дели. Люди были высокими и смуглыми, их узкие тела и грация напомнили Ки о равнинных оленях. Они были одеты в свободные одежды кремового, белого или серого цвета. Разноцветные блики мелькали в их ярких шарфах, прикрывавших головы от солнца, и в браслетах, позвякивавших на лодыжках и запястьях. Мужчины и женщины носили длинные и прямые волосы всех мыслимых оттенков каштанового, но все они отливали золотом на солнце. Многие из них были босиком. Несколько маленьких детей, сопровождавших караван, были одеты в яркие головные платки и почти ничего больше. Животные и дети были украшены маленькими серебряными колокольчиками на сбруях или головных платках, поэтому, когда караван проходил мимо, раздавался приятный звон. Большинство их лошадей вяло брели под своей ношей, но в конце процессии ехали чалый жеребец и три высокие белые кобылы. На жеребце сидела очень маленькая девочка, ее пыльные босые пятки подпрыгивали на его боках, волосы свободно развевались, как грива животного. Высокий мужчина шел рядом с ней, но ни у одного из животных не было поводьев или упряжи. Проходя мимо, маленькая девочка улыбнулась, показав очень белые зубы на смуглом лице, и Ки улыбнулась в ответ. Вандиен поднял руку в знак приветствия, и мужчина серьезно кивнул, но ничего не сказал.
— Держу пари, им есть что рассказать. Интересно, где они разобьют лагерь? — темные глаза Вандиена горели любопытством.
— Компания была бы приятной, — согласилась Ки, про себя подумав, что Козел мог бы найти мальчиков своего возраста, чтобы побегать с ними, пока они с Вандиеном разбивают лагерь и проводят пару спокойных минут.
— Лагерь рядом с тамшинами? — с отвращением спросил Козел. — Вы что, ничего не знаете об этих людях? Вам повезло, что я здесь, чтобы предупредить вас. Во-первых, от них ужасно пахнет, и все они кишат блохами и вшами. Все их дети — воры, крадущие все, до чего могут дотянуться их грязные ручонки. И хорошо известно, что их женщины болеют болезнью, которую они передают мужчинам, и из-за нее у тебя опухают глаза, а рот покрывается язвами. Они мерзкие! И ходят слухи, что именно они снабжают мятежников продовольствием и информацией, надеясь свергнуть герцога, чтобы они могли управлять страной и прибрать к рукам бизнес честных торговцев.
— Похоже, они почти так же плохи, как ромни, — приветливо заметил Вандиен.
— Герцог приказал своим брурджанским войскам держать ромни подальше от его провинции. Так что я никогда их не видел, но слышал…
— Меня воспитали ромни, — она знала, что Вандиен пытался заставить ее увидеть юмор в нетерпимости мальчика, но она приняла это слишком близко к сердцу. Разговор заглох. И день тянулся, широкий, плоский и песчаный, единственным пейзажем были кусты и трава, сохнущие в летнюю жару. Очень длинный день…
По крайней мере, последние несколько часов мальчик вел себя тихо. Ки еще раз украдкой взглянула на него. Его лицо выглядело совершенно пустым, лишенным разума. Если бы не эта пустота, лицо могло бы быть, ну, не красивым, но, по крайней мере, приветливым. Только когда он открывал рот, чтобы заговорить, или обнажал свои желтые зубы в глупой ухмылке, Ки испытывала отвращение. Он протянул руку, чтобы почесать нос, и внезапно повел себя так по-детски, что Ки стало стыдно за себя. Козел все еще был совсем ребенком. Если бы ему было десять, а не четырнадцать, ожидала бы она от него мужских манер, сдержанности взрослого? Это был мальчик, отправившийся в свое первое путешествие далеко от дома, с незнакомыми людьми к дяде, которого он не видел много лет. Было естественно, что он нервничал и впадал в уныние, переходя от угрюмого состояния к чрезмерной самоуверенности. Его внешность тоже была против него, потому что, если бы она увидела его в толпе, она бы предположила, что ему шестнадцать или даже больше. Всего лишь мальчик. Ее сердце смягчилось по отношению к нему.
— Мы остановимся на ночлег вон у тех деревьев впереди, Козел. Как ты думаешь, зеленая трава может означать источник?
Казалось, он был удивлен, что она заговорила с ним, не говоря уже о том, чтобы задать вопрос. Его голос был между хныкающим и застенчивым.
— Возможно. Это деревья гвиджи. Они растут только у воды.
Ки не обиделась на его тон.
— Правда? Приятно это знать. Мы с Вандиеном незнакомы с этой частью света. Возможно, когда мы будем путешествовать вместе, ты расскажешь нам о названиях деревьев и растений и о том, что ты о них знаешь. Такие знания всегда полезны.
Мальчик сразу просиял. Его желтые зубы сверкнули в усмешке.
— Я знаю все деревья и растения в округе. Я могу рассказать вам обо всех них. Конечно, предстоит многому научиться, так что вы, вероятно, не запомните всего. Но я постараюсь научить вас. — Он помолчал. — Но если я буду этим заниматься, не думаю, что мне придется помогать по хозяйству каждый вечер.
Ки фыркнула от смеха.
— С твоими способностями ты должен быть торговцем, а не целителем. Что ж, я не думаю, что освобожу тебя от работы только за то, что ты назвал мне несколько деревьев, но в эту первую ночь ты можешь просто наблюдать, вместо того чтобы помогать, пока не поймешь, что нужно делать каждую ночь. Это звучит справедливо? — Ее голос звучал терпеливо.
