одумала Кимберли.
Она все глубже погружалась в шоковое состояние. Начиная с детского сада, затем в школе и в университете Кимберли привыкла к тому, что все ожидают от нее каких-то необыкновенных результатов, привыкла быть лучшей, поэтому любая неудача повергала ее в мучительный процесс самобичевания. Кимберли была уверена, что не сумела оправдать те высокие надежды, которые на нее возлагались, и потому Рут обошла ее.
Кимберли прислушалась к разговору коллег.
— Сегодня вечером мы увидим его живьем и посмотрим, насколько он соответствует своей необыкновенной репутации…
Кимберли поморщилась: это, конечно, Ивон, она чересчур любопытна. Кто-то хихикнул.
— Говорят, что для своей последней пассии он купил наручники, усыпанные бриллиантами.
Губы Кимберли изогнулись в презрительной гримасе. Если бы мужчина предложил ей такие наручники в качестве подарка, она бы спустила его с высокого этажа без парашюта. Правда, ей вряд ли кто-нибудь предложит. И слава Богу, что она не из тех женщин, которые позволяют делать им неприличные подарки! Кимберли было противно даже слушать, как одна из коллег восторгалась мужчиной, низводящим секс до игры с дорогими безделушками.
— Клянусь, он совершенный душка, — сказала Ивон и мечтательно вздохнула. — Высший класс…
— А я уверена, что он маленький и кругленький, как его покойный отец, — заметила Кимберли с едкой иронией. — Он поэтому и не любит журналистов — ему приятно, что его считают красивее и лучше, чем он есть на самом деле.
— Может, бедняге надоело, что все гоняются за его миллионами, — высказалась Ивон.
— А может, за ним никто бы не гонялся, если бы у него не было этих самых миллионов, — саркастически заметила Кимберли.
Неизвестно, сколько бы еще они препирались, но Кимберли вызвали в отдел кадров. Там ей сообщили официально, что ее просьба о предоставлении ей должности финансового директора отклонена. Как ни благодарна была Кимберли Гарри Уилберу за то, что эта новость не застала ее врасплох, но ей все-таки было интересно, почему он предупредил ее. Кимберли спросила, были ли какие-нибудь жалобы на ее работу, и получила в ответ заверение, что ничего подобного не было.
— И это делает вам большую честь, учитывая события последних месяцев, — продолжал кадровик тоном, исполненным искреннего сочувствия. Он явно имел в виду недавнюю кончину ее отца.
— Мне повезло, что у меня была работа, которая отвлекала от грустных мыслей, — сказала Кимберли.
— Вы знаете, что у вас накопился неиспользованный отпуск за несколько лет?
— Да.
— Меня попросили проследить за тем, чтобы вы отгуляли хотя бы три недели, начиная с конца этого месяца…
— Три недели? — испуганно переспросила Кимберли.
— Меня также уполномочили предложить вам более длительный отпуск — на шесть или двенадцать недель, с сохранением за вами места, разумеется.
— Вы говорите серьезно?! — ошеломленно воскликнула Кимберли.
Кадровик, словно не заметив, что Кимберли не в восторге от его предложения, стал описывать прелести отдыха. Попутно он отметил, что Кимберли, получив диплом, сразу приступила к работе в «Скайлайт».
— Вы проводите много времени на работе.
— Но мне нравится работать…
— Тем не менее, я уверен, вы с удовольствием расслабитесь за три недели и, возможно, захотите продлить свой отпуск на более долгий срок, — настойчиво уговаривал ее кадровик. — Вы только представьте, какой отдохнувшей и посвежевшей вы вернетесь на работу!
«Расслабитесь»? Прицепившись к этому слову, Кимберли подумала, что, может быть, именно поэтому ее обошли с повышением. Интересно, ее коллеги тоже считают, что она переутомилась и потому бывает раздражительной? Или, по их мнению, она не способна руководить работой других? Должна же в конце концов быть причина, по которой она не получила эту должность! Но так или иначе ее лишили права решать, когда ей идти в отпуск и стоит ли ей вообще брать его. Это как раз больше всего беспокоило Кимберли. Почему именно сейчас? Может, из опасения, что она не сможет легко приспособиться к новому руководителю финансового сектора?
Глубоко обеспокоенная полной потерей веры в свои способности, Кимберли работала без перерыва на ланч, и, когда подняла голову от стола, в комнате уже никого не было. Она очень удивилась.
— Куда все подевались? — спросила она у Гарри Уилбера, которого встретила в коридоре.
— Ушли пораньше, чтобы привести себя в порядок. Сегодня у нас прием, не забыла? Я тебе советую последовать их примеру.
Кимберли терпеть не могла оставлять работу незаконченной, но она вспомнила о событиях сегодняшнего дня и о том, что ее буквально выталкивают в отпуск. Это был болезненный урок, показавший ей, что незаменимых людей нет. Кимберли вернулась в комнату, взяла сумку и спустилась вниз. На улице хлестал дождь, а плащ она в спешке оставила наверху. Пришлось вернуться.
