Но одно дело, когда гуляет домашнее животное, не наделенное интеллектом и речью. И совсем иное, когда в ночные забеги устремляется разумный друг-компаньон. Он или она выбегает из теплого дома, чтобы выбрать трущобные кошачьи бары низкого пошиба: что делать, голос страсти ведет! И как подобное выдержать людям-компаньонам?!
О, сколько случалось драматических сцен на порогах домов!
«Нет! Я тебя не пущу!»
«Ты останешься дома, кому сказано!»
«Вернись, я тебя умоляю!»
А сколько потом, наутро, происходило ревнивых расспросов-разборок-разговоров – зов природы все равно оглушает, и удержать устремившегося в ночь котика вряд ли кому-то удается.
«Ну и где ты был/была?»
«Сколько у тебя было партнеров?»
«И тебе понравилось?»
В обратную сторону – от четвероногих питомцев к людям – ревность работала тоже!
Думаете, котикам, да и собакам, тем более одушевленным, с интеллектом и воображением, не обидно бывает, когда принадлежащий ему всецело человек-компаньон принимается встречать дома людей противоположного пола с самыми скабрезными намерениями? Многие компаньоны в таких случаях не молчали и протестовали, и обгаженные туфли – не самый большой урон, который могли нанести незадачливому ухажеру из разряда хомо сапиенс.
Доходило и до побоев, и до смертоубийства. И вот тут на арену приходилось выходить нам, полицейским. Помню один ужасный случай, едва ли не первый в моей практике, когда немолодая, лет ста двадцати, женщина убила в порыве ревности своего компаньона-котика, когда тот, не скрывая своего довольного вида, поутру вернулся домой.
Она сразу вызвала полицию, стала проводить реанимационные мероприятия и встретила нас у распростертого тела вся в слезах, но было поздно. Пришлось арестовать ее за межвидовое убийство. Потом, как я слышал, суд дал ей пять лет строгой изоляции – но не на лунных рудниках, из уважения к возрасту, а на подводной платформе в Индийском океане. Сейчас ее, кажется, освободили по условно-досрочному, и она вернулась в свой дом, однако суд пожизненно запретил ей иметь компаньонов.
Помнится мне также случай, когда пес-боксер из пригорода загрыз свою «хозяйку» – за то, что она ушла на свидание с молодым человеком. Всю ночь он строчил ей (с помощью своего импланта) отчаянные эсэмэски, а когда она наконец вернулась под утро, бросился на девушку и перекусил ей горло.
Как его звали? Я заполнял тогда протокол… По-моему, Корсар XVIII… Вот он не стал, раскаиваясь, ждать полиции на пороге особняка – бросился в бега.
Нас тогда вызвали на место преступления соседи. Весь двор оказался забрызган кровью. Тело девушки-компаньонки лежало недвижимо. Помочь ей мы ничем не могли.
Мы помчались следом за убийцей. Благодаря камерам с дронов удалось засечь убийцу-боксера. Василий с Настеной преградили ему путь своим мобилем. Он рванул в противоположную от них сторону, но тут его ждали мы с Мухтаром XIV. Тот вцепился Корсару в шею, они покатились по плитке, а мне удалось нанести последний удар, так сказать coup de grace, выстрелив в боксера усыпляющей капсулой.
Как я слышал, потом Корсар XVIII нисколько не раскаялся. У него откуда-то взялся сильнейший адвокат (человек), и он сумел доказать, что его подзащитный совершил убийство в минуту сильнейшего душевного помрачения, вызванного психическим заболеванием. В итоге ему присудили всего-то два года принудительного лечения в клинике для душевнобольных собак, и сейчас он, получается, вышел на свободу.
Не дай бог вам с таким убийцей-неврастеником встретиться! А если он вдруг поступит к какому-нибудь человеку? Конечно, с судимостями или приводами трудиться компаньоном запрещено, но, как известно, любые документы, даже электронные, можно подделать.
Понемногу светало. Восток стал окрашиваться белым. Соловьи продолжали заливаться.
Я иногда завидую птичкам без имплантов, как и другим бездумным и бессловесным тварям. Разве не чудо – подчиняться лишь своим инстинктам, без обязанностей, рефлексий, размышлений! Попил-поел, нашел самочку, помог ей вырастить детишек, улетел в теплые края – и вся забота. И не надо нести на себе тяжкий груз разумного существа!
Но обратного пути у нас, котов, все равно не будет. Есть отдельные умельцы (на них мы, полицейские, тоже ведем охоту), которые за изрядную мзду отключают у «братьев меньших» импланты, а потом, через какое-то время, снова активируют их. Но процедура эта незаконна, страшно дорога, доступна лишь богатеям и нам с Марусей явно не по карману. Хотя, конечно, рассказывают, что ночь любви безо всяких имплантов, на одних лишь инстинктах – это нечто необыкновенное.
Незаконную охоту на живых животных порой тоже устраивают, отключая у загонщиков чипы. Тогда погоня и зверства вроде бы дают восхитительные впечатления. И, как ни парадоксально, охота бывает более успешной – несмотря на то, что осмысленные действия вроде бы должны приносить лучшие результаты за счет разумного расчета, лазерных прицелов и прочих интеллектуальных приблуд.
Интересно, как будут действовать те преступники, которых мы ждем?
