Эрин подпрыгнула.
– Не желаю слушать про гадости, что говорил Майк, – быстро сказала Эрин и принялась помогать матери раскладывать продукты по полкам.
– Нет, ты все же послушай. Майк сказал, что ни один мужчина не поступил бы так, если бы женщина, ради которой он все это сделал, не была бы ему дорога.
Эрин, убиравшая яйца в холодильник, замерла с яйцом в руке.
– Майк принял сторону Коула? Он сказал, что Коул дорожит мной в этом смысле? – потрясенно переспросила Эрин.
Эрин была свидетельницей того, как Майк извинился перед Коулом, но никогда не верила, что старший брат, готовый защищать ее от всего и всех, искренне простил Коула.
Элла кивнула:
– Ну конечно, затем Майк прошелся насчет Сэма, сказав, что тот женится только тогда, когда почувствует к своей избраннице нечто подобное.
– Кажется, я сейчас упаду в обморок, – пробормотала Эрин.
Элла прищелкнула языком, предусмотрительно захлопнув дверцу холодильника, которую Эрин так и оставила открытой.
– Что тебя так изумило? То, что Майк взял сторону Коула, или то, что твой брат прав, и Коул действительно на тебя запал?
Эрин закрыла глаза, мысленно взмолившись, чтобы все так и было, чтобы Майк оказался прав, и Коул действительно воспылал к ней чувством, таким же глубоким, как и Майк к Каре.
– Я знаю, что к нему чувствую, и знаю, чего хочу, и иногда мне кажется, что я на волоске от того, чтобы до него достучаться. Но тут что-то щелкает у него в голове, и он снова уходит в себя. Словно боится своих чувств.
– Возможно, так оно и есть. Помни, его родители не вместе, как мы с отцом. К тому времени как его мать вышла замуж во второй раз, Коул уже успел повзрослеть и набраться цинизма. И у него уже сформировалось негативное к себе отношение. Благодаря Джеду, конечно. Ты знаешь, как это бывает с впечатлительными детьми. Плохие родители могут испортить им жизнь надолго, если не навсегда.
– Коул как-то раз сказал мне примерно то же самое. Когда я спросила его, почему хорошее отношение к нему со стороны отчима не заставило его увидеть себя с лучшей стороны, не так, как видел его Джед.
«Когда тебе постоянно говорят, что ты дерьмо, ты и сам начинаешь в это верить. К тому времени как мы уехали от Джеда, у меня за спиной было шестнадцать лет, за которые я не слышал о себе от Джеда ни одного доброго слова».
Эрин поежилась при воспоминании об этом разговоре.
– Каждый раз, когда он меня отталкивает, я обещаю себе, что не стану реагировать. Но мне больно, и потому отвечаю ему тем же. – На этот раз противодействие вопреки закону значительно превысило действие. О чем Эрин искренне сожалела.
«До тех пор пока ты не готов назвать тебя и меня „мы“, не смей ничего от меня требовать. Потому что в одном ты прав. Я сейчас смотрю на тебя и думаю, что я действительно заслуживаю лучшего».
За нее говорили обида и боль, гормоны и досада, и слова ее, хотела она того или нет, подтвердили все то худшее, что он о себе думает. Эрин провела рукой по глазам.
– Ты обычная женщина, Эрин. Людям свойственно ошибаться, и не надо себя казнить.
Эрин вымучила улыбку – ради матери.
– Мама, ты у меня самая лучшая, ты знаешь?
– И ты, моя сладкая. И этот твой мужчина тоже.
Эрин согласно кивнула. Она тоже это знала. Сейчас знала.
– Жаль только, что он сам в это не верит.
Элла похлопала дочь по плечу.
– Если кто-то и может раскрыть ему глаза, так это ты.
Эрин покачала головой. В отличие от матери она не слишком сильно верила в себя. Конечно, видишь куда яснее, если разум не замутнен чувствами. Чувством к нему.
Но доводы рассудка отчего-то уходят на второй план в общении с этим упрямым, но горячим парнем, которого она так отчаянно стремилась заполучить.
Коул лежал, уставившись в потолок, размышляя о том, какими причудливыми тропами его жизнь, уединенная жизнь внедренного агента, ограниченная четкими рамками выполняемого задания, привела его в этот чертов тупик. Впрочем, это уже не важно. Одно он знал наверняка: блужданию в потемках пришел конец. Пора ставить жирную точку, и он сделает это прямо сейчас.
То, что в запальчивости наговорила Эрин, лишь утвердило его в том, о чем он знал с самого начала. Она не была создана ни для такой жизни, ни для такого романа. Все это время он внушал ей ложные надежды. Зачем? Чтобы отобрать у нее последнюю надежду, когда он уйдет? Хватит.
«Я сейчас смотрю на тебя и думаю, что действительно заслуживаю лучшего».
И он сделает все, чтобы она получила то, чего достойна. Он поможет ей благополучно или относительно благополучно выбраться из этой неприятной истории с преследующей ее психопаткой, стараясь максимально щадить ее чувства и гордость, а затем исчезнет из ее жизни. Он поступит так, как должен был бы поступить с самого начала.
Зазвонил телефон, прервав его невеселые мысли.
– Сандерс, – ответил Коул, радуясь тому, что хоть кто-нибудь, не важно кто, прекратил его мрачные раздумья.
