Схватив винтовку, уже заранее снятую с предохранителя, он тщательно и уже привычно прицелился. Столь же привычно не обращая внимания на бьющие по ушам выстрелы соседей справа и слева. Маленькая фигурка в синем, размахивающая посверкивающей на солнце саблей, дернулась и упала сразу после его выстрела. Анемподист выдохнул, передернул затвор винтовки и начал искать следующую цель. И понял, что надо просто стрелять в эту толпу. Японцы заметались, теряя всякое подобие строя. Они бросались на землю, но это не спасало от выстрелов сверху. Соседи уже перешли на стрельбу пачками, потому что в образовавшейся внизу мешанине высмотреть подходящую цель стало невозможно. Кощиенко вновь выстрелил, уже не рассматривая результат. Начал стрелять как можно быстрее, передергивая затвор и быстро прицеливаясь… Пятый выстрел, отвести затвор, вставить новую обойму, вдавить патроны, затвор вперед… и снова стрелять по мечущимся внизу подвижным мишеням. Причем важные цели лезли в прицел сами, упорный японские офицеры раз за разом пытались навести порядок и собрать солдат для отпора. И тут же падали, подстреленные меткими стрелками. Японцы побежали назад, но огонь со всех сторон сметал их. Казалось, бой будет продолжаться вечно. Но неожиданно по цепи передали команду:
— Прекратить огонь! Собираемся и отходим!
Пришлось отходить. Прихватив свой ранец, хранившийся вместе с ранцами остальных стрелков под охраной легкораненого ополченца, Кощиенко пошел вниз, на дорогу. Где уже строились в походную колонну пулеметчики и стрелки четвертой роты. Окопы которых заняли охотники из конной команды, собиравшиеся прикрыть отступление отряда. Чьих лошадей коноводы спрятали за ближайшей горушкой.
— Гля-ко, — Косой пихнул локтем в бок Кощиенко. — Игнатий-то к лошадям таки пристроился. Хват.
— Сам же рассказывал, что он лошадей любит, — возразил Анемподист. — Счас я ему совсем не завидую. Уходить-то им от япошек последними. А уж какие узкоглазые злые будут, лучше и не думать…
На этом обсуждение боя и закончилось. Заняв привычные места в колонне, охотники-добровольцы опять тронулись в очередной нескончаемый поход.
Как рассказывали потом, отступать пришлось из-за обхода японцами правого батальона. Оказалось, что в отличие от батальонов Шпехта и Левшина, выслали охранение недалеко. И поэтому не смогли заметить обошедшую их с правого фланга роту. Пробравшиеся через горы японские пехотинцы внезапно атаковали фланговую роту. Началась паника, командовавший батальоном подполковник Абжолтовский растерялся и не сразу бросил на помощь резервную роту. Японцы же начали наступление еще и с фронта. Причем при поддержке пары горных пушек. Батальон начал отступать, открывая фланг засадного батальона Шпехта. Из-за чего столь успешно начавшийся бой пришлось прекратить и поспешно отступать. Потери в батальоне Абжолтовского оказались столь велики, что в нем осталось всего три полные роты вместо четырех. Кроме того, из-за поспешного отступления пришлось оставить всех тяжелораненых в ближайшем корейском поселке. И у многих это вызвало нехорошие опасения, учитывая ходившие упорные слухи о поведении японцев на оккупированной части Кореи.
Отступать пришлось еще долго. Но теперь японцы уже не так надоедали, ограничившись простым наблюдением за арьергардом конными дозорами. Кажется, устроенная полком засада оказалась для них неприятным сюрпризом. Потери, похоже, тоже оказались достаточно велики, чтобы заставить японцев отказаться от рисков вновь попасть в какую-нибудь ловушку, устроенную полковником Вонсовичем. Так что колонны вместе с влившимися в них по дороге русскими поселенцами шли спокойно, без помех и особых происшествий. Пока в районе местного городка, именуемого вроде как Хны — нам или нечто похожее не наткнулись на передовые заставы русской армии.
Оказалось, что, пока Двенадцатый Сибирский неторопливо отступал на север, наместник его императорского величества великий князь Николай Николаевич (младший) стягивал силы и организовал две армии — Маньчжурскую, сейчас державшую оборону в районе Мукдена и Корейскую, собиравшуюся первоначально неподалеку от Порт-Муравьева.
Теперь же, накопив силы, Корейская армия под командованием генерала Келлера начала медленно и методично двигаться вперед. И вот тут ее авангардные части встретили совершивший героический анабасис[19] Двенадцатый Сибирский Стрелковый полк…
Полк отвели на отдых в городок Канко, куда через несколько дней прибыл в сопровождении свиты и наместник, он же — Главнокомандующий войсками на Дальнем Востоке. Великий князь Николай Николаевич поразил всех, включая Кощиенко, впервые его видевших прежде всего своей внешностью, которая производила незабываемое впечатление. Чрезвычайно высокого роста, стройный и гибкий, с длинными конечностями и горделиво поставленной головой, он резко выделялся над окружавшей его толпой. Тонкие, точно выгравированные, черты лица, обрамленного небольшой седеющей бородкой клином, с остро пронизывающим взглядом его глаз дополняли его впечатляющий вид. Он весьма милостиво поговорил с командиром полка, лично вручив ему награду — Георгия четвертой степени. А потом прошелся вдоль строя стрелков, особенно надолго остановившись напротив Бориса Громова.
