— Я не могу помочь тебе, не позволив причинить вред мальчику, — до нее смутно донесся голос Деллина. — Прости. Тебе придется столкнуться с этим самой.
“Сама по себе”, — подумала Ки, и эти слова тупым эхом отдались в ее голове, повторяясь бесконечно. “Сама по себе”. Она почувствовала, что протягивает руку, и внезапно поняла правду слов Деллина. Между ними была связь, но теперь она протянула руку и нащупала только стену. Никто не протянул руку в ответ. Он отпустил ее. Где-то вчера он решил присоединиться к восстанию. И умер за это. Ее одиночество бесконечно и мучительно тянулось в пустоту, в которой не было ответов, не возвращалось тепло. Это было кровотечение, которое нельзя было остановить. Сама по себе.
— Я не могу этого допустить, не так близко к Готерису!
Остановка фургона потрясла ее. Она не поняла, что Деллин вел упряжку. Она открыла глаза, но сначала ничего не увидела. Затем ничто превратилось в пальцы ее рук. Она медленно подняла лицо, расслабилась. Деллин приподнялся на сиденье.
— Прекрати это! — повелительно крикнул он. — Отпусти ее! — Ки повернула голову.
С одного из оставшихся деревьев свисала петля. За нее ухватился маленький мальчик, придерживая ее открытой. Возможно, пятнадцать или двадцать человек, больше, чем Ки видела сегодня, столпились на улице. Они сердито бормотали, как потревоженные пчелы, и их лица были искажены ненавистью. Трое молодых людей тащили женщину к дереву.
— Она одна из этих проклятых мятежников, — крикнул кто-то Деллину. — Одна из тех, кто убил герцога и натравил брурджанцев на всех нас. Дружит с тем самым, кто это сделал! — Другие в толпе сердито пробормотали в знак согласия.
— Отпусти ее! — взревел Деллин. Мужчины остановились, посмотрели на него. Их глаза горели ненавистью. Женщина дернулась от их хватки, откинулась всем телом назад, пытаясь освободиться от их безжалостной хватки. Ее капюшон откинулся назад.
Уиллоу постарела за ночь. Ее остриженная голова делала ее похожей на жертву какой-то ужасной болезни. Ее кожа была серой, а сбоку на носу виднелись пятна черной сажи. С широко раскрытыми и вращающимися глазами разного цвета она была похожа на потрепанную куклу, жертву какого-нибудь злого ребенка.
— Пусть они убьют ее, — тихо сказала Ки.
Деллин посмотрел на нее сверху вниз.
— Я подумал, что должен остановить их, ради Готериса. Теперь я знаю, что должен остановить их. Ради тебя.
За короткий промежуток времени, пока он говорил, толпа потеряла к нему интерес. Один из мужчин схватил Уиллоу за короткие волосы, приподнял ее почти над землей, когда они толкали и тащили ее вперед. Мальчик, приоткрыв рот, держал петлю открытой и ждал ее.
Взгляд Деллина серьезно блуждал по толпе. Но если он надеялся увидеть какие-либо признаки того, что они смягчатся, его ждало разочарование.
— Остановитесь, — на этот раз слово произнес Деллин, и в его голосе прозвучала мольба. Он говорил негромко, и голос его звучал невнятно. Это было почти так, как если бы он произнес это одними губами. Это не помогло. Мужчины, которые схватили Уиллоу, были непоколебимы в своих намерениях. Ки не могла найти в своем сердце жалости к девушке. Она проклинала Ки слишком хорошо и слишком искренне. Несколько человек с краю толпы, внезапно почувствовав отвращение к тому, что должно было произойти, повернулись и поспешили прочь. Она увидела, как какая-то женщина умоляюще положила руку на плечо своего мужа, наклонилась к нему, чтобы серьезно что-то сказать. Он неохотно последовал за ней, когда она отвернулась. Никто не обратил внимания на их уход.
— Не делайте этого! — снова выдохнул Деллин. Мальчик, державший петлю, дернулся, как будто его укололи булавкой. Его взгляд внезапно сфокусировался на сопротивляющейся девушке, на свирепых лицах мужчин, подталкивающих ее к нему. Его глаза расширились, как будто он только что мельком увидел демонов, разгуливающих при дневном свете. Он взвизгнул, как побитый щенок, и убежал.
— Черт! — выругался один из мужчин, и ему пришлось оторвать одну руку от Уиллоу, чтобы ухватиться за раскачивающуюся веревку. Она в полной мере воспользовалась его рассеянностью, высвободив руку, чтобы отчаянно ударить мужчину, схватившего ее за волосы. Ки тихо сидела, наблюдая за ней. Позади себя она услышала приглушенное хныканье, обернулась и увидела Козла в дверце кабины. Он вцепился в сиденье так, словно тонул, а это был единственный обломок плавника в море. На его лице было паническое выражение ребенка, который не может дышать. В его глазах был такой ужас, какого Ки никогда не видел.
— Это неправильно, — выдохнул Деллин.
Толпа поредела. Мужчина, пытающийся сблизить петлю и шею Уиллоу, внезапно почувствовал себя явно неловко. Ки показалось, что его центральная роль в драме внезапно показалась ему неприятной.
— Ты будешь наказан, — зловеще предупредил Деллин.
— Накинь на нее чертову петлю! — приказал ему один из мужчин, державших Уиллоу. Но тот, кто держал петлю, мгновенно разозлился.
