Более полутора часов продолжался этот нелегкий и довольно изнурительный путь. Когда же наконец они достигли полузасыпанной снегом избушки, то так устали, что попасть в нее смогли только после некоторого отдыха прямо на снегу. К счастью, в избушке они нашли все, что им было необходимо: здесь были и пила, и топор, и даже дрова, которых оказалось довольно много под заснеженным навесом.
Когда избушка наполнилась приятным теплом, порядком уставшие друзья, высушив влажную от пота одежду и наскоро перекусив, улеглись на нары. Однако отдыхать долго не пришлось. Через час с небольшим непоседливый Иван Васильевич был уже на ногах, заставив всех подняться. Поворчав на своего товарища, друзья все-таки взяли снасти и отправились ловить рыбу.
У рыболовов есть одна, нередко не совсем оправданная и далеко не всегда объяснимая особенность: тянет всегда на водоем, который расположен подальше. Ловить рыбу рядом с избушкой не стали, а пошли на следующую протоку, находящуюся почти в двух километрах от нее.
…Облюбовав небольшую заводь с тростниковыми зарослями, принялись за ловлю. Было тихо, довольно тепло, ярко светило ласковое весеннее солнце, и сидеть у лунок после трудной дороги, даже несмотря на неважный клев, было все-таки приятно. На мормышку с насадкой мотыля ловилась плотва и небольшие окуни. Многих бы такая ловля устроила, но удовлетворить Ивана Васильевича, привыкшего искать и ловить порядочного окуня на блесну, она не могла. Убедившись, что лед в протоке не очень толстый, он вскоре покинул компанию друзей.
Снег в русле протоки был довольно плотным, и лишь незначительно оседал под ногами, а толщина льда, по-видимому, из-за наличия большого количества родников, не превышала 35–40 см. Все это, безусловно, способствовало тому, что Иван Васильевич, буря лунки и безуспешно в большинстве случаев их опробовав, все дальше и дальше удалялся от места ловли рыбы друзьями. Вот уже пройден и поворот протоки, немало пробурено лунок у берегов, но попасть на стайку порядочных окуней ему долго не удавалось. Рыбацкое счастье улыбнулось, когда солнце было уже на закате. Пора бы в это время и возвращаться, как они условились, но…
Сначала он попал на стайку «середняков» (окуни весом 200–300 г) и, поймав около десятка их, с удовлетворением отметил, что на уху уже есть. «Проверю еще раз лунки на другой стороне и, пожалуй, пойду», – решил он. Опустив блесну в одну из лунок и не начав ею даже как следует играть, он почти сразу ощутил короткий рывок. Сделав мгновенно подсечку, почувствовал приличную тяжесть и рывки попавшейся рыбы. Осторожно вытащив на лед крупного окуня, в котором было не меньше килограмма, быстро отправил блесну в лунку. Почти сразу же последовала поклевка – опять крупный окунь. Рыба глубоко заглотила приманку, и ему пришлось довольно долго дрожащими от волнения пальцами освобождать рыбу от блесны.
Затем еще некоторое время, забыв обо всем на свете, он продолжал азартно блеснить, но поклевок больше не было. Вытащив блесну, чтобы перенести ее в другую лунку, Иван Васильевич вдруг с удивлением заметил, что вокруг стоит довольно плотная пелена тумана. Не оценив еще в полной мере случившееся, опустил блесну в лунку и начал ею даже играть, и только после того, как исчезли в тумане прибрежные кусты, его охватило чувство тревоги. Собирая и укладывая снасть и рыбу в рюкзак, успокаивал себя: «Ничего страшного – доберусь по следам!» К этому времени туман еще более уплотнился и потемнел, что свидетельствовало о начавшихся сумерках.
«Пока не стемнело совсем, надо добраться до поворота протоки, а там до друзей не очень далеко, да и к тому же они наверняка меня уже ищут», – размышлял он, двигаясь по следам, которые еще достаточно четко выделялись на снегу. Вскоре оказался у лунок противоположного берега протоки. Стало заметно темнеть, теперь следы уже с трудом различались. Чтобы заметить их, приходилось низко наклоняться. Пройдя метров тридцать, обнаружил, что следы идут и влево, и вправо, куда идти? Решил идти влево и вернулся к лункам, откуда начал обратный путь. Никакого чувства паники у него не возникло, но только сейчас начал по-настоящему понимать всю серьезность сложившейся ситуации.
Обдумывая план дальнейших действий, Иван Васильевич пришел к неутешительному выводу: лабиринт сделанных им следов, особенно здесь, за поворотом протоки, не только помешает ему найти правильный путь, но и в значительной степени осложнит поиски его друзьям.
Учитывая недостаток своего слуха (звуки он различал и слышал лишь в нескольких метрах от себя), Иван Васильевич решил сам подавать голос.
Минут десять он звал друзей на помощь. Его не очень-то громкий голос вряд ли можно было услышать далее 30–40 м. Понимая это, особых надежд на то, что его услышат, не возлагал, но решил продолжать идти, периодически подавая голос. «Надо найти какие-то ориентиры, чтобы не кружить по одним и тем же следам», – подумал он и вспомнил про пойманную рыбу, и это, надо сказать, несколько его взбодрило.