Видимо, его поразил этот пожилой, но не потерявший солдатской выправки стрелок. Переговорив с Громовым, мимо остальных охотников великий кнзяь проходил неторопливо, внимательно вглядываясь своим пронзительным взглядом в каждого. И даже улыбнулся Анемподисту, стоявшему, затаив дыхание. Результат смотра оказался очень неожиданным для многих — кроме особо отличившихся стрелков, все выжившие в боях филипповские ополченцы получили по солдатскому Георгию. А позднее в честь подвига сибиряков была учреждена памятная медаль, которой после войны наградили всех офицеров и нижних чинов Двенадцатого Сибирского…
Адмиралтейств-совет
Если не подавать советов, то лучше не быть членом совета.
«…лестно драться с неприятелем, когда… корабли в боевой готовности, когда вы уверены в своих офицерах и командах… и когда после одержанной, славной победы вы можете с гордостью сказать, что исполнили свой долг».
Традиция личного посещения императором Адмиралтейств-совета осталась от времен прошлого и позапрошлого царствований.
Александр Третий первоначально присутствовал на заседаниях совета во время первой русско-японской войны. А позднее несколько раз сопровождал наследника-цесаревича Георгия, получившего почетный чин генерал-адмирала. Что отнюдь не мешало Георгию интересоваться работой Адмиралтейства не только будучи наследником, но и после заступления на престол. Причем не только сопровождая цесаревича Михаила, но и единолично.
При Георгии Добром флоту вообще уделялось повышенное внимание. На любые опыты деньги давались исправно, отчего иногда государственные контролеры и некоторые изобретатели были весьма недовольны. Например, двухкапсюльные взрыватели, разработанные знаменитым генерал-майором Антоном Францевичем Бринком[20], на реальных испытаниях серийных образцов просто-напросто не взрывались. Отчего произошел тихий, но отразившийся на судьбе многих высокопоставленных особ скандал. Сам же Антон Францевич тихо ушел с поста старшего помощника главного инспектора морской артиллерии на должность преподавателя Михайловской артиллерийской академии.
Поэтому и сегодня никого не удивило, что на заседание прибыл император Михаил. Тем более, что наследник-цесаревич Алексей Михайлович. был еще слишком мал, чтобы что-то понимать в морских делах. А обычно исполняющий его обязанности великий князь Александр Михайлович командовал эскадрой на Тихом океане и заседание посвящено было разбору действий его эскадры и всего флота в текущей войне с Японией.
Первым на заседании выступил полковник по Адмиралтейству Николай Лаврентьевич Кладо, занимавший должность столоначальника в военно-историческом отделе Главного Морского штаба. Его заведование занималось анализом сведений о боевых действиях на море. Поэтому сегодня Николай Лаврентиевич рассказывал наконец собранные и проанализированные данные о бое при острове Гуам:
— … по сведениям, предоставленным отделом генерал-квартирмейстера, в составе японской эскадры к этому дню имелись броненосцы типа «Канопус» — «Фудзи», «Асахи», «Сикисима», «Ивами» и броненосные крейсера «Асама», «Якумо» и «Адзума». К началу сражения три броненосных крейсера, а также четыре крейсера-купца, в том числе «Касуга-мару», «Дайнан-мару», состояли в дальнем дозоре. Крейсера маневрировали двумя отрадами, прикрывая подходы к острову с наиболее вероятных курсов движения Второй Тихоокеанской эскадры, — Кладо показал на карте районы патрулирования и дислокации японских кораблей и судов. — Надо отметить, что японцы довольно точно определили возможный путь нашей эскадры и назначили в дозор на этом направлении скоростной крейсер-купец «Касуга-мару» и три броненосных крейсера.
Первым на идущие в дозоре крейсера «Алмаз» и «Яхонт» наткнулся японский крейсер-купец. Командир которого, капитан первого ранга Томо Аригава, заметил и оба крейсера и дымы идущего за ним отряда. Аригава, как стало известно, решил использовать свое превосходство в скорости и заманить наши небронированные крейсера под огонь броненосного отряда. И он начал удирать, сообщив адмиралу Камимуре результаты разведки по радио. В погоню за крейсером-купцом отправился более скоростной «Яхонт». Вслед за ним набирая скорость, устремились получившие донесение от передового дозора броненосные крейсера «Адмирал Спиридов», «Адмирал Чичагов» и «Адмирал Лазарев» под флагом контр-адмирала Рейценштейна. В результате в районе с координатами … произошел бой между броненосными крейсерами. Японские крейсера «Асама», «Якумо» и «Адзума» уступали нашим крейсерам в орудиях главного калибра — всего четыре восьмидюймовых орудия, против двенадцати девятидюймовых. Но превосходили в среднекалиберных — сорок два шестидюймовых против двадцати четырех сорокасемилинейных