Одна из женщин выкрикнула ему вслед что-то грубое и была вознаграждена взрывом смеха. Он поспешил дальше, стараясь не подавать виду, что торопится. Ки, вероятно, была уже на полпути к воротам. Он проверил их раньше; это были настоящие ворота в разрушающихся остатках городской стены из неизбежного глинобитного кирпича. Их тоже охраняли брурджанские войска. Лучше бы всем им быть в фургоне с надлежащими документами, которые они должны предъявить при прохождении.
Следующая таверна была лучшего качества, но не более гостеприимной. Трактирщик подозрительно посмотрел на Вандиена, несмотря на маленькую серебряную монету, которую тот катал взад-вперед по столу. Мальчик? Да, здесь был странный мальчик, рассказывавший неправду о том, что он ехал с ромни и столкнулся лицом к лицу с целым патрулем брурджанских войск. Здесь не нуждались в подобных разговорах. Это была мирная таверна, и люди оставляли свои проблемы за дверью. Нет, он не знал, куда делся мальчик, и ему было все равно. От незнакомцев были одни неприятности, поскольку половина из них были ворами, а другая половина шпионами мятежников, и человека могли повесить просто за разговор. Чем меньше этот трактирщик видел незнакомцев, тем больше ему это нравилось. Ему нравилось его местное ремесло, да, нравилось, и брурджанские войска, которые заглядывали за кровью и молоком по окончании смены, а это было довольно скоро, да, и он был бы рад их видеть, как всегда…
Вандиен понял намек, но позволил монете упасть плашмя и остаться. Ему не понравилось, как местные посетители смотрели ему вслед, когда он уходил. Это были крепкие рабочие мужчины, с небольшой группой жилистых каллистри в одном углу. Никто из них не оторвал взгляда от уставленных напитками столов, но среди них не нашлось бы ни одного, кто не смог бы описать его любому, кто спросил бы.
Выйдя из таверны, он завернул за угол и поспешил через двор платной конюшни. Следующая таверна была всего в нескольких кварталах отсюда, если он правильно помнил, и…
Смех, а затем девичье хихиканье заставили его остановиться. Он медленно обернулся, но ничего не увидел. И все же смех, он был уверен, принадлежал Козлу. Конюшня была открытой, не более чем соломенная крыша, поддерживаемая темными балками. Пара волов жевала свою жвачку и смотрела на него спокойными карими глазами. В соседнем стойле дремал старый мул, его морда почти касалась земли. За ним лежал стог выбеленной желтой соломы, соломы, которая внезапно зашевелилась от очередного хихиканья.
— Козел! — рявкнул Вандиен с внезапной уверенностью.
Голова мальчика высунулась из соломы. Его щеки были очень красными, а рот влажным. Голова девочки показалась медленнее. Ее глаза были круглыми и широко раскрытыми. Когда она встретилась взглядом с Вандиеном, румянец залил ее щеки. Но Козел радостно ухмыльнулся, как будто для полного удовольствия ему не хватало только зрителей.
— Хорошенькая крошка, не правда ли? — лукаво спросил он Вандиена, выбираясь из соломы и вытаскивая свою добычу за собой. Он начал застегивать свои сбившиеся одежды. — Держу пари, ты жалеешь, что сегодня у тебя не получилось так же хорошо.
Вандиен отвел взгляд, разочарование было таким острым, что его затошнило. Козел опозорил его. Он был о нем лучшего мнения. В глазах девушки светилось невинное рвение. Она была хорошенькой только той мимолетной красотой, которая есть у каждой девушки на пороге женственности. Ее узкий нос и подбородок будут казаться острыми, когда на лице появятся морщины, а пышные молодые груди, которые она сейчас изо всех сил пыталась скрыть, вскоре будут висеть у нее на груди мешочками. Вандиен видел тысячи таких, как она; ему показалось трагичным, что она потратила краткое чудо своей девственности на Козла.
— Пора уходить, — сказал он Козлу, с трудом сдерживаясь. — Я искал тебя. Ки ждет нас.
Но Козел все еще слишком важничал, чтобы расслышать гнев в голосе Вандиена. Он театрально вздохнул.
— Итак, моя маленькая любовь, значит, все кончено. Помни меня хорошо. — Он издал непристойный смешок. — Я, конечно, буду помнить тебя!
Вандиен поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как лицо девушки вспыхнуло. В это короткое мгновение ее красота лопнула, как хрупкий мыльный пузырь.
— Но… — она запнулась. — Но я пойду с тобой. Прошлой ночью мне это приснилось. Сначала это, а потом то, как мы вместе выезжали из города на высоких белых кобылах… — Она увидела правду в мучительном смущении Вандиена. — Ты приходил в мои сны, — прошептала она в ужасе. — Это должно быть правдой!
— Ну что ж! — голос Козла был грубоватым и сердечным, как у хвастуна из таверны. — Так оно и есть, мисси. Мужчина должен иметь то, что должен иметь мужчина. И, конечно, ты, казалось, была готова дать это! Вандиен, старина, у тебя никогда не было такого галопа! Перед этим не устоял бы ни один мужчина! Мне жаль, если тебя обманули, любимая, но мужчина вряд ли может отказаться…
— Не мужчина, — голос Вандиена был холоден. — Козел. Простите, мисс. — Он мгновение шарил у себя на поясе, затем увидел ее глаза и остановился. Подарок в виде монеты мог только ухудшить ситуацию. Ему нечего было ей подарить, кроме сочувственного взгляда.
