Реальность захлестнула Ки холодной волной. И она снова втянула мальчика в ту ссору? Безумие. Вандиен исчез; идти по следам мятежников было бесполезно. Бессмысленно. Лучше забрать мальчика отсюда, доставить его в Виллену, как она и обещала. Тогда наступит время отомстить за смерть Вандиена. Возможно, к тому времени она уже знала бы, кого в этом винить.
— Не двигайтесь. Мы не хотим никому навредить. Если только не придется.
Только что ночь была тихим и пустым местом вокруг них. Теперь фигуры в капюшонах как призраки поднялись из травы и перетекли на дорогу. Сигурд внезапно испуганно заржал и запрокинул голову. Рефлекс заставил Ки подтянуть их к себе в тот момент, когда кто-то ухватился за край ее фургона и легко вскарабкался на козлы рядом с ней. Нож коснулся ее горла. Ее глаза скользнули по разбойникам. Их было семь, восемь. Люди. Но это были только те, кого она могла видеть. Были ли еще люди за фургоном, лежащие в траве? Козел теребил в руках манишку. Она протянула руку к его плечу, схватила мальчика, чтобы поддержать его. Он задрожал от ее прикосновения.
— Что вам от нас нужно? — тихо спросила Ки.
Ей никто не ответил. Они уже обходили фургон. Она услышала, как открылась боковая дверь, почувствовала, как фургон покачнулся под весом незваного гостя.
— Просто следуйте плану, — напомнил один из них остальным. — Каждый знает свою роль.
— Мятежники! — выдохнул Козел.
— Тихо! — снова рявкнул вожак. По крайней мере, Ки предположила, что вожаком был он. Он был единственным, кто заговорил, и он держал нож у ее горла. В своих ниспадающих коричневых одеждах и капюшонах все они выглядели удивительно похожими. В его бесформенном капюшоне была прорезь для глаз. Она видела их блеск, но не могла сказать, какого они цвета, как и что-либо еще об этом человеке.
— Слезай, — хрипло приказал он. — И вытяни руки перед собой.
— Берите все, что пожелаете, и оставьте нас в покое, — предложила Ки. — Мы никому не сообщим об этом. Мы все равно собирались уезжать отсюда. С нашей стороны проблем не будет. У нас есть дело, которое уводит нас далеко отсюда.
— Ваши дела стали нашими делами, — сурово сказал мужчина. Нож надавил сильнее, и она осознала, что фигура приставляет лезвие к горлу Козла. Она осторожно поднялась и спустилась в тени человека с ножом. Они подвели Козла и встали рядом с ней. — Сложите руки вместе, ладонь к ладони, — приказал лидер.
Ки взглянула на Козла. Дрожащие руки мальчика были сжаты перед ним. Его лицо вытянулось. Она повторила за ним, соединив руки вместе и держа их перед собой. Человек в капюшоне связал ее запястья странной плоской веревкой, которая натягивалась только тогда, когда она напрягала мышцы. Козел уже был связан. Позади нее кто-то взобрался на козлы ее фургона, взял вожжи. Затем ей на голову опустился мешок.
Мешок пах зерном, и она чуть не подавилась мякиной, которая вывалилась из его грубой ткани. Руки, схватившие ее за локти, не были грубыми, но и нежными их тоже нельзя было назвать. Ее поторопили вперед, и она, спотыкаясь, прошла по сухой траве и камням приличное расстояние. Она услышала крик Козла, звук резко оборвался.
— Козел? — позвала она, и чья-то рука сильно хлопнула ее по животу, отчего у нее перехватило дыхание. Ее прижали к большому теплому животному.
— Садись на него, — приказал незнакомый голос, и пока она пыталась это сделать, кто-то крупный обхватил ее за талию и поднял на животное. Единственной сбруей, которую она смогла найти, была грубая попона, наброшенная на спину лошади. Она ухватилась за ее край, обхватив ногами бочкообразное туловище. Животное без всякого предупреждения рванулось вперед, и она отшатнулась назад, чуть не потеряв свое сиденье. — Держись, — предупредил ее грубый голос, а затем животное перешло в тряский галоп, и ее уши наполнились звуком бегущих лошадей вокруг нее. Если бы она соскользнула, ее бы затоптали.
Слепая и бессильная контролировать свою судьбу, она неслась вперед в кошмарном путешествии. Она крепко вцепилась в край попоны, используя все силы в ногах, чтобы удержаться в твердом седле. Она глубоко вздохнула, наводя искусственный порядок в своих мыслях. Она решила делать все по одному. Эти лошади не могли долго поддерживать такой темп. Они были фермерскими лошадьми, а не лошадьми воинов. Значит, они не могли уехать далеко. Как только они прибудут, у нее может появиться возможность освободить Козла и себя. Это был лучший план, который она могла придумать сейчас. Она ухватилась за эту мысль, выбросив все остальное из головы.
— Что это за место? — голос Козла прозвучал в темноте зловеще.
— Я не знаю. Может быть, это что-то вроде погреба для корнеплодов? — Ки положила руку на плечо мальчика и похлопала его. Она чувствовала, как он дрожит от нервозности.
Она гадала, какое сейчас время суток. Она понятия не имела, как долго они ехали, ослепленные и связанные, и сколько времени ей потребовалось, чтобы освободиться от пут и снять мешок с головы. Это не очень помогло. Без мешка было так же темно, как и с ним.
