КОАЛИЦИЯ
Союзники вовне и внутри
18 декабря 2002 г. президент Буш встретился с премьер-министром Испании Хосе-Марией Аснаром. Оба они с презрением отвергли уверения Саддама Хусейна, что у страны нет оружия массового поражения. «Эта декларация ничего не означает, это пустышка, это шутка, именно так мы ее и оцениваем». Буш добавил: «На какой-то точке мы придем к выводу, что сделанного Саддамом недостаточно. Он лжец и не намерен разоружаться… Война — мой последний шанс. Саддам Хусейн тратит деньги на тренировку и вооружение «Аль-Каиды» химическим оружием, он прикрывает террористов».
В штаб-квартире ЦРУ Соул ежедневно работал с агентами, ориентированными на Ирак. Здесь не любили выражения Буша, что война — это его последний шанс. Для ЦРУ война была первым шансом. От Соула ежедневно шли послания на седьмой этаж здания в Лэнгли, где располагались кабинеты Джорджа Тенета и Джона Маклафлина. «Мы можем продержаться на этом уровне подготовки подрывных сил до конца февраля. После февраля мы можем начать терять людей, так как режим Саддама Хусейна начнет ощущать потери». Контрразведка Саддама не недооценивалась американцами. И с предателями там обращались в высшей степени сурово. Но и Лэнгли мобилизовало все силы.
В сложном положении находились две полувоенные группы Соула, заброшенные в Ирак. Одной из групп (во главе с неким Тимом) Соул позволил выйти из Ирака на две недели в период Рождественских праздников — пусть отдохнут. Но Соул твердо потребовал от этой группы в середине января 2003 года возвратиться на прежние позиции в Ираке. Казалось, не может быть двух толкований: война начнется в конце февраля или, в крайнем случае, в марте. На самом деле Соул, как и его прямые начальники, не знал, когда начнется война, они пребывали в неведении — что поражало их агентов.
Грядущее между тем решалось на заседаниях СНБ; одним из наиболее важных было заседание Совета национальной безопасности 18 декабря 2002 г. Директор Тенет уступил свое обычное место за столом некоему Бобу, чей отряд располагался в Ираке. Тот — маленький, элегантно одетый человек, обрисовал ситуацию внутри Ирака. Число агентов выросло, и их квалификация стала лучше. Боб рассказал президенту Бушу и окружающим о своих трудностях: «С одной стороны, мы убеждаем противников режима, что война неизбежна. А с другой стороны, мы вынуждены убеждать людей, что, предлагая резолюции в ООН, президент Буш абсолютно серьезен и на международном форуме»[163]. Буш признал трудности своих агентов, трудности совмещения двух курсов. Советник по национальной безопасности Кондолиза Райс подумала, что это и есть «принуждающая дипломатия». А Маклафлин думал о трудном положении своего ведомства, попавшего между молотом и наковальней, между силовым и дипломатическими аспектами американской дипломатии.
Во время встречи с натовскими союзниками, замминистра обороны Пол Вулфовиц оживил обсуждение следующими словами: «Наличие у Саддама средств массового поражения — это похоже на суждение судьи о порнографии. Я не могу определить, что это такое, но я точно знаю, что это такое, когда увижу это».
21 декабря 2002 г. Тенет и Маклафлин прибыли в Овальный кабинет президента Буша. На этот раз президент Буш решил задавать прямые вопросы. Буш обернулся к Тенету. «Много раз мне разведка говорила об обладании Саддамом средствами массового поражения. Скажите, каковы наиболее убедительные доказательства, имеющиеся в нашем распоряжении? Крупный Тенет, любитель баскетбола, поднялся с дальнего угла кожаного дивана и выпростал руки в воздух, словно, взмыв в высоту, готовился нанести по баскетбольной корзине удар «сверху вниз». Директор ЦРУ как бы упивался наглядностью своего примера — «Это как удар сверху вниз!» Президент продолжал давление: «Джордж, насколько вы уверены?» Но и на Буша подействовал «баскетбольный аргумент». Задумаемся: этот трюк стоил жизни многим тысячам американцев и иракцев, единственной виной которых было то, что они родились в своей стране.
Тенет, баскетбольный фанатик, не упускавший ни одного матча в Джорджтауне, своем родном университете, снова выгнулся вперед, снова выбросил руки вверх: «Не беспокойтесь, это как удар сверху вниз!» Впоследствие окружающие утверждали, что для Тенета такая степень убежденности и такой характер доказательств не были характерными. Но двойная физическая демонстрация им своей убежденности запомнилась всем[164]. Чейни посчитал, что спрашивать в третий раз будет уже слишком — глава ЦРУ обязан знать. Важнее всего то, что Буш не потребовал объяснений.
