— Ничего себе! — охнула Анастасия. — Этого не может быть!
— Вот и я так думал. Однако я это видел своими глазами!
— И что, ответы на вопросы правильные? И какие вопросы вы задавали?
— Знаешь, мы так растерялись, что ничего серьезного и не спросили, разве только я сообразил задать вопрос: «Какая главная мысль хранится в твоей памяти?»
— Ну и каков был ответ?
— Ответ был такой: «Любовь начинает и выигрывает».
— Какой-то прямо шахматный ответ. Ну и что он означает?
— Не знаю. Но мне кажется, этот ответ очень содержательный.
Анастасия засмеялась:
— Да уж. Ничего не скажешь. Содержательный ответ, который так и не был понят. Мне кажется, ты мне рассказываешь сказки, чтобы я поверила в чудеса.
— Давай вместе поверим в чудо! Предположим, что моя любовь излечила тебя от болезни!
— О какой болезни вы все время говорите? — осмелилась встрять в разговор взрослых Агата.
Даниил и Анастасия настолько увлеклись разговором друг с другом, что забыли о том, что рядом с ними находится ребенок, и этот вопрос заставил их остановиться.
— Так какая у тебя болезнь? — повторила свой вопрос малышка, глядя на Анастасию.
— Ты же слышала, что уже нет никакой болезни, — ответил Стриганов и взял Агату на руки. — Потому что все болезни излечивает любовь. А я люблю Анастасию, и моя любовь ее вылечила, так что ни о каких болезнях и вспоминать не будем.
— Выходит, если мы будем любить друг друга, то никто из нас никогда не заболеет?
— Точно! — кивнул Стриганов.
— А ты меня любишь? — строго спросила девочка.
— Конечно!
— И Анастасия меня любит?
— Конечно! — ответила Анастасия. — Очень!
— Ну тогда я хочу мороженого! Много! Раз вы меня любите, значит, я не заболею ангиной!
Глава 74Депрессия
Ковард молча сидел за рабочим столом в лаборатории. Перед ним лежала раскрытая книга с пожелтевшими пустыми листами.
«Что это? — спрашивал он себя. — Продолжение сна?»
И хотя все произошедшее было мало похоже на реальность, эти мысленные вопросы были риторическими. Аркадий Францевич знал, что это не сон, мало того, он знал, что эта «игрушка» в XXII веке будет называться айдиридер, она будет общедоступна и заменит домашних психологов. Он знал, что ответы, появляющиеся в книге, — это извлеченные из разума спрашивающего знания, которые сокрыты в подсознании человека настолько глубоко, что человек даже и не подозревает о наличии этих знаний. Он знал, что ему, Коварду, посчастливилось (а может, наоборот?) быть проводником между временными измерениями. Представления современного человека о законах вселенной, в частности, о законах пространства и времени, ничтожны, а во многом ошибочны. Ничего не исчезает и ничего не появляется. Все существует одновременно. И прошлое, и настоящее, и будущее. Нет гениев и провидцев, есть люди, способные трансформировать пространства и перемещаться во времени. Таких людей мало: они, как разведчики, обучаются, шлифуют свое мастерство и управляют миром. Теперь он, Ковард, из их числа. Он только на первой ступени этого великого пути и еще не совсем привык к своему состоянию, но привыкнет, обязательно привыкнет и поймет, как с этим жить дальше.
Ковард уже знал наверняка, что его идея создания генной вакцины — пустая трата времени.
Человек совершенен. Нет необходимости его изменять. Все изменения ведут к регрессу. Главная задача любой цивилизации — научиться использовать сокрытые или по какой-то причине утерянные резервы. Увы, человечество может только открыть путь решения этой задачи, но дойти до самого конца возможно только при условии отторжения телесной оболочки, а следовательно, ни один человек при жизни с поставленной задачей справиться не может. Жаль? Нет. Так устроен мир. И самое правильное воспринимать мир таким, какой есть.
Нужно ли изменять мир? Да. Но только при условии, что это изменение не вредит человеку и человечеству в целом. Тогда изменение оправдано. В противном случае такое изменение — чей-то приговор. Тот, кто виновен, исчезнет навсегда вместе со своей телесной оболочкой. Жестоко? Нет. Справедливо.
Когда Ковард очнулся от своих мыслей, рабочий день подходил к концу.
«Ох! — спохватился Аркадий Францевич. — А заявление Стриганова я так и не отнес в приемную. Нехорошо».
В приемной Зося уже подкрашивала губы, собираясь уходить.
— Зося! — окликнул Ковард.
— А! — Зося повернула кудрявую головку и удивленно посмотрела на Коварда. — Уже конец рабочего дня!
— Я знаю. Это я принес заявление от Стриганова. Он сегодня женился и просит три дня за свой счет.
— Женился? Ничего себе! Сегодня? В понедельник?
Ковард пожал плечами.
— Положите на стол. Завтра зарегистрирую. Кстати, а чем вы так разозлили нашего начальника?
— Разозлил? — переспросил Ковард.
— Ага. Он еще утром после вашего разговора вышел сам не свой. Сказал, что вас в порошок сотрет. И ушел. И до сих пор не возвращался.
— Интересно, — улыбнулся Ковард. — Между прочим, Зося, некоторые вещества в измельченном состоянии только усиливают свои химические свойства.
