– А Гуров тебя не того… не расколол?
– Да нет, он вообще в другую сторону попер, полагает, что Клыка зарезали сотоварищи, – убийца начал переставлять бутылки, выбирая, из которой налить. – Он же умный, везде логику ищет: «Кому мешал, кто заинтересован»… – он словно ненароком взглянул на часы. – Ну, что я существую, он, конечно, догадывается, хочет ко мне подобраться с другого бока.
– Ну-ну, – нетерпеливо сказал Трунин, – с какого бока?
– Через тебя, – флегматично ответил убийца, налил себе водки и, смакуя, выпил.
– Не понял, – Трунин тряхнул головой. – Гуров понятия не имеет, что я в природе существую.
– Это ты так считаешь, а у сыщика свой резон. Ты же сам говорил, что он, – убийца постучал пальцем по виску, вновь налил.
– Не напивайся!
– Нельзя. Понимаю, – вздохнул убийца, но выпил. – А как было бы сладко.
– Подожди, давай спокойно, с самого начала, – Трунин переставил стул, сел напротив содельника. – Почему через меня, как тебе это стало известно?
– Полковник сам заявил, прилюдно, – убийца взглянул на Трунина ласково. – Ты ведь, Кирюша, считал себя самым умным на шарике? Ан, промашка вышла, сыщик тебя высчитал и скоро сюда прибудет. Ты с Москвой разговаривал?
– Ну? – Трунин напрягся. – Так не я звонил, сюда звонили, такой звонок здесь засечь нельзя.
– Тут я не специалист, сыщик сказал, мол, организатор всех безобразий живет за городом, разговаривал с Москвой, мы этот звонок засекли, сегодня товарища, то есть тебя, Кирюша, возьмем, он, отмываясь, нам убийцу и отдаст. Стало быть, ты меня и отдашь. А ведь если прищучат, отдашь? Скажи?
– Ты что? Ты понимаешь? – Трунин вскочил, убийца улыбнулся.
– Я теперь кайф ловлю, глядя на тебя, умника.
Трунин выхватил пистолет, передернул затвор. Убийца вытянул руку, тыкая в Трунина пальцем, расхохотался.
– Умора! – он вытер выступившие слезы. – Не мешай! Такой кайф, может, раз в жизни случается! Сядь, я сейчас граммулечку еще выпью и поедем.
– Извини, – Трунин вытер лоб, опустил пистолет. – Ну и нервы у тебя!
– В нашем деле надо нервы в порядке содержать, – согласился убийца, налил в стакан чуть-чуть, смочил водкой губы, облизнулся. – Иначе пропадешь. Собирай вещи, – он откинулся в кресле, положил ноги на стул, прикрыл глаза, мечтательно улыбнулся, зевнул.
Один из охранников вскочил в рафик и укатил в темноту, второй вернул Гурову пистолет и с флегматичным видом отошел в сторону, присел на крыльце.
– У вас дисциплина, – сказал Гуров.
– У меня деньги, – ответил Бунич, кивнул секретарю на стоявшую поодаль «Волгу». – Не торжествуйте, Лев Иванович, вот мол, схватили, привезли, а в результате лишь отдали разыскиваемого мной человека. Это не ваша победа, а мое поражение, моя грубая ошибка.
– Жизнь, как она есть, не больше и не меньше, – сказал сыщик. – Я столько раз ошибался, уже перестал надеяться, что поумнею.
Но Бунич желал высказаться, объясниться и не только перед Гуровым, сколько перед самим собой.
– Вы полагаете, я поверил, что через тридцать минут сюда прибудут оперативники, и испугался? Довольно дешевый блеф, господин полковник.
– А напрасно не поверили, – Гуров понял, что убийцу упустил и торопиться некуда. – Я лишь поторопил события, вашу дачу найдут к утру, но найдут обязательно.
– Я еще год назад твердо решил не иметь никаких дел с нашим генералом, так нет – соблазнился! Идиот! Я не желаю иметь дело с уголовщиной! Вам понятно? – Бунич шагнул к сыщику, охранник соскользнул с крыльца и мгновенно оказался рядом, – вернитесь на место, Лев Иванович – человек интеллигентный.
Охранник бесшумно отошел, а сыщик пробормотал:
– Лично я в интеллигентности Льва Ивановича сильно сомневаюсь.
– Бросьте кокетничать! – Бунич махнул рукой. – Я хочу честно жить и работать, платить налоги, построить дом инвалидов, либо другую пользу принести. Думаете, мне дают возможность? Вот! – он сделал непристойный жест. – Указы! Постановления! Ничего не работает! Я хотел посадить генерала на цепь. Пусть охраняет. На меня затмение нашло, я же знал, что он давно не сторожевой пес, а беззубая шелудивая шавка, шастает по дворам и хватает куски.
– Вы пообещали меня убрать?
– Да, – Бунич слегка улыбнулся. – Только он подразумевал вашу смерть, а я тихий отъезд. Я понимал, за кем вы сюда прибыли, думал совершить обмен и отказался не потому, что испугался, просто понял, раз Москва генерала не поддерживает, его дни сочтены, такой пес мне даром не нужен. И этот, что затаился неподалеку, мне тоже не нужен. И вообще, если вы почистите город, я вам памятник поставлю.
– Памятник рано, – возразил Гуров. – Надеюсь, что рано. Кто он такой, ваш сосед?
– Понятия не имею, в жизни не видел. Позвонил деловой партнер из Москвы, попросил пустить человека. Я несколько дач купил за бесценок, мне не жалко. А мой партнер и говорит: «Ты, Ильич, – Бунич рассмеялся и пояснил:– Так в наших кругах надо мной подшучивают. Ты с этим человеком не встречайся и никакой связи не поддерживай». Тут и дурак сообразит – значит, криминал. Приезжает полковник Гуров, совершаются убийства, далее со всеми остановками.
