— Началось… — вздохнула я, испытывая желание побиться головой о стену. Хотя нет, лучше принцу настучать. — Что тебе опять не нравится? Одежда функциональная, немаркая, все закрыто, даже декольте нет.
— Ты в штанах! — не хватало только обвинительного перста в мою сторону.
— А в чем я, по-твоему, должна отправиться в поход по джунглям? В платье? А верхом как ехать?
— Как все женщины до тебя ездили и ездят. Есть дамское седло, да кому я рассказываю, ты не единожды в нем ездила. К чему сейчас этот спектакль?
— Десять дней в дамском седле?! Да вы все свихнулись, если думаете, что я готова столько времени мучиться ради соблюдения каких-то дурацких приличий. Может, еще прикажешь взять с собой сундук с бальными платьями и горничную в придачу? Ну так вели закладывать карету, — все больше распалялась я, не видя в лицах мужчин ни грамма понимания. Но не кричала, помнила о том, что Роб этого не любит. Только Фердинанд — солнышко, улыбнулся и показал большой палец, надеюсь, и в этом мире это жест одобрения.
— Значит, ты никуда не едешь… — начал ответную речь жених.
— Роберт, Агнесс права, — неожиданно поддержал меня Гилберт. — В лесу в платье будет неудобно, да и опасно.
— Не лезь не в свое дело! Я сам разберусь со своей невестой, — рявкнул Роб на барона.
— А может, подумаешь головой? — Гилберта было не так легко заткнуть. — Без Агнесс нам в лесу делать нечего, дальше границы мы не уйдем. Девчонка молодец, заранее подумала, что путь предстоит нелегкий, и решила не мучить себя и нас. Или ты мечтал отцеплять ее подол от каждой коряги?
Слово за слово и мужчины вот-вот бросятся в драку. Я мордобитие не люблю, поэтому развернулась и пошла к лестнице.
— Агнесс, ты куда? — одновременно окликнули меня Гил с Робертом. Кстати, за время их ссоры, весь народ незаметно рассосался. Остались сами спорщики, ну и мы с Фердом.
— Досыпать. Я так понимаю, мы никуда сегодня не едем, — пожала плечами.
— Едем, — что мне нравилось в принце, так умение быстро собраться, справиться со своими эмоциями. А вот Гил еще пыхтел и фыркал, видимо, его желание набить Роберту морду имело другую подоплеку, совсем не связанную с походом. Я даже знаю какую. Но все равно приятно, что он вступился за меня.
— Когда вернемся, я сожгу эти вещи, — прошипел мне на ухо Роберт, подхватывая под локоть.
— Ой, да ладно. Вот увидишь, через год вся столица будет в таком костюме ездить верхом. Потому что это не только удобно, но и красиво. Ты еще не видел, что у меня под курткой, — последнюю фразу я зря произнесла, принц завис, пытаясь сообразить, на что это я намекала. И, похоже, не он один, все забываю, что у магов хороший слух.
Вот так и едем, я наслаждаюсь окружающими видами, а мужчины теряются в догадках и хмурятся. Роберт иногда бросает тяжелые взгляды исподлобья на своих спутников, на тех, кто чересчур часто смотрит на меня. Гилберт отвечает ему тем же, потому что в основном он на меня и смотрит. А с Фердом мы едем бок о бок, даже перекидываемся словами, но что-то ни у Роба, ни у Гила, ревности это не вызывает. Чем вызвано такое доверие непонятно. Знали бы они, как Фердинанд целуется, не были бы такими доверчивыми и беспечными. Скосила глаза на губы некроманта, эх надо было сразу же после бала тащить парня в храм. Не из-за великой любви, а потому что он из этой троицы самый адекватный. «А Роберт зато красивый», напомнило мне чувство прекрасного. И правда, любовалась бы и любовалась, даром что брюнет. «Гилберт тоже хорош», проснулась справедливость. Да, каждый из них по-своему замечательный, но только я выхожу замуж за Роберта, а значит, надо прекращать думать о других мужчинах.
— Агнесс, мы же договорились все обсуждать, — не выдержала душа поэта, а в нашем случае Роберт решил не откладывать до вечера выяснения отношений. — Почему от твоих выходок я должен постоянно чувствовать себя идиотом? Надо мной скоро будут смеяться.
— Роберт, они если и будут смеяться то только потому, что ты слишком бурно реагируешь на всякие мелочи. Откуда, например, мне знать, что штаны так выведут тебя из себя?
— Агнесс, женщины в нашей стране штаны не носят! Как, по-твоему, еще я мог реагировать?
— А может, стоило вспомнить, что я воспитывалась в другой стране? И многих негласных правил и законов не знаю? — я даже не злилась на принца, все-таки и его понять можно.
— Кстати, а в какой? — сразу переключился Роберт.
— После свадьбы расскажу, в эту тайну я могу посвятить только супруга, — подмигнула ему.
— Но что у тебя под курткой, я хочу видеть уже сегодня, — несколько двусмысленно сказал жених, причем у меня сложилось мнение, что он действовал на публику. Вон как Гилберт покраснел от злости, и лицо Ферда превратилось в бесстрастную маску.
— Роберт, как ты можешь? — возмутилась я, искренне заливаясь краской. Мне было неловко, что о нас могут подумать. Хотя почему могут, они наверняка уверены, что мы уже неделю спим вместе.