Президент Буш приказал зафиксировать «баскетбольный удар» в конкретном документе. 40-страничный текст был послан Тенетом 22 января 2003 г. Помощники Буша Хэдли и Либби навестили Тенета с уточняющими вопросами. Их удивил доступ к самым секретным оценкам Тенета иракца по имени Челаби, считавшегося Тенетом одним из главных источников достоверной информации. Но презумпцией их работы было кредо Тенета: Саддам имеет средства массового поражения и прячет его; его связи с «Аль-Каидой» многочисленны и неоспоримы.
В свете уверенности американской разведки едва ли стоит удивляться тому, что в конгрессе число сторонников силовых акций против Ирака превысило осторожных в соотношении 3:1.
Собственно, тогда — между декабрем 2002 и мартом 2003 г. администрация Буша поставила с ног на голову основу американского правосудия — не внешние силы обязаны были теперь доказывать вину Саддама Хуссейна, а сам Саддам Хуссейн поставлен был в позу человека, доказывающего, что он не верблюд. «Ну-ка показывай нам оружие, которого у тебя не может не быть!» Президент Ирака «обязан» был изыскать оружие массового поражения, объяснить, где он его достал, отдать его международным контрольным органам и доказать всему миру, что он все отдал. Америка гордится своим правосудием; почему же она «купила» столь извращенную логику.
А вот Бликсу Буш явно не доверял. Главный советник президента Роув в целом считал шведов слегка испорченной нацией — он сам был норвежского происхождения. Роув буквально издевался над международными инспекторами. Они отдыхают на Рождество и в другие праздники, они входят в пустые свежепокрашенные помещения, не замечая камуфляжа. В их действиях нет необходимой агрессивности. «Я не уверен, что Блике адекватно делает свою работу. Они все перевернули с ног на голову — ведь именно обвиненный обязан доказывать, что ОМП отсутствует, а не весь мир доказывать, что оно присутствует».
Буш обратился к верной Кондолизе Райс: «Должны ли мы, по вашему мнению, начать войну?» Никогда президент не спрашивал своего советника таким образом. И та ответила: «Да. Потому что на кон поставлено доверие к Америке, доверие всех, уверенность в том, что этот гангстер, Саддам, не обойдет снова все мировое сообщество… Разрешение этой угрозе в этой части мира играть в волейбол с мировым сообществом когда-нибудь принесет горькие плоды. Вот почему мы должны действовать». Буш обошелся без комментариев, он смолчал. В будущем Буш признает, что с Конди он Гог ворил более чем с кем-либо другим. «Был ощутим значительный стресс. Мышцы на скулах словно сомкнулись». Пауэлла и Чейни Буш решил не спрашивать. Он знал, что те ответят. Буш спросил многолетнюю советницу Карен Хьюз, недавно ушедшую на покой. «Она сказала, иди войной, если исчерпаешь все прочие возможности достичь своих целей мирным путем. Она была права».
Кондолиза Райс навестила тетку, а затем приехала на Рождество в Кроуфорд — на удивительно плоскую техасскую равнину, где Джордж Буш-младший построил свое жилье… У нее было чувство, что вокруг происходят большие изменения. После Нового, 2003 года президент жаловался: сделать инспекторов Бликса агрессивными невозможно. Саддам привыкает обходить Бликса. Пресса приносила множество фотографий с улыбающимися иракскими чиновниками, открывающими очередные двери со словами: «И тут тоже ничего нет». Буш скрипел зубами. Еще более его раздражало антивоенное движение в Европе, явственно укреплявшее иракского президента. «Саддам укрепляет свои позиции». Швед Блике тоже начал испытывать раздражение. Он сказал Кондолизе Райс: «Я ведь никогда не жалуюсь на ваше военное давление?»
На чьей стороне время?
В эти критические дни президент Буш не переставал утверждать, что «время на нашей стороне». Президент всегда был рад видеть в Кроуфорде Роува. Тот уже работал над президентской кампанией 2004 года. Роув любил историю; сейчас он изучал «актуальный материал» — как президенты-республиканцы бились за вторичное избрание. Рейганы дали ему доступ в семейные архивы, а Форды в свои письменные кладовые. Роув «давал советы» президенту, a супруга Лаура на диване читала книгу — вот типичная картина тех дней. Роуву было нетрудно заметить, что жена президента внимательно слушает именно его. Роув считал, что кампания будет столь же жесткой, как и в 2000 году, но завершится с тем же результатом..
Время требовало пребывания в Вашингтоне. В три пополудни 6 января 2003 г. Буш собрал в Белом доме весь кабинет. Некоторым показалось, что президент менее агрессивен, чем обычно. «Если за нами не будет правое дело, я не пошлю войска». 9 января явился генерал Фрэнкс, обеспокоенный недостаточной степенью поддержки Турции, Саудовской Аравии и Иордании. Буш спросил: «Если война начнется завтра, что вы будете делать?» — «Вышлю в воздух 400 самолетов и брошу вперед 15 тысяч войск, расквартированных в Кувейте». — «Какой этап разворачивания войск делает войну бесповоротной»? Фрэнкс: «Высадка специальных отрядов внутри Ирака». Судя по общей обстановке, генерал Фрэнкс считал, что для приготовлений осталось примерно три недели.
