Елисей заблокировал ее номер.
Василина стала атаковать его в Телеграме.
Он заархивировал чат.
Она написала в мессенджер.
Он вычеркнул ее из друзей.
Но, несмотря на столь очевидные отказы, Василина всерьез стала строить план: уволиться с работы, бросить Семена с девочками, уехать в столицу и там подкарауливать! случайно встречаться! падать в объятия объекта своей любви!
И вот тут Эрот вмешался по-настоящему.
Рассмотрев обстановку и взвесив все за и против, он своей волшебной палочкой просто стер из мозга Василины всю любовь к Елисею – и прошлую, десятилетней давности, и вновь вспыхнувшую, нынешнюю.
Тем же утром она проснулась в супружеской кровати, которую делила с Семеном. В голове и на сердце было восхитительно пусто. Смутно помнилось, что она стремилась куда-то мчаться, ехать, за кем-то охотиться… Оставлять Семена, город, работу, девочек… Что за дичь, что за бред, что за блажь! Кто такой этот Елисей? Чмошник, пижон, пустое место!
Василина стала рассматривать на телефоне групповую фотографию, которую позавчера сделали на встрече выпускников.
Да, ровным счетом ничего собой этот Елисей не представляет! Ничего она при виде его не испытывает, будто теперь и не существует этот парень вовсе.
Другое дело – его товарищ. Вот он, Глеб! Боже, как он прекрасен! Статный, остроумный, веселый, богатый!
Он позавчера ухаживал за бывшей одноклассницей Нинкой, но Василина была уверена: ничто не стоит его у нее отбить – равно как и у жены.
«О да! О мой герой! Как я раньше тебя не замечала?! Как же ты божественно хорош! О Глеб!»
Эрот явно сам себе задал новую работенку.
Эроты (Амуры, Купидоны) тоже умеют ошибаться.
Кот особого назначения
Далекое будущее
Коты – прирожденные разведчики.
Они, то есть мы, словно самой природой созданы для того, чтобы бесшумно, на мягких лапах подкрадываться к объекту; носом, который различает в четырнадцать раз больше запахов, чем человеческий, вынюхивать происходящее; глазами, которые в шесть раз лучше, чем у двуногих, видят в темноте, высматривать окружающее.
Ничего удивительного, что с некоторых пор полицейские отряды, работающие под прикрытием, обязательно комплектуются боевыми котами.
Ну и собаками, конечно, тоже. Но об этих товарищах по работе или ничего, или только хорошее.
Мы служим в небольшом полицейском отделении спецназначения: два человека, Василий и Настя, овчарка Мухтар XIV и я.
Позвольте представиться: Фелис, кот-метис.
«Метис» записано в моем паспорте, и это, конечно, эвфемизм. Значится так в официальном документе из-за победившей толерантности, а несколькими столетиями ранее меня бы именовали просто «беспородным» или «дворовым». Но я не обижаюсь. Всем известно, что беспородные домашние питомцы, какой бы нации они ни были, хоть собаки, хоть птички, гораздо лучше приспособлены к жизни. И живем мы дольше, и выглядим здоровее, чем особи, в предках которых числится несколько поколений отборных медалистов.
Мне семь лет от роду, и за шесть годков беспорочной службы я дослужился до звания старшего сержанта отдела спецназначения. Награжден орденом «За верность» и медалью «За неутомимость». У меня две нашивки за ранения при исполнении служебных обязанностей. До пенсии мне осталось три года, и я очень надеюсь выйти на заслуженный отдых лейтенантом и переехать с моей Марусей на озера, посвятить себя ловле механической рыбы.
Во избежание недоразумений хочу подчеркнуть, что меня зовут Фелис, именно Фелис, а не ФелиКс, без буквы «К», потому что «felis» не что иное, как латинское именование кошки.
Я женат, и у нас с Марусей 38 детей – трое из них, должен с гордостью заметить, пошли по моим стопам и служат в полицейских силах особого назначения.
Мы, кошачьи, существуем с совершенно другой скоростью, чем вы, люди. Сердце у нас бьется в два раза чаще; температура тела на целый градус выше. Оттого что мы столь быстро живем, умираем гораздо раньше. Но такова природа, и я надеюсь, что судьба подарит мне еще пару лет беспорочной службы, а затем десятилетие спокойной пенсии.
Жаль, конечно, будет расставаться с Настей. Я немного ревную, думая о том, что после меня к ней в пару поступит новый боевой кот, а потом, возможно, и другие.
Но я стараюсь относиться к этому философски. Что делать, если мы, коты, столь совершенные животные! Оттого и живем на более высоких оборотах, и умираем раньше вашего.
С Настей мы вместе шесть лет, с тех пор как я пришел в отряд. По-старорежимному она бы именовалась моей «хозяйкой». Но после ВВР (Великой видовой революции) это насквозь неполиткорректное и устаревшее понятие упразднено. И с Настей мы партнеры.