Запах земли витал вокруг них. Она уже обнаружила, что потолок из грубого дерева находится всего на расстоянии вытянутой руки над ее головой, а если до него дотронуться, то на нее посыплется земля. Сама комната была небольшой, не больше роста лежащего человека, и примерно вдвое меньше в ширину. Ее челюсти болели от пережевывания веревки на запястьях, и запястья были до крови натерты там, где путы касались их.
— Я хочу пить, — внезапно сказал Козел.
— Мы мало что можем с этим поделать, — тихо заметила Ки. Она ощупью пробиралась вдоль стены. Здесь должна была быть дверь, но если она и была, Ки не могла ее найти. Все, что попадалось ей под руку, — это земля и случайные клубки корней. Однажды она наступила на что-то, что могло быть испорченными овощами. Она, конечно, надеялась, что так оно и было. И вот уже четвертый угол, и снова стена. И вот наконец она появилась. Дверь. Она пропустила ее раньше, потому что не помнила, как пригнули ее голову, прежде чем втолкнуть внутрь. Это была очень низкая дверь, высотой не более чем по пояс. Она поискала ручку, не нашла ее, и нажала на дверь. Она вообще не поддавалась. Вероятно, заперта снаружи. Она медленно села, прислонившись к ней спиной.
— Что они собираются с нами делать? — голос Козла дрожал еще больше, чем раньше.
— Я не знаю, — Ки подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом. — Я даже не знаю, чего они от нас хотят. Если бы они просто хотели нас ограбить, им следовало бы взять фургон и уехать. Или убить нас тогда. Зачем они держат нас взаперти? Я не могу придумать, как мы можем быть им полезны.
Козел шел на звук ее голоса. Теперь он споткнулся о ее ноги и, падая, вскрикнул.
— Осторожнее, — предупредила его Ки и услышала, как он поднялся и переполз к ней, чтобы сесть рядом. Его плечо прижалось к ее плечу. Его трясло. — Почему ты так боишься? — тихо спросила она его.
— Я чувствовал это… как сильно они меня ненавидели. Когда они связывали меня и сажали на ту лошадь.
— Может быть, тебе это просто показалось, — успокаивающе сказала Ки. — Мне они показались эффективными. Как будто они куда-то нас перемещали, но не особенно хотели причинить нам вред.
— Ты все еще не понимаешь, да? — спросил ее Козел. — Ки, я чувствую то, что чувствуют другие люди. Жалость, которую ты испытываешь ко мне сейчас, ненависть, которую эти люди испытывали ко мне. То, что чувствовал брурджанец, умирая. Это было самое ужасное на свете. Поскольку брурджанцы в любом случае такие открытые, как животные, они как будто всегда кричат тебе, что они о тебе думают… — его голос затих. Когда он заговорил снова, казалось, его голос доносился откуда-то издалека. — Когда я был маленьким, я не понимал. Я не мог отделить то, что чувствовал я, от того, что чувствовали другие люди вокруг меня. Люди вели себя так, а на самом деле чувствовали по-другому. Я чувствовал все, за всех… а потом, когда я стал старше и чувствительнее, это было еще хуже. Ночью. Когда все это снилось мне. Когда люди спят, они сбрасывают всю охрану, большинство из них. Они просто выкрикивают все это снова и снова. Мы уехали из города после того, как все стало так плохо, туда, где я не слышал так много этого. Но кое-что всегда доносилось. Сны странная штука. Я не понимаю, как люди думают о них, как они их придумывают. Я никогда не умел так мечтать… не умел придумывать свои собственные сны. Самое близкое, что я мог сделать, — это найти те, которые мне нравились, слушать их как можно внимательнее и стараться игнорировать остальные.
Козел замолчал. Ки понятия не имела, как долго длилась тишина. И было ли это тишиной для Козла? Был ли он когда-либо в тишине? Не похититель снов, не подслушивающий. Невольный участник чужих жизней, словно гость, вынужденный слушать перебранку хозяев через тонкую стенку. Она попыталась представить маленького ребенка, разделяющего эмоции своих родителей, подростка, подверженного нефильтрованному воображению ночных деревенских умов.
— Не чувствуй себя виноватой, пожалуйста, — взмолился Козел. — Чувство вины — это хуже всего. Когда люди добры ко мне, потому что думают, что причинили мне боль. Я бы хотел…
— Что? — спросила Ки.
— Нет, — Козел медленно произнес это слово. — Если ты просишь кого-то чувствовать себя определенным образом, и он делает это, потому что ты его попросил, это не то же самое, что если бы он просто сделал это, потому что хотел. Ты понимаешь, что я имею в виду?
— Думаю, что понимаю. Если тебе нужно кому-то сказать: “Пожалуйста, поцелуй меня”, в поцелуе нет особого смысла.
Когда кто-то добр к тебе, потому что ты ему нравишься, подумала Ки про себя. Неужели это так уж много для мальчика — жаждать этого? Она прислонилась спиной к двери. И стала ждать.
Козел нарушил тишину шепотом.
— Кто-то идет.
Ки напрягла слух, но ничего не услышала. Но, конечно, Козел не слышал шагов, но почувствовал приближение эмоций другого человека.
— Кто-то дружелюбный? — с надеждой спросила она.