– Это Рокфорд.
– Что у вас есть для меня? – спросил Коул. Скорей бы кончился для Эрин этот кошмар.
– Когда ты вернешься к работе? – спросил человек на том конце линии.
Коулу было не до игр.
– Никогда, если не получу ответы на некоторые свои вопросы.
Рокфорд выругался.
Коул закинул свободную руку за голову.
– Я не шучу.
– Не могу поверить, что ты грозишься пожертвовать всем ради какой-то «дырки».
Коул стиснул зубы.
– Еще раз заговоришь о ней в таком тоне, и я найду, кому предложить свои услуги вместо тебя.
Начальник Коула устало чертыхнулся.
– Ага, значит, она не просто мать твоего ребенка. – Еще одна рулада ругани. – И я все равно тебя потеряю.
– Нет, не потеряете. Дайте мне то, что я прошу, и, глазом не успеете моргнуть, как я снова приступлю к работе.
На том конце раздался шелест бумаги.
– Виктория Марони после дачи показаний отказалась выполнять условия, предусмотренные программой защиты свидетелей, и о ее теперешнем местонахождении ничего не известно.
Коул рывком сел. Но ему не снесло крышу, как можно было бы ожидать. Напротив, он внутренне весь собрался, мысли обрели удивительную ясность. Так всегда бывало с ним, когда, работая агентом под прикрытием, он чуял близость развязки.
– Значит, федералы ее еще не отследили?
– Зачем им это? Она сделала свою работу, выступила против того, кого надо, и парня осудили. Кто она такая, чтобы на нее тратить силы и деньги? Отработанный материал, и все. Она теперь – не их проблема.
Зато она стала проблемой Коула, и у него появилось доказательство, что Виктория не находится под колпаком, как другие свидетели из программы по их защите.
Коул провел ладонью по волосам. Эта безумная женщина могла быть где угодно, включая Серендипити. Но как, черт возьми, ей бы удалось остаться незамеченной в этом маленьком городке? Как она смогла не привлечь к себе ничьего внимания? Ответ только один – если она жила в другом месте, а в Серендипити приезжала только «на дело» и тут же возвращалась обратно.
– Ты все еще там? – спросил Рокфорд.
– Мне надо кое-что проверить. Буду на связи.
– Эй, я добыл для тебя информацию. Ты должен мне…
– Потом поговорим, – сказал Коул и завершил вызов. Он тут же набрал Майка.
– Распечатай фотографии Виктории Марони и покажи их Джону Брассу. Проверь, та ли она брюнетка, которая его наняла. – Коул уже понял, что именно Виктория стояла за всей этой историей, но теперь появилась возможность выстроить против нее полноценное обвинение.
– С кем ты сейчас говорил? – спросила Эрин, войдя в спальню, где находился Коул.
– Где твоя мама?
– Она уехала. Так с кем ты говорил?
– С Майком. – Коул рассказал ей, о чем узнал.
– То есть все, что у нас сейчас есть, – это подтверждение версии.
Коул кивнул.
– Вот счастье-то! – Эрин принялась нервно расхаживать по пушистому кремовому ковру.
– Но сейчас у нас хотя бы есть лицо. Твои братья знают, кого искать. Серендипити – город маленький, и если ее фотографии развесить повсюду, то окажется, что кто-то наверняка ее видел.
Эрин перестала мелькать у него перед глазами и остановилась.
– Ладно. Я буду думать позитивно, – сказала она, правильно интерпретировав то, что он предпочел не говорить вслух.
– Хорошо.
– Коул?
– Да?
Она шагнула к кровати, села рядом с ним. Его футболка казалась громадной на ее все еще очень стройной фигуре. Впрочем, ему было приятно видеть ее в своей одежде, особенно с учетом того, что голой он ее больше не увидит.
– Мама рассказала мне об одежде, что ты просил ее купить.
– Все висит у тебя в шкафу. Я там еще кое-что принес. Оставил в упаковке. – Он не захотел прикасаться к более интимным деталям ее туалета.
– Я… Ну спасибо тебе. С твоей стороны было даже слишком любезно попросить ее все заменить и…
– Ты все потеряла. Это – самое меньшее, что я мог сделать. – Ему на самом деле не хотелось, чтобы она делала из него если не героя, то какого-то там славного парня. Из того, что он возместил ей утраченную одежду, не следовало, что он мог дать ей то, чего она хотела, о чем Эрин с предельной ясностью сообщила сегодня утром.
Коул поднялся. Голова у него гудела.
– Куда ты? – спросила Эрин.
Вот оно. Началось.
– Перебираюсь в соседнюю комнату.
Эрин отшатнулась так, словно он ее ударил. Дал ей пощечину. Примерно так же чувствовал себя он, слушая ее слова, зная, что всякий раз позволяя себе воспользоваться ее добротой, он причиняет ей все больше и больше боли. И все же он сделал это не потому, что хотел ей отомстить. Он действительно пытался вести себя как порядочный мужчина. Спать с ней, зная, что она хочет большего? Это было бы еще более жестоко, чем поставить точку прямо сейчас.
Эрин скрестила руки на груди.
– В ту ночь у Джо ты согласился. Что бы ни было между нами, как бы долго это ни продлилось. Разве не так? – Голос ее едва заметно дрожал, но она все равно держалась молодцом.