— Это вы о чем? — недоуменно подняла подведенные брови Зося.
— О том, что меня в порошок стирать опасно.
— А-а! — протянула Зося и смерила Коварда насмешливым взглядом. — Так и передать Теодору Ивановичу?
— Как хотите. Можете передать. Приятного вечера, — пожелал Ковард, покидая приемную.
— И вам не хворать, — пробормотала Зося в уже закрывшуюся дверь.
Впервые за много лет Аркадий Францевич ушел из лаборатории, не задерживаясь после рабочего дня.
Глава 75Мечты Ромки и Эльвиры Павловны
Эльвира Павловна была непривычно взволнованна. Ее желание отдать свою нерастраченную материнскую ласку приемному ребенку воплотилось в жизнь. Сама Эльвира, оказавшись в кабинете директора Детского дома № 6 и кратко рассказав ему о своих намерениях, была уверена если не в категорическом отказе, то в обязательных долгих и трудных «хождениях по мукам» в различные инстанции за документами и справками. Но, к ее удивлению, вопрос о передаче ей ребенка на две недели решился в течение получаса. Ей всего-навсего пришлось написать заявление с просьбой передать ей ребенка на указанный срок с целью оздоровления и с возложением на себя ответственности за сохранение его физического и морального здоровья. Еще пришлось оставить в залог собственный паспорт и получить в бухгалтерии счет на небольшую сумму, которую необходимо оплатить в течение ближайших трех дней как материальную помощь детскому учреждению. Когда все формальности были соблюдены, директор привел в кабинет смущенного мальчугана.
— Вот и наш герой, — сказал он. — Знакомься, Роман. Это Эльвира Павловна. Эльвира Павловна, это Роман.
Мальчишка посмотрел исподлобья на не знакомую ему женщину, но из вежливости процедил сквозь зубы:
— Здрасьте.
— Здравствуй, Рома, — улыбнулась Эльвира. — Я бы хотела познакомиться с тобой поближе.
— Это еще зачем? — хмуро спросил мальчик.
— Видела тебя по телевизору, ты мне очень понравился.
В глазах ребенка на секунду мелькнул огонек заинтересованности и тут же погас.
— Я слышала, что ты хочешь стать летчиком?
— Ну. И что?
— Знаешь, мой отец тоже был летчиком. Правда, он уже умер, но у меня остался его летный шлем.
— Настоящий? — глаза Ромки загорелись.
— Конечно, настоящий! И очки летные настоящие! И планшет! И карта! Я просто мечтаю отдать все это богатство тебе.
— Правда? Не обманываете?
— Рома! С чего ты взял, что Эльвира Павловна тебя обманывает? — вмешался директор, но Эльвира остановила его взглядом.
— Нет, конечно, не обманываю, — продолжила она. — Если ты согласишься, то мы с тобой пойдем ко мне в гости, и я тебе все эти вещи подарю. Как ты на это смотришь?
— Нормально, — кивнул мальчуган. — Только… — поднял он глаза на директора, все еще стоявшего рядом с ним.
— Никаких возражений, — торопливо произнес директор. — Эльвира Павловна приглашает тебя в гости на целых две недели. Соглашайся. Я уверен, тебе понравится. Только ты обязательно должен будешь вернуться к назначенному сроку. Начинается учебный год, и тебе нужно учиться. И учиться усердно, чтобы догнать своих сверстников. Неграмотных молодых людей в летные школы не принимают.
— Я знаю, — согласно кивнул мальчуган. — Я хочу учиться!
— Вот и умница! — одобрил директор. — Эльвира Павловна обещала с тобой усиленно позаниматься. Ты уж не ленись! Хорошо?
— Хорошо. Я буду стараться.
— Я не сомневаюсь, — улыбнулся директор. — Тогда не смею вас задерживать. Жду тебя, Рома, через две недели. Беги надевай куртку и возвращайся.
Когда Ромка выскочил из кабинета, директор улыбнулся своей посетительнице:
— Я вижу, что контакт установлен. Ловко это у вас получилось. А у вас правда есть все эти летные вещи? А то знаете, обманывать ребенка…
— Все эти вещи, на мое счастье, у меня есть. У меня отец действительно был летчиком. Я бы не стала обманывать ребенка. Это глупо.
— Да-да, простите. Это был некорректный вопрос.
— Ничего страшного. Я вас понимаю.
— Кстати, на всякий случай, если у вас с Романом что-то не сложится в отношениях, то вы можете его привести обратно в любой момент.
— Я надеюсь, у нас все будет хорошо.
— И я надеюсь.
В дверь вошел Ромка. Глаза его светились:
— Я готов.
— Прекрасно! — улыбнулась Эльвира Павловна. — Мы можем идти?
Директор встал с места, прощаясь:
— Да, конечно! До скорой встречи!
— Всего доброго, — сказала Эльвира Павловна.
— Всего доброго, — как эхо, повторил Ромка.
На улице Эльвира Павловна протянула Ромке руку:
— Держись!
— Я не маленький, — воспротивился Рома.
— А кто тебе сказал, что я считаю тебя маленьким? Наоборот, я хочу, чтобы ты держал меня за руку для моей пущей уверенности. Видишь, при моем весе у меня совсем не летящая походка, — Эльвира Павловна засмеялась. — С твоей рукой я буду чувствовать себя уверенней.