На сегодня, 10 октября 2235 года, у нас с ней был запланирован визит в ветеринарную клинику «Равновесие». Клиника располагалась в респектабельном районе, в отдельно стоящем здании под сенью платанов и кленов. Желтые и красные листья с дерев осыпали двор, улицу и крышу лечебницы. Однако, несмотря на видимую буржуазность, ветеринары давно ходили у нас под подозрением. А недавно мимо лечебницы пробегал наш барбос, знатный нюхач Мухтар XIV. У него, справедливости ради замечу, как и у прочих канис фамильярис, нюх лучше нашего, фелисовского, раз в десять. Потому он и доложил по команде, что творятся в «Равновесии» дела не слишком законные. Теперь нам с Настей предстояло подозрения подтвердить (или опровергнуть).
Дело в том, что именно ветеринарные клиники (а также человеческие больницы) стали рассадником, откуда в последнее время принялись распространять импалы – наркотики нового образца, настоящий бич двадцать третьего века. Теперь от потребителя этой дури не требовалось вдыхать порочный ядовитый дым, нюхать отравляющие кристаллы или делать самому себе гнилостные инъекции. Нынче наркотик стал электронным. Распространители, за изрядную мзду, меняют прошивку у имплантов – для людей в больницах, для животных в ветлечебницах.
Благодаря новой прошивке клиент может сам, усилием мысли, активировать центры удовольствия у себя в мозгу. Теперь, чтобы получать кайф, ему не требуются ни еда, ни секс, ни вино, ни валерьянка. Клиент бесконечно раздражает свой центр эйфории, не отвлекаясь ни на что в реальной жизни. Он не спит, забывает есть, пить, не говоря о выполнении социальных обязанностей. Вскорости отравленный человек (или животное) полностью погружается в мир сладких грез, ни на что не реагируя и замаривая себя сладкими видениями до полного изнеможения.
Попыткам излечения подсевшие на импалу бешено сопротивляются. Но если не делать обратной операции, не извлекать из чипа зловредную программу, то в среднем для кота или собаки-наркомана срок жизни после заражения составляет не более трех-четырех месяцев. Человек протягивает до полутора-двух лет. Совершенно естественно, что импала строжайше запрещена во всех государствах Твердой Земли и в Подводной республике. За ее распространение полагаются огромные сроки каторжных работ, обычно на лунных рудниках: двадцать или тридцать лет – для человека. И семь, а то и десять – для кота или собаки.
Но все равно: суммы, которые платят клиенты за импалу, столь огромны, а себестоимость самой вредоносной программы настолько ничтожна, что тысячепроцентная прибыль привлекает в сей грязный бизнес все новые преступные группировки.
Как удалось вынюхать нашему Мухтару XIV, работавшему под прикрытием, клиника «Равновесие» курировалась наркомафией. Именно там, как он доложил по команде, клиентам в их чипы устанавливалась импала – котам, собакам, а иногда и людям. Нам с Настей следовало проверить это.
Мы с ней доехали по «трубе» от управления до ближайшей к клинике станции, а там прошлись пешком. Двухэтажные особняки для проживания людей утопали в растительности. Сейчас она сменила свой цвет с зеленого на желтый и красный, и мне, в силу особенностей моего кошачьего зрения, которое фокусируется на том, что находится на расстоянии пяти-шести метров от носа, она казалась расплывчатым зелено-красно-желтым пятном. Было очень красиво: будто идешь внутри разноцветного тоннеля.
Я изо всех сил сдерживал свои древние инстинкты: хотелось отвлекаться на разнообразные, в том числе очень привлекательные, запахи, которые со всех сторон улицы долетали до ноздрей. В чистом и теплом осеннем воздухе ароматов было очень много. Но я был спецкот, который шел на спецзадание, и мне, конечно, не пристало вести себя подобным образом – вдобавок на глазах партнера.
Мы вошли в лечебницу незадолго перед обедом. Несмотря на то что теперь каждая чипированная кошка (да и собака) могла приходить в ветклиники самостоятельно, посещать их вместе с человеком считалось хорошим тоном, древней, освященной веками традицией.
Клиентов в «Равновесии» не оказалось. За стойкой за своим стационарным компьютером скучал человек: администраторша лет сорока. Звякнул колокольчик у двери, женщина в белом халате и наколке в волосах подняла на нас с Настей глаза. Мы поздоровались, мой партнер спустила меня с рук и поставила на стойку перед дамой.
Я вдохнул воздух больницы и почувствовал (неуловимый, конечно, человеком) тонкий привкус разлитого в воздухе разврата. Обычно администраторы, которые устанавливали импалу, строжайше воспрещали пробовать наркотик на месте, однако многие клиенты не могли удержаться, чтобы не начать кайфовать. Отголоски этого удовольствия чувствовались. Я еле заметно подмигнул Настюше: мол, все точно, мы пожаловали по адресу. Она прочитала мой сигнал и сразу взяла быка за рога.
– Я от Досси, – сказала она. Доссей звалась старая кошка-наркоманка, третьего дня погибшая от передоза.
Василий, командир нашей группы, снабдил нас оперативной информацией, что вроде бы она чипировалась импалой здесь, в «Равновесии».
– От Досси? Кто такая? – холодно отвечала администраторша.
– Она тут у вас лечилась, – продолжила Настя. – Ну, вы понимаете, от чего.
– Не понимаю. – Лед, исходящий от женщины, стал ощутим настолько, что в помещении будто похолодало.