— Это был несчастный случай. Ты не хотел этого делать, и я устала от того, что ты хандришь по этому поводу.
— Все не так просто, Ки.
— Во имя Луны, почему бы и нет? Если бы он упал в другую сторону, ты бы промахнулся, и ты, конечно, не думал бы сейчас о своем ударе, который пришелся в стену. То, что грудь мальчика была там без защиты, не твоих рук дело…
Вандиен зажмурился.
— Это была моя вина. Разве ты не видишь это так, как я? Что я делал? Я пытался убить Келлича, видя, как сильно я могу давить на него и все же заставить его отвести мою сталь в сторону. — Он прижал раненую руку к груди, его пальцы пробежались по краю раны. — И почему? Чтобы удержать его от убийства одного из самых отвратительных человеческих существ, которых я встречал за всю свою жизнь. Я убил его, Ки. И это изменило то, как я вижу себя.
Ки раздраженно зашипела.
— Вандиен, не мучай себя таким образом. Это был ужасный несчастный случай. Это тебя не изменило. Поверь тому, кто видел тебя в довольно странные времена. Ты хороший человек. Ничего не изменилось.
Тишина поглотила ее слова. Затем:
— Честь, — сказал он. Он позволил слову повиснуть в тишине.
— Честь? — наконец спросила Ки.
— Я потерял… честь.
— Вандиен, — голос Ки был прагматичным. — Ты не хотел быть несправедливым в той драке. Что, если бы он зацепился ногой за оторвавшийся гвоздь и споткнулся? Разве это не то же самое?
— Нет. Это… чувствуется по-другому. Нечестным.
— Нечестным! — воскликнула Ки. — Вандиен, я слышала, как ты нагло врал людям, которые жаждали в это поверить. Я видела, как ты заключал сделки так ловко, что они граничили с воровством. И я, кажется, припоминаю, что твоя первая попытка украсть лошадь была тем, что свело нас вместе… — Она не могла скрыть веселья в своем голосе.
Он не отреагировал на ее веселье.
— Равное оружие и результат определяется только мастерством, — пробормотал Вандиен.
— Что?
Он откашлялся.
— В честном бою джентльмены используют равное оружие, и исход поединка определяется только мастерством. Ни один джентльмен не ищет и не использует несправедливое преимущество. Ни одному опытному фехтовальщику это не нужно.
— Где ты этому научился? — с любопытством спросила Ки.
— Старый мастер фехтования вбил это в меня, — пробормотал он.
Ки фыркнула.
— С такими правилами поведения просто чудо, что он дожил до старости.
Взгляд, который он бросил на нее, говорил о том, что он не увидел ничего смешного в ее комментарии. Она сменила тему.
— Даже с учетом объезда прошлой ночью, мы не можем быть дальше, чем в паре дней пути от Риверкросса, — предположила она. — А потом Виллена, а потом…
Стук копыт.
Она сунула поводья ему в руки, вскарабкалась наверх, чтобы выглянуть из-за крыши фургона. Несчастье ехало на шести черных лошадях, и их алые копыта сверкали на солнце.
Она опустилась обратно на сиденье.
— Дорожный патруль. Шесть брурджанцев, — впервые после драки в гостинице она увидела проблеск духа в его глазах.
— От них не убежишь, — заметил он. — Прикидываемся невинными или сражаемся?
— Играем в невинность, — медленно произнесла Ки. — Сразимся, если придется. Хочешь свою рапиру?
— На них есть доспехи?
— Легкие. В основном кожа… Я не очень хорошо рассмотрела.
— Тогда ножи. Если мы будем выглядеть слишком готовыми к встрече с ними, они никогда не поверят, что мы невиновны.
— Верно.
Все это было притворством, игрой слов, чтобы притвориться, что все не безнадежно, что, если дело дойдет до драки, у них будет шанс. Ки забрала бразды правления обратно. Шесть брурджанцев, вооруженных, в легких доспехах, на натренированных в боях лошадях. Если она убьет одного и Вандиен убьет одного…
— Останется только четверо, чтобы убить нас, — заметил Вандиен.
— Я слишком долго живу с тобой, — пробормотала Ки. Она крепко держала поводья. Стук копыт был уже совсем близко, а затем Сигурд вскинул голову и неожиданно заржал. — Спокойно, — прошептала Ки, скорее для себя, чем для лошадей. Она заставила их продолжать путь.
Брурджанцы налетели на них, как ветер, полный пыли, закружившись вокруг фургона, заставив серых попятиться и оскалить зубы.
— Остановитесь! — крикнул один из них. Его черный плащ был с серыми прожилками, сбруя у лошади была красной, отделанной серебром. Его боевые зубы выросли такими длинными, что он больше не мог закрывать рот.
— О, черт, — выдохнул Вандиен. — Ни один брурджанец не состарится, оставаясь благородным. — Ки остановила упряжку. Они с Вандиеном молча смотрели на кольцо всадников.
— Кириликин? — седой старый брурджанец обращался не к ним. Один из его людей подъехал ближе, чтобы посмотреть на Вандиена. Он пожал плечами — странно человеческий жест его массивных темных плеч, обтянутых кожей с медными заклепками. — Наверное, он, — проворчал он. — У него шрам.
— Приведите его, — седой развернул своего коня. — Герцог хочет, чтобы его убили на деревенской площади.