— Что ж, — ухмыльнулся Козел, — я все еще думаю, что мне не следует выполнять никакой работы. В конце концов, мой отец заплатил вам, и я научу вас всем этим важным вещам. Я уже спас вас от разбивания лагеря возле тамшинов.
— Посмотрим, — коротко ответила Ки, изо всех сил стараясь не думать о мальчике. Он говорил такие неприятные вещи. Как будто никто никогда не упрекал его в грубости. Возможно, требовалось больше честности. Она прочистила горло.
— Козел, я буду с тобой предельно откровенна. Когда ты говоришь грубости о тамшинах, я нахожу это оскорбительным. Я никогда не встречала людей, о которых можно было бы судить по общим признакам. И мне не нравится, когда ты придираешься ко мне после того, как я сказала “нет” чему-то, например, управлению лощадьми сегодня. Как ты думаешь, ты можешь перестать делать это?
Лицо Козла сморщилось в гримасе.
— Сначала ты начинаешь быть милой и разговаривать со мной, а потом вдруг начинаешь называть меня грубияном и устанавливать все эти правила! Лучше бы я никогда не ехал с тобой!
— Козел! — голос Вандиена перекрыл шум его протеста. — Послушай. Ки не говорила, что ты нехороший. Она сказала, что некоторые вещи, которые ты говоришь, нехороши. И она довольно вежливо попросила тебя перестать их повторять. Теперь выбирай ты. Ты хочешь, чтобы Ки говорила с тобой честно, как со взрослым, или нянчилась с тобой, как с капризным ребенком?
В словах Вандиена был вызов. Ки увидела, как лицо Козла залилось гневом.
— Ну, я тоже был честен. Тамшины — воры, спросите любого. И мой отец оплатил мою поездку, и я не понимаю, почему я должен делать всю работу. Это несправедливо.
— Справедливо или нет, но так оно и есть. Смирись с этим, — коротко посоветовал ему Вандиен.
— Может быть, сейчас это кажется несправедливым, — мягко сказала Ки. — Но по ходу дела ты увидишь, как это работает. Сегодня вечером тебе не нужно заниматься никакой работой. Ты можешь просто наблюдать. А завтра, возможно, ты даже поймешь, что хочешь помочь. — Ее тон был рассудительным.
— Но когда я хотел помочь сегодня с управлением, ты сказала “нет”. Держу пари, ты собираешься поручить мне всю грязную работу.
Терпение Ки лопнуло. Она промолчала. Но Вандиен повернулся к Козлу и одарил его самой необычной улыбкой.
— Посмотрим, — пообещал он.
Свет тускнел, деревья казались огромными, и без всяких указаний от Ки лошади свернули с дороги на грубый граничащий с ней луг. Она остановила их возле деревьев. Большие животные остановились, и фургон, к счастью, замер, прекратилось раскачивание, смолк скрип. Ки наклонилась, чтобы намотать поводья на ручку тормоза. Она положила обе руки на поясницу и выгнулась дугой, унимая боль в позвоночнике. Вандиен расправил плечи и начал подниматься с дощатого сиденья, когда мальчик протиснулся мимо него, чтобы выпрыгнуть из повозки и побежать к деревьям.
— Не уходи слишком далеко! — крикнула Ки ему вслед.
— Пусть побегает, — предложил Вандиен. — Он весь день сидел неподвижно. И я бы предпочел на какое-то время освободиться от него. Далеко он не уйдет. Вероятно, ему просто нужно облегчиться.
— Я об этом не подумала, — призналась Ки. — Мы с тобой привыкли к долгому дню. Мальчику было сложнее, особенно попросить незнакомца остановить для него фургон. Может быть, нам стоит сделать несколько остановок завтра. Поесть и дать отдых лошадям.
— Как скажешь, — Вандиен легко спрыгнул на землю. Он встал, потягиваясь и поводя плечами. — Но я не думаю, что этот мальчик постеснялся бы что-нибудь сказать. — Он взглянул на Ки. — И я не думаю, что твои уговоры и терпение помогут ему добиться чего-либо. Он ведет себя так, словно ему никогда не приходилось отвечать за свои поступки. Когда-нибудь во время этой поездки он узнает о последствиях.
— Он всего лишь мальчик, несмотря на его рост. Ты понял это так же, как и я, — затекшее тело Ки заставило ее застонать, когда она слезала с сиденья.
— Он избалованный ребенок, — согласился Вандиен. — И я почти думаю, что было бы проще потакать ему в этом путешествии, вместо того чтобы пытаться вырастить его по пути. Пусть его дядя побеспокоится о том, чтобы научить его хорошим манерам и дисциплине.
— Возможно, — уступила Ки, пока ее пальцы возились с тяжелыми пряжками сбруи. На своей стороне упряжи Сигурд, как обычно, пнул ногой в сторону Вандиена. Вандиен отступил в сторону с грацией долгой привычки и привычно хлопнул крупную лошадь по крупу. После этой церемонии распряжение прошло гладко.
Когда они вывели крупных лошадей с тропы к воде, Ки вслух поинтересовалась:
— Куда теперь подевался Козел?
Ей ответил громкий плеск. Она поспешно продралась сквозь густой кустарник, окружавший воду. Источник находился в ложбине, его берега заросли высокой травой и кустарниками, которые росли за счет его влаги. Козел сидел посреди небольшого источника, вода доходила ему до груди. Его сброшенная одежда валялась на берегу. Он ухмыльнулся им.