не слишком приглядывались к чему-либо еще. И они будут проверять разрешения на поездки, — голос Уиллоу дрогнул.
— Мы поможем тебе пройти, — заверил ее Вандиен, но его голос звучал менее уверенно, чем обычно.
— У меня нет ни черта, чем можно их подкупить, — пробормотала Ки себе под нос.