Кириликин наклонился, чтобы схватить Вандиена сзади за воротник, но тот уже пришел в движение. Вандиен бросился на брурджанца, используя инерцию всего своего тела, чтобы пробить клинком более тонкую и гибкую кожу, прикрывавшую горло Кириликина. Когда он вытащил нож, из раны потекла кровь, и Кириликин в удивлении схватился за горло. Это произошло меньше чем за удар сердца.
Ки хлопнула поводьями серых, и крупные лошади рванулись навстречу, но не сквозь таких же крупных черных лошадей, которые преградили им путь. Брурджанец с черной шкурой наклонился со своего коня, чтобы схватить поводья, и короткий клинок Ки рассек его волосатую руку сзади до самых костей. Он взревел от гнева, его гребень поднялся, пасть широко раскрылась, обнажая боевые зубы, но он отступил, на мгновение став недееспособным.
Это короткое мгновение они были настолько близки к победе, насколько вообще могли быть. Ки так и не узнала, как Вандиен был сброшен на землю, но он оказался там раньше нее, потому что она приземлилась на него сверху, а затем перекатилась на свое больное плечо, разбудив старую травму. Она начала вставать, но что-то ударило ее по пояснице, и она упала лицом в пыль. Она чувствовала себя расколотой, как краб, на которого наступили. Боль была всем, что она знала, ее тело кричало ей, чтобы она оставалась неподвижной, что она умирает. Вандиена схватили, подняли на ноги. Она услышала рев, который закончился визгом, затем грубым хихиканьем, и короткий, ужасный звук очень сильного удара о плоть. Она подняла голову.
Вандьен снова ударил, но поплатился за это. Брурджанка скорчилась на дороге, прижав руки с черными ногтями к животу. Между ее короткими пальцами сочилась кровь, и она ругалась, в то время как двое ее товарищей оседлали своих лошадей, смеясь и показывая торчащие из ее раны кишки. Вандиен лежал лицом вниз на дороге. Алая кровь струилась по его затылку и стекала по подбородку. Он не двигался.
Позади него брурджанец спешился и проверял Кириликина. Он оторвал от него взгляд, пожал плечами в сторону их лидера и начал методично раздевать тело. Кто-то другой уже поймал его лошадь.
Ки уронила голову на руки. Ноги ей больше не принадлежали. Она смотрела на тело Вандиена, лежащее на залитой солнцем дороге, и это зрелище отозвалось эхом в ее душе. Брурджанец закончил раздевать тело Кириликина. Он подошел к Вандиену, перевернул его ботинком.
— Оно почти мертво.
— Проклятье! — седой вожак повернулся в седле и внезапно ударил одного из мужчин позади себя. От удара по подбородку стражника потекли четыре кровавых дорожки. — Это за то, что ты слишком поторопился с оружием. По приказу герцога дуэлянтов следует убивать на площади, а не на какой-нибудь дороге, где этого никто не видит. Что-то подобное выставляет нас всех в плохом свете. — Наказанный солдат опустил взгляд на свою рукоять, слегка оскалив зубы. Лидер снова повернулся к брурджанцу рядом с Вандиеном.
— Все равно принеси это. Это лучше, чем ничего.
Скорчившийся брурджанец кивнул и схватил Вандиена за рубашку. Ки увидела, как его окровавленное лицо слегка дернулось.
— Нет! — это была молитва, а не мольба, но она привлекла внимание лидера брурджанцев. Его взгляд был бесстрастным. Он ткнул своим коротким мечом в солдата, которого ранее отчитал.
— Только тот, кто дрался на дуэли, должен быть публично убит. Положите ее в фургон и сожгите. Затем приведи лошадей. Они выглядят старыми, но хорошо подобраными. Мы получим что-нибудь за них.
Солдат выглядел недовольным.
— Но, Вашикии, — начал было возражать он, но главарь наклонился и ткнул солдата в ребра своим коротким мечом. Он обнажил свои огромные боевые клыки, и его шипастый гребень поднялся, когда он заговорил.
— Сделай это, мразь. Если ты пропустишь казнь, это будет твоей собственной чертовой виной. Судя по тому, как ты его ударил, нам повезет, если он доживет до казни. Итак, делай грязную работу и не жалуйся, Сататави.
Женщина-брурджанка внезапно упала на бок. Ее руки разжались, и внутренности вывалились из тела в пыль. Она не издала ни звука. Вашикии пожал плечами.
— Сататави. Положи ее и Кириликина тоже в повозку. И забери ее снаряжение и лошадь.
Все это казалось очень далеким. Шум в ушах Ки был таким громким, что она едва могла разобрать слова, которые они произносили. Слова. Забавно думать о словах, вылетающих из этих зверских ртов, о предложениях и мыслях, выталкиваемых красными и черными языками сквозь злобно заостренные зубы. С таким же успехом можно ожидать поэзии от змеи, песни от стервятника. Брурджанец схватил Вандиена за рубашку, как Ки могла бы поднять мешок с мукой. Брурджанец встал, и ноги Вандиена оторвались от земли. Он выглядел маленьким в хватке существа, но все же смог убить двоих из них, прежде чем они прикончили его.
Она попыталась привязать свои мысли к реальности, но они ускользали от нее. Оставшегося времени было так мало, что все это не имело особого значения. Она и Вандиен были уже мертвы, фургон превратился в остывший пепел, Сигурд и Сигмунд тащили плуг по фермерскому полю. Она надеялась, что за ними будет хороший уход.