Прошло немало времени, пока он перестал встречать разложенную на пересечении следов рыбу, и след пошел только один. После некоторого движения по нему понял, что из одного лабиринта следов он все-таки выбрался. Теперь его путь шел к другому, примерно такому же.
Идти в туманной мгле (следы приходилось уже нащупывать руками) было очень нелегко. От усталости ныли ноги и спина, да и руки еще мерзли. Очень хотелось немного отдохнуть, но позволить себе отдых Иван Васильевич решил только после того, когда доберется до следующего места лова, где им было сделано немало лунок.
Добравшись наконец до упомянутых лунок, он достал складной рыбацкий стульчик и с огромным удовольствием уселся на него. Сразу же почувствовал невероятную усталость. Хотелось есть, пить, а больше всего – спать. Уставший организм настоятельно требовал отдыха: отяжелевшие веки начали непроизвольно смыкаться. Утолив жажду снегом, он некоторое время еще как-то пытался бороться со сном, но сидеть неподвижно на стульчике было так приятно, что даже пальцем не хотелось шевельнуть. Цепкие объятия сна все крепче и крепче обхватывали его, и сопротивляться долго им он уже не мог.
Проснулся Иван Васильевич от того, что упал со стульчика. Лежа на снегу, он некоторое время никак не мог понять, где находится. Кругом стояла белесая и морозная туманная мгла. С трудом поднялся и начал растирать закоченевшие руки. Жизненный опыт ему говорил, что если уснуть на открытом воздухе в мороз, то можно и никогда больше не проснуться. Но он не ругал себя за проявленную слабость – спал-то, по всей видимости, не более 10–15 минут, а благодарил судьбу за то, что, упав со стульчика, проснулся. Восстановив чувствительность пальцев, взялся за бур. Пробурив несколько лунок, разогрелся, прошло и сонное состояние.
Из этого лабиринта следов Иван Васильевич выбрался значительно быстрее, чем из предыдущего. Присев немного отдохнуть, решил узнать, который сейчас час. Спичек у него не было, и рассмотреть положение стрелок даже на светящемся циферблате для него было непростым делом. После немалых усилий и сомнений он установил, что стрелки показывали без четверти десять. «Немало уже прошло времени, но до рассвета еще очень далеко», – с грустью подумал он и начал опять звать друзей на помощь. Некоторое время, полностью отключившись от всего, – только таким образом ему удавалось кое-что из звуков слышать, – он вслушивался в ночную тишину, но никаких звуков в ней он не услышал.
Боясь уйти в сторону от следов, Иван Васильевич уже давно не шел, а полз. Руки мерзли от снега, через каждые 8–10 метров он останавливался, вытряхивал набившийся в рукава куртки снег, растирал и отогревал дыханием руки и вновь принимался ползти. В один из таких моментов, когда от усталости он уже еле передвигал руки и ноги, правая рука вдруг наткнулась на лунку. Мелькнула обнадеживающая мысль: «Если она одна – это поворот протоки». Он хорошо помнил, что у мыска на повороте протоки сделал только одну лунку, и, безуспешно ее опробовав, пошел дальше. Но еще не веря твердо в это, решил проверить себя. Сняв рюкзак, принялся искать поблизости другие лунки. Зная свою привычку делать новую лунку не дальше пяти метров от предыдущей, обследовал все в радиусе 6–7 метров. Других лунок не было, сомнения в том, что здесь поворот протоки, развеялись.
Достигнутый поворот протоки поднял настроение Ивана Васильевича и придал ему новые силы. «Теперь до места, где ловили рыбу друзья, рукой подать», – радовался он, совсем забыв еще про одну заводь, где пробурил немало лунок. Принявшись энергично ползти по следу, он быстро устал и решил немного передохнуть. «Надо звать друзей на помощь – силы мои уже на исходе, а они наверняка где-то уже рядом ищут меня», – подумал он и принялся громко кричать. Затем он долго прислушивался к тишине ночи, но ничто не нарушало ее покоя.
А что же происходило с друзьями? Нет! Они не оставили в беде своего товарища. На закате солнца, как было между ними договорено, закончили ловлю, пошли к избушке, полагая, что для увлекшегося ловлей окуней Ивана Васильевича не составит особого труда добраться до нее одному. Однако, подходя к избушке, заметили, как начал садиться туман, но не придали ему особого значения. Беспокоиться стали, когда совсем стемнело. Взяв фонарики и нарезав ворох веток для ориентиров, отправились на поиски. Не буду подробно останавливаться на действиях друзей Ивана Васильевича, только замечу, что в сложившейся обстановке поиски товарища были непростыми, и все-таки они шли вдвоем, да еще и с фонариком, к тому же немного отдохнули в тепле и подкрепились бутербродами с чаем. Однако и им немало сил и времени пришлось затратить, чтобы вернуться к протоке и найти след друга.
А Иван Васильевич продолжал ползти. Усталость все больше и больше давала о себе знать. Через двенадцать-пятнадцать метров руки и ноги становились почти несгибаемыми, и он, откинувшись на спину, отдыхал уже прямо на снегу. В сон больше не тянуло, а в минуты отдыха приходили приятные воспоминания.