— Ну, ну, тогда пусть это скрасит твое настроение, — властно сказал Козел. Вандиен заметил горсть медяков, которые тот собирался рассыпать, и что-то в нем сломалось. Он ударил мальчика тыльной стороной руки, и услышал звон монет на деревянном полу одновременно с глухим ударом, когда Козел упал.
Вандиен поднял ошеломленного мальчика на ноги. Когда он тащил его из конюшни, Козел ожил. В его глазах вспыхнули зеленые искорки гнева. Он вырвался из хватки Вандиена и остановился. Из уголка его рта потекла тонкая струйка крови. — Кем ты себя возомнил? — пронзительно спросил он. — Ты не можешь так со мной обращаться! Ты всего лишь наемный возница, которому заплатили за то, чтобы он отвез меня туда, куда я хочу! И я скажу, когда мы уедем! Я! Я тот, кто заплатил за эту поездку! И если ты еще когда-нибудь будешь так со мной обращаться, ты очень пожалеешь. Очень, очень пожалеешь! Подумай, что может случиться с тобой и твоей драгоценной Ки, если я расскажу стражникам-брурджанцам то, что знаю! Тебе будет очень жаль, но будет слишком поздно! Так что будь осторожен, парень, или…
Вандиен навалился на него всем весом, и на сей раз это был кулак, а не открытая ладонь. Козел упал без сил. Мальчик был тяжелым, но было очень приятно тащить его за шиворот. Он только хотел, чтобы у него так не болели ребра. И чтобы его сердце не болело из-за рыдающей девушки.
Глава 8
Звезды были очень яркими и их было больше, чем Вандиен когда-либо видел. Его голова покоилась на свернутом одеяле, а земля под ним была теплой. Удовлетворение текло по его телу так же успокаивающе, как его собственная кровь. Он слушал потрескивание костра и как лошадиные зубы пережевывают жесткую сухую траву. Белье, развешанное на низкорослых кустах, превращалось в дружелюбных призраков в ночи.
Силуэт Ки возник между ним и светом костра.
— Это было глупо, — сообщила она ему. У нее хрустнули колени, когда она присела на корточки рядом с ним. Он взял ее кружку с чаем и украдкой отхлебнул из нее.
— Необходимо, — он чувствовал себя слишком ленивым, чтобы составлять законченные предложения. Долгое напряжение дня сказалось. Теперь, когда оно наконец спало, он чувствовал себя одновременно невероятно сонным и очень самодовольным. Слишком самодовольным, чтобы перекинуться парой слов с Ки. Кроме того, спор был уже старым.
— Глупо. Если бы я не остановилась и не притворилась, что вытаскиваю камень из копыта Сигмунда, ты бы никогда нас не догнал. Тащил его, как мешок с картошкой. Ты не смог бы привлечь больше внимания, даже если бы дудел в рог.
— Отвлекающий маневр, — лениво сказал он. — Тщательно спланированный. Брурджанцы у ворот были слишком заняты, спрашивая меня, почему мальчик был без сознания, чтобы интересоваться, что могло быть внутри фургона. Ни один контрабандист в здравом уме не вышел бы за ворота в таком виде.
— Хм, — Ки отхлебнула из своей кружки. — Я приложила примочку из холодных чайных листьев, но его лицо станет фиолетовым. Нам повезет, если синяки пройдут до того, как мы доберемся до Вильены.
— Я действительно огорчен этим известием, — лаконично сказал Вандиен.
— Тебе следовало бы огорчиться. Что, если бы он пришел в себя у ворот и исполнил свои угрозы? Или что, если патруль снова остановит нас? Он все еще в ярости. У него полно неприличных слов в твой адрес. Он, должно быть, раз двадцать повторил мне, что ты очень пожалеешь, что так с ним обошелся. Я была рада выйти из фургона и оставить его там. Видел бы ты его челюсть. Удивительно, что он вообще может говорить.
— Разбивает мне сердце, — Вандиен коротко улыбнулся. — Я знал, что он не придет в себя у ворот. — Он демонстративно помассировал костяшки пальцев.
— Ты получаешь такое большое удовлетворение, избивая маленького мальчика? — едко спросила Ки.
Вандиен не обманулся.
— Более чем. Бесконечно больше. Ты не можешь себе представить, как это было приятно.
— Мне стыдно признаться, но я могу, — призналась она с легкой улыбкой. Она удобно устроилась рядом с ним.
— Уиллоу спит? — спросил Вандиен через мгновение.
Ки кивнула в темноту.
— Под фургоном. Я думаю, она устала от напряжения и больше не могла бодрствовать, независимо от того, что она думает о Козле. — Ее голос растворился в повисшей между ними тишине.
— И во что же ты веришь? — наконец спросил ее Вандиен.
— Я не знаю, — призналась Ки. — Я плохо спала с тех пор, как мы взяли Козла, но и часы бодрствования были не из приятных. Та девушка сказала, что он ей снился?
— Да, — на его лице появилось более серьезное выражение. — Я думаю, это то, что расстроило меня больше всего. Не мальчик и девочка на соломе, а обман, который он использовал, чтобы заманить ее туда. Отсутствие чести.
— Честь так важна?
Его темные глаза пригвоздили ее к месту.