— Хочешь, чтобы это было сделано, сделай это сам! — прорычал он и швырнул свисающую веревку своему напарнику. Он промахнулся, и петля пролетела мимо него, а затем закрутилась маятником. Те, кто стоял на улицах, внезапно показались скорее свидетелями, чем соучастниками. Энергия ненависти улетучилась из процесса линчевания.
Но тот, кто схватил Уиллоу за волосы, был невосприимчив к изменению атмосферы. Как только двое других ослабили хватку, он ударил ее кулаком в живот, согнув пополам и ненадолго прекратив ее борьбу. Он продолжал сжимать ее затылок, когда дико потянулся к пролетающей петле и схватил ее. Грубая веревка была у него в пальцах, и он натягивал ее через голову Уиллоу, когда Козел зарычал.
— Почувствуй это сам!
И он почувствовал. Мужчина упал, задыхаясь, на колени, его ногти дико царапали горло, пока он мяукал от ужаса, который заставил Уиллоу замолчать. Она упала безвольно, ее подбородок выскользнул из петли. Она растянулась на улице, ее ноги и руки были слишком длинными и угловатыми в сочетании с коротко остриженной головой. Двое других палачей ошеломленно смотрели на своего лидера, схватившегося за горло. Длинные струйки слюны стекали из его открытого рта, свисая и затем темнея на рубашке спереди. Они с отвращением попятились, затем развернулись и разошлись в разные стороны, ссутулив плечи, крепко обхватив себя руками. Из толпы линчевателей остались только жертва, лежащая на улице, и палач, задыхающийся в несуществующей петле.
— Прекрати это! — рявкнул Деллин, и его длинные пальцы хлестнули, как кнут, стерев неподвижный взгляд Козла с его лица. После них остались красные и белые полосы и изумленный взгляд Козла. — Нет! — твердо сказал ему Деллин, как будто тот был ребенком, тянущимся за кастрюлей с кипящей водой. — Нет! Отпусти!
Ки видела, как он отпустил мужчину. Она увидела это по лицу Козла, по тому, как внезапно опустились его узкие плечи. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть, как линчеватель распластался на дороге, как марионетка с перерезанными нитками. Но она все же повернулась, чтобы посмотреть, как Деллин слезает с сидения и медленно подходит к тому месту, где лежала Уиллоу.
Он поднял девушку с легкостью, не совсем человеческой. Он что-то сказал над безвольным телом в своих руках, и когда она начала шевелиться, он осторожно поставил ее снова на ноги. Ни один из них не обратил внимания на мужчину, который лежал на улице и тихо плакал. Деллин что-то тихо сказал Уиллоу, взял ее за руку и повел к фургону. Он подвел ее к ящику и жестом указал на коробку. Она подняла лицо, и на долгое мгновение ее глаза встретились с глазами Козла.
— Нет! — выкрикнула она низким и резким, как кошачье рычание, голосом. Ее глаза остановились на Ки и расширились. — Я не пойду с тобой! Я не буду ездить с предателями и уродами! Я не стану таким, как он! Я не буду! Я бы лучше умерла! — Она вырвалась из-под легкого прикосновения Деллина, развернулась и, пошатываясь, побежала прочь.
— Она говорит правду, — сказал Деллин, и Ки, вздрогнув, поняла, что его слова предназначались Козлу. Мальчик смотрел, как Уиллоу убегает, с разбитым сердцем в глазах. — Она предпочла бы умереть, — безжалостно продолжал Деллин. — И она, вероятно, умрет, если продолжит излучать это людям вокруг нее. Как бы невосприимчивы ни были их разумы, все же немногие услышат ее, и достаточно почувствуют ее смертельный голод, чтобы найти способ утолить его. Это, — и его взмах руки охватил не только убегающую девушку, но и тлеющий город, — это то, что происходит из-за неправильного использования крови джоре, приводящего к гибели человека. Вот что получается, когда джоре и человек смешиваются без мудрости и совести. — Его серьезное обвинение не терпело опровержения.
— Ты не можешь сказать, что во всем этом виноват он! — возразила Ки и была удивлена глубиной своих чувств.
Но Козел, широко раскрыв свои светлые глаза, кивнул с таким же серьезным одобрением.
— Да, Ки, так оно и было.
— Ты силен, и талант джоре в тебе велик, — заметил Деллин.
Козел снова кивнул. Со странным смирением он добавил:
— Сильнее тебя, дядя. И талантливее.
Деллин уставился на мальчика, переоценивая его. Когда он заговорил, в его голосе звучало одобрение.
— Нам обоим полезно осознать это, прежде чем мы начнем. Итак, Готерис. Сейчас решающий момент. Пойдешь ли ты дальше со мной и будешь ли учиться? Или ты сбежишь, как эта девушка, испугавшись простора равнины, которую она видит?
Молчание Козла показалось Ки долгим. Она прислушивалась к потрескиванию далекого огня, беспокойному переступанию лошадей в упряжи.
— Я не сбегу, дядя, — наконец ответил Козел, и какой-то маленький уголок Ки почувствовал нелепое удовлетворение, как будто она заключила невероятное пари сама с собой и выиграла.
— Помни, что ты это решил, — Деллин взобрался на козлы, взял вожжи и встряхнул ими. Козел остался на месте, облокотившись на сиденье между ними. Он наблюдал за обгоревшими зданиями и опрокинутыми прилавками, когда они проезжали мимо них, словно запоминая их очертания. Ки наблюдала за неровной походкой Сигурда.