Мухтар XIV подал сигнал – все-таки у него обоняние в десять раз лучше моего (и в сорок раз выше человеческого). Сигнал прозвучал у меня в импланте. Я знал, что его услышали и в человеческой части засады – Василий и Настя оснастились специальными обручами, в которых содержались передатчик, очки ночного видения и прицел.
«Приближаются кошачьи! Три особи! С севера, запада и юга! На двенадцать часов, на три и на шесть!»
Я привел себя в боевую готовность. А вскоре услышал запах – бесшумно пробираются среди травы и кустов три твари.
Соловьи притом продолжали орать как оглашенные, ничего не замечая. У этих бестолковых особей ни обоняния, ни слуха, ни острых когтей. Они полагаются, чтобы выжить, только на свою реакцию. И умение летать.
Теперь нам всем следовало затаиться, чтобы взять банду с поличным.
В нашем арсенале имелись специальные репелленты, уничтожающие запахи, хотя я сильнее всего полагаюсь на старый дедовский способ: поваляться перед операцией на сухой земле, в пыли. Убирает аромат тела надолго, проверено веками.
И вот мимо нас скользнули три тени: серые гадины – мало им собственного ночного зрения – оснащены приборами ночного видения и лазерными прицелами на башках. Они втроем прокрались к дереву, где надрывался соловей. Первый котяра примерился – и прыгнул.
И тут Настя скомандовала: «Захват!»
Мы, все четверо, выскочили из-за кустов и навели на преступников свое оружие – у нас с Мухтаром Четырнадцатым оно, за неимением рук, было прикреплено к головам.
А соловей благополучно упорхнул.
– Всем лечь на землю, не двигаться, лапы за голову! – прокричала котам-убийцам Настя.
Они неохотно стали заваливаться на землю и вытягивать лапы вперед. Мы с Мухтаром и людьми держали их на прицеле.
И тут произошло неожиданное. Отовсюду из-за кустов на нас бросились собаки. Невероятно! Как мы пропустили! Как не почуял их наш непревзойденный нюхач Мухтар! Не иначе преступники использовали специальные полицейские репелленты!
Но рефлексировать по этому поводу было некогда. Псов оказалось много, шесть или семь. Все огромные, крупные, боевых пород: восточноевропейская и кавказская овчарки, мастиф, шарпей. И боксер. Да, боксер! Мне показалось, я узнал его: тот самый Корсар XVIII, которого я некогда задержал за убийство «хозяйки» и определил в спецпсихбольницу для четвероногих.
Значит, он явился отомстить нам? Сколотил банду, чтобы отплатить полицейским, некогда поймавшим его? Воистину больная собака! По нему психушка плачет!
Эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Предаваться размышлениям было некогда.
Настя одна сражалась с двумя злобными овчарами. Один из них потянулся к ее горлу, и тогда она открыла огонь сонными капсулами.
Двое, мастиф и шарпей, пытались растерзать Васю, но тот, могучий как бык и столь же безжалостный в моменты схватки, казалось, готов был совладать с ними голыми руками. Он взял мастифа на болевой прием, раздирая ему пасть, а ногами изо всех сил, так что хруст стоял, сжимал шею шарпею.
Мухтар на равных бился со своим сородичем-среднеазиатцем – молча, только хрипя и клацая зубами: за него я был почему-то спокоен.
Воспользовавшись суматохой, коты-бандиты, которых мы вроде бы задержали, порскнули в разные стороны.
А прямо ко мне подступал, гадко ухмыляясь, тот самый Корсар XVIII.
– Помнишь меня? – раздался его голос в моем импланте. – Вот я тебя и нашел. Не пора ли поквитаться, а?
– Попробуй.
Боксер был чрезмерно раскачан – видимо, в подпольных тренажерных залах для собак. Лапы – огромные и мощные, когти, я успел заметить, специально заточены.
Я выстрелил в него из ружья, закрепленного на голове. Он отпрыгнул, увернулся. Сонная капсула пролетела мимо.
– С оружием любой дурак сможет, – ухмыльнулся он. Я увидел, что на свои клыки он нацепил острые стальные коронки. – Голыми лапами попробуй.
– Ты меня, понтярщик, на слабо́ не бери! – выкрикнул я и снова выстрелил. С полугодовалого возраста, со времен средней школы я перестал вестись на подобные провокации, когда пацаны вызывали меня на «честный (якобы) бой», при этом ограничивая мои возможности и способности.
Жаль, но снова моя пуля просвистела мимо.
И тут он прыгнул. Мне удалось в это время встать на задние лапы, обнажить когти и зубы, поэтому встретил я его во всеоружии. Но конечно, клыки Корсара, да еще снабженные острыми стальными наконечниками, были страшны. Он клацнул ими, целя мне в шею, но промахнулся. Я дал ему обеими лапами по глазам. Он непроизвольно жалобно заскулил, однако его мощные лапы притиснули меня к земле. Я был почти обездвижен. Следующим укусом он наверняка перегрыз бы мне горло.
Но тут раздался свист. Хватка боксера ослабела. Его тело безжизненно отвалилось.
Я поднял глаза. Передо мной стоял мой партнер Мухтар XIV. Минутой раньше он, видимо, совладал со своим противником – тот валялся, хрипя и биясь в конвульсиях, у его лап – и выстрелил в моего неприятеля из своей «сонной» винтовки, закрепленной на башке. Корсар безжизненно упал рядом со мной.