– Если я вашего постояльца сегодня не задержу, вам придется имя своего делового партнера назвать.
– Не под протокол.
– Естественно, – согласился Гуров. – И поехали, думаю, я опоздал, однако взглянуть и на пустую нору любопытно.
Гуров вел «Жигули» следом за «Волгой», прибор слежения погас, значит, машина убийцы ушла за десятикилометровый диапазон, сыщик другого и не ожидал. На лесной дороге «Волга» остановилась, подбежал охранник, указал на двухэтажную виллу и бесшумно исчез. Надо этими близнятами поинтересоваться, где-то они серьезную подготовку прошли, подумал сыщик, выходя из машины. Он переложил пистолет в боковой карман, хотя и был уверен, что оружие уже не понадобится, и направился к темнеющему за деревьями зданию. Дорожка была покрыта гравием, поскрипывала, и сыщик сошел на газон, такие предосторожности он принимал и по привычке, и из-за упрямства. Обогнув виллу, сыщик остановился. Два окна были освещены. Логика хороша, а жизнь еще лучше, главное – непредсказуема. Не влететь бы в засаду. Гуров внимательно огляделся, отметил следы протекторов. Уже кое-что, слабенькое, но доказательство, что данная машина тут была. Больше ничего заметить не удалось, сыщик с сомнением, даже неприязнью смотрел на дверь. Хочешь не хочешь, а придется входить, хотя интуиция подсказывала, что этого делать не следует. Можно обойти здание, выставить стекло, проникнуть с обратной стороны. Если меня ждут, то там, в темноте, в незнакомой обстановке, прихлопнуть проще, чем здесь, где я готов к драке и ориентируюсь в пространстве. Самое интересное, если там никого нет, и я тщательно готовлюсь схватить пустоту.
Сыщик решительно подошел к крыльцу, взял прислоненную к стене лопату и резко толкнул дверь. Она распахнулась, из дома ударил выстрел. Сыщик даже услышал, как пуля шмякнулась в сосну, и удивился, что поймались на такой простой номер, не выждали, пока войду.
– Будете держать круговую оборону? – громко спросил он. – И много у вас патронов?
Через открытую дверь на крыльцо проникал тусклый свет, который горел не в прихожей, а в комнате. Сыщик прислушивался, тихо. Ясно, что преступник в доме. Ведь не соорудили же допотопный самострел, откроешь дверь, он и стрельнет? Странно. Убийца приезжал, точно, сыщика перехватили неподалеку от виллы, да и следы на гравии свежие. Раз человек здесь был и предупредил, почему руководитель не скрылся? Сыщик почти надел ответ, когда в доме раздался выстрел, затем второй, третий, всего шесть. Гуров был убежден, что палят в потолок, стрельба закончилась, вновь наступила тишина. Сыщик подошел к двери и громко сказал:
– Я спросил, сколько у вас патронов, теперь вы их отстреляли. Если вы не можете выйти и не можете говорить, издайте какой-нибудь звук, двиньте мебель, ударьте по чему-либо, – он внимательно прислушался. Казалось, что-то стукнуло.
Это не ловушка, что-то иное, уговаривал себя сыщик, но входить в светлый проем двери не хотелось. Значит, так, направо от входной двери комната, где горит свет, там и стреляли, налево от входа, судя по всему, тоже комната, там света нет. Он прыгнул с крыльца, проскочил светлый квадрат, упал в темноту, на лету успел увидеть: в освещенной комнате на полу лежит человек, кажется, около его руки пистолет. Лежит человек, умирает, возможно, не преступник, а хороший человек, он же в индейцев играет. Но в дверь «хороший» человек стрелял, это факт. Закончив короткое совещание, сыщик заглянул в комнату, сосредоточив внимание на положении руки и пистолета, понял, что опасности нет, вошел, все-таки пистолет ногой отшвырнул, присел, заглянул незнакомцу в лицо. Он был еще жив, хотя на губах пузырилась кровавая пена.
Кирилл Владимирович Трунин умирал, убийца промахнулся, клинок не пронзил сердце, прошел рядом, пробил легкое, и кровь разлилась, мешала дышать, пузырилась на губах. Трунин не лежал, как показалось Гурову, а сидел, привалившись к стене, что и давало возможность дышать.
Сыщик взглянул на рану в груди, две такие он уже видел, на груди Фрищенко и Клыка, Иван Иванович был убит ударом под лопатку. И этот труп виснет на мне, думал сыщик, носовым платком вытирая Трунину губы. Кто бы он ни был, а человек. Почему я решил, что убийца будет предупреждать, спасать своего шефа? Я подтолкнул убийцу, он сделал то, что умеет.
– Я не врач, думаю, что пить вам нельзя, у вас пробито легкое, дышите спокойнее, – сказал Гуров, взял с кресла подушку, заложил Трунину под затылок. – Держитесь, сейчас я вызову врача, вас спасут. Сосредоточьтесь, боритесь, мне тоже прострелили легкое, и я выжил. Терпение, не сдавайтесь. Я здесь, отойду лишь на минуту, держитесь.
Трунин боли почти не чувствовал, лишь жгло в груди, да кровь скапливалась во рту. Вот он, великий сыщик Гуров, гуманист, защитник убогих и сирых, якобы борется за мою жизнь. Плевать ему на мою жизнь, он лишь хочет выведать имя. Трунин не знал, кого больше ненавидит, убийцу Ленечку или сыщика, сумел бы, убил обоих. Как же я проморгал? Я же давно пон