— Милая, — вплотную подъехал ко мне Роберт, задевая своей ногой мою. Взял за руку, чуть наклонился и, поцеловав мои пальчики, тихо произнес: — Ты даже не представляешь, как я могу.
Двойное толкование слов исключалось, достаточно было заглянуть в глаза принца. Меня окатило его желанием, как жаром, сразу захотелось сбежать от этого напористого мужчины подальше. Ну не верю я, что он мог в меня влюбиться за какую-то неделю. А значит, или притворяется, или действует приворот. И то, и другое плохо. Ведь любому человеку хочется, чтобы любили именно его.
Мой пунцовый вид только позабавил Роберта, он чуть-чуть отъехал, но при этом излучал довольство собой. Вот же гадский гад! Но обаятельный. Может, сдаться на милость победителя? Если в первый год друг друга не убьем, то, глядишь, что-нибудь у нас и получится. Да и детки будут красивые с таким отцом.
Несмотря на то, что мысль была волнующей, сильного отклика в душе она не нашла. Впрочем, и протеста тоже, что само по себе неплохо.
Дорога все дальше уводила нас от города. Ехали не торопясь, легкой рысью. Подозреваю, что к вечеру на моей попе не будет живого места. Но даже с такой скоростью мы обгоняли телеги и других путников, которые двигались в одном с нами направлении.
Ближе к полудню Роберт скомандовал привал. Я была очень этому рада, потому что уже с полчаса раздумывала, как сказать жениху, что мне надо в кустики.
— Агнесс, ты куда? — окликнул меня Роберт, когда я, не дожидаясь его помощи, соскочила с лошади. Привязала ее к ветке дерева и пошла на поиски подходящего места.
— Роберт, потом, — попыталась отмахнуться от него, но проделать такое с принцем еще никому не удавалось.
— Не уходи одна, это может быть опасно, — подошел он ко мне.
— Роберт, мне надо. И взять я с собой никого не могу, надеюсь, сам догадаешься почему, — тихо проговорила я, но что-то понимания в глазах не увидела. — Намекаю — ночной горшок и ширму мы не брали.
Все-таки это такое удовольствие наблюдать, как краснеет взрослый мужчина. Ну да, принцессы же не писают и все остальное делают исключительно фиалками.
— Я тебя провожу, — упрямо заявил Роберт.
— Ладно, постоишь на стреме.
— Мне даже страшно представить, кто мог тебя воспитывать, — задумчиво произнес Роберт, помогая мне перебраться через поваленное дерево. — У тебя такие словечки попадаются…
— Родители у меня были добрые и замечательные, а слова, мало ли что услышишь среди сверстников. Отвернись, надеюсь, в этот раз ты подглядывать не будешь?
— Нет, я подожду до вечера, — многозначительно хмыкнул мужчина, отворачиваясь, а я вспомнила его обещание или скорее шантаж. Роб еще прошлым утром мне сказал, что в походе мы будем спать в одной палатке. Он вообще, после нашей совместной ночевки, хотел полностью перебраться в мою комнату, но я отказалась. Сославшись на то, что нам обоим надо выспаться перед трудной дорогой. На самом деле мне просто не понравилась его напористость. Мы же договорились, что он подождет две недели, а он опять за свое. То ли поэтому, то ли по какой-то другой причине, я стала относиться к нему прохладнее. А он, похоже, радовался моему спокойствию, не понимая, что за ним скрывается легкое раздражение. Я сама не понимала, чем оно вызвано, ведь Роберт еще с нашего первого знакомства показал себя упрямым и настойчивым. У меня будто пелена спала с глаз, Роберт мне был все так же симпатичен, но не обращать внимания на отрицательные стороны его характера, уже не получалось.
Со своими делами я управилась быстро, но пришлось немного подождать Роберта, который вспомнил, что он тоже живой человек. А после я потащила его к ручью, мыть руки. Он не противился, похоже, его устраивало, что обед приготовят без нашей помощи. У ручья мы обнаружили графа. Он, видимо, решил, что мытье рук это слишком мало для такой чистоплотной сущности, как он. И решил и торс освежить. Кстати, с погодой было что-то странное, по словам того же Феньки, осень приближалась к своей середине, а температура днем поднималась до градусов восемнадцати. А ночью приближалась к нулю. Конечно, термометра у меня не было, и такие выводы я сделала по своим ощущениям, но все равно непривычно. Так вот вода в ручье была ледяная, а целитель, будто этого не замечал. Стоял полуголый и обтирался губкой.
Вроде ничего особенного или неприличного для меня в этом действе не было, но я застыла с полуоткрытым ртом. И ведь было от чего. Даже не буду описывать мускулатуру этого противного типа, я бы больше удивилась, если бы нашла на нем жировые складки или обвисшую кожу. Нет, меня поразила татуировка, точнее, весь его торс был расписан. На первый взгляд казалось, что какой-то безумный художник решил все краски использовать в татуировке графа, рисуя причудливые завитушки и геометрические фигуры. Но, приглядевшись, я поняла, каждая загогулина была слогом из магического языка. Жуть как захотелось найти начало и прочитать, что же на графе написано. И ведь это непросто послание знающим людям, я видела, как руны переливаются, меняют цвет. Неужели, своеобразный артефакт на все тело?