На этаже стояла мертвая тишина. Кимберли направилась к раздевалке, где висел ее плащ, и вдруг услышала голос Гарри Уилбера, доносившийся из его кабинета:
— …Артур Мартинес дал ясно понять, что он любит работать в окружении красивых, элегантных женщин. Он только взглянул на нашу простушку Ким на фотографии, помещенной в рекламном проспекте, и мы поняли, что руководящей должности ей не видать как своих ушей. Поэтому я поддержал заявление Рут. Я согласен, что она менее квалифицированный сотрудник, зато она значительно презентабельнее…
Кимберли остановилась как вкопанная. «Простушка Ким» — это о ней?!
— Ким Дорсет прекрасный работник, — строго возразил Гарри мужской голос, принадлежавший одному из директоров компании.
— Я не спорю, она ценный сотрудник, но не для переднего плана. Даже лучшая подруга не назовет ее красавицей. Она, как мокрое одеяло, может испортить все удовольствие, — сказал Гарри с такой злобой, что у Кимберли мороз пробежал по коже. — Откровенно говоря, мы сделаем себе только хуже, если проигнорируем вкусы мистера Мартинеса и преподнесем ему простушку Ким в первый день его появления в компании.
Кимберли трясло от услышанного, но еще больше она боялась, что ее застанут за подслушиванием. Она повернулась и на цыпочках вернулась к лифту, так и не взяв плащ.
Теперь Кимберли знала причину, по которой Рут сделали финансовым директором вместо нее. «Простушка Ким»! Внутри у нее все переворачивалось от обиды, но Кимберли не стала лелеять это чувство. Гарри Уилбер четко поставил все на свои места: в отличие от нее Рут была весьма привлекательной и имела успех у мужчин. Не какой-то мощный потенциал Рут, а красивые округлые формы стали решающим фактором в ее назначении на пост финансового директора.
И все же унижение было горьким. К глазам подступили жгучие слезы, но Кимберли крепко смежила ресницы и удержала их. Это была вопиющая несправедливость. Она подходила для этой работы, как никто другой, и упорно трудилась, чтобы получить эту должность. Никто не имеет права судить о человеке по его внешности! К тому же это противозаконно. Кимберли представила, как стоит перед судьей и повторяет оскорбительные слова Гарри. Она невольно содрогнулась от ужаса. Нет, ни при каких обстоятельствах она не подаст на «Скайлайт» в суд и не сделает себя объектом снисходительной жалости.
«Простушка Ким»! Она хмыкнула. Гарри никогда бы не сказал ничего подобного, если бы знал, что, когда ей было пятнадцать лет, модельное агентство предложило ей выгодный контракт. Ее отец пришел, конечно, в ярость от одной мысли, что его дочь будет занята на такой, по его мнению, низкопробной работе. Но на протяжении последующих восьми лет Кимберли бережно хранила в памяти тот день, когда она в первый и в последний раз восстала против суровых порядков Эдварда Дорсета. Она тайно посетила агентство, где ей привели в порядок лицо и волосы. Кимберли с восхищением смотрела, как искусный макияж и одежда превращают ее из худосочной жерди в яркую длинноногую красавицу. Возможно, Кимберли и приняла бы предложение агентства, но к ней полез с нежностями фотограф, и она сбежала. Этот инцидент убедил Кимберли в том, что отец был прав, говоря о моральном разложении в модельном бизнесе.
Почему бы не попытаться сделать из себя хотя бы бледное подобие того, что удалось сотворить с ней кудесникам из модельного агентства? А что, это идея! Появившись на приеме во всем блеске, она утрет нос Гарри Уилберу и отвратительному ловеласу Артуру Мартинесу. Как можно быть таким идиотом, чтобы в бизнесе ставить красоту выше мозгов?
Не обращая внимания на проливной дождь, Кимберли добежала до ближайшей телефонной будки и позвонила своей подруге Глэдис, у которой была собственная парикмахерская. Когда она спросила, может ли Глэдис втиснуть ее сегодня в свое расписание, чтобы привести ее голову в порядок, Глэдис была настолько потрясена, что ненадолго онемела.
— Неужели ты стала легкомысленной наконец? — спросила она, обретя дар речи. — Или это что-то другое?
— Что-то другое, — с досадой буркнула Кимберли. — Сегодня вечером я иду на одно очень важное для меня мероприятие.
Заинтригованная Глэдис велела ей приезжать немедленно.
Кимберли села в автобус, который останавливался недалеко от салона Глэдис. Свободных мест не было, и ей пришлось стоять в проходе. Ее толкали, но Кимберли, погруженная в невеселые раздумья, ничего не замечала. Хорошо, что ее отец не дожил до этого позорного дня. Ему было бы стыдно и горько, что его дочь не смогла получить повышение по службе. С другой стороны, Кимберли не могла припомнить ни одного случая, когда бы ей удалось оправдать его ожидания и вызвать у него отцовскую гордость.
Мысли унесли Кимберли на шесть лет назад, в то лето, которое перевернуло ее жизнь. Семьи Кимберли, Глэдис и еще одна пара отправились в отпуск в Калифорнию. Они уже не первый год ездили туда на машине, поэтому ни у кого из компании не было оснований думать, что этот отпуск будет отличаться от прошлогоднего. Но именно в это лето все пошло наперекосяк. Настоящего отдыха не получилось, но ни у кого не нашлось смелости признать это.