Буш и Чейни призвали в Белый дом трех ведущих лидеров оппозиционных сил в Ираке. Президент еще никогда не говорил так открыто: «Я считаю Саддама Хусейна угрозой Америке и ее окружению. Саддам должен разоружиться, но он не желает этого делать, вот почему мы собираемся отстранить его от власти». Глаза у иракцев заблестели. Хатем Мухлис, доктор из Тикрита: «В Ираке в 1950-е годы была демократия. Ныне все иракцы готовы свергнуть Саддама. Их останавливает лишь страх». Буш: «Ненавидит ли средний житель Ирака Израиль? — «Нет. Люди заняты собственными проблемами, их мало интересует внешний мир».
Писателю Канану Макийя президент Буш сказал: «Мы готовимся к худшему». Тот ответил; «Напрасно — люди встретят вас цветами». Буш: «Почему вы так уверены?» Все трое заговорили о том, что именно такая информация исходит из Ирака. Иракцы — технически способные люди, они образованы, их деревни электрифицированы. Буш и окружение: «Что понадобится Ираку в будущем? Ответ: деньги, медицинские учреждения, немедленная гуманитарная помощь. Важным было следующее высказанное соображение: раскол между суннитами и шиитами не столь велик, как его часто изображают. Буш: представьте, что Саддама нет, образовалась пустота, что вы предвидите? Молчавший доселе Чейни заметил в том же ключе: «Мы должны думать о послевоенной фазе». Важно, чтобы вместо старого режима вакуум заполнили некоррумпированные чиновники нового режима.
Буш спросил, вернется ли домой зарубежная диаспора. Один из иракцев сказал «Да». Сколько времени придется стоять в Ираке американским войскам? От двух до трех лет. Понимали ли американцы, что им говорили то, что они хотели услышать?
Буш спросил, каким образом иракцы знакомятся с событиями внешнего мира? «Есть ли у них электронная почта?» Серверы Интернета, ответили иракцы, принадлежат государству и оно регулирует информационный поток. И все же в страну проникает «Голос Америки» и Би-Би-Си. Один из иракцев сказал, что Ирак будет нуждаться в своем Хамиде Корзае, в государственном парламенте, в государственном правительстве, в развлечениях и продовольствии.
Буш: «Мы еще не приняли окончательного решения. Я рассматриваю вас и диаспору как партнеров. Моя задача — организовать весь мир и выиграть войну. Я не уверен, что моей задачей является поиск нового лидера. Возможно, что через год мы будем праздновать победу».
Одним из наиболее приближенных к Бушу чиновников, подталкивающих к атаке, был министр обороны Рамсфелд: «Если вы примите решение не выступать, то нам не избежать потери престижа нашей страны и потери жизней наших союзников». В начале января 2003 г. президент отвел министра в сторону и сказал многозначительно: «Я думаю, мы должны сделать это. Трудно представить себе, что Саддам противопоставит себя Организации Объединенных Наций, мы должны взять на себя инициативу»[165]. Этого было достаточно для Рамсфелда. Он попросил заручиться помощью союзников, и президент выразил свое согласие. Чейни, беседовавший с президентом Бушем едва ли не каждый день, тоже пришел к выводу, что Буш, верховный главнокомандующий, решился на начало военных действий.
Союзники
Между тем только Кувейт и Иордания — среди государств Персидского залива — выступали за нападение на Ирак. Ключевой союзной страной являлась Саудовская Аравия, 8оо км саудовско-иракской границы были критически важны. Буш поручил вице-президенту Чейни ознакомить посла Саудовской Аравии с американскими планами, особенно с теми их частями, где речь шла о воздушном и прочем прикрытии Саудовской Аравии — граница Саудовской Аравии с Ираком будет прикрыта — было сказано Бандару, послу и прежнему летчику. Чейни подготовился к разговору — сверхсекретные фотографии указывали на иракские дивизии, направленные на Саудовскую Аравию. Ознакомившись с американскими планами, посол Бандар сказал, что, «по крайней мере, вы серьезны». Насколько?
Рамсфелд, которого Бандар считал самым жестким министром обороны США на памяти посла, пригласил принца Бандара в западную часть Белого дома, где его уже ждал председатель Комитета начальников штабов генерал Ричард Майерс. Задачей Рамсфелда было убедить Бандара, что Саудовская Аравия не может отстоять в стороне. Американские войска будут посланы в Ирак через территорию Саудовской Аравии и с ее территории — это диктует география и стратегия.
Специальные отряды ЦРУ распределят среди иракских племенных лидеров и верхушки 300 млн. дол. — на удивление эффективный подход.
Когда Буш встречался с послом Бандаром, глава НАБ генерал-лейтенант Майкл Хейден наставлял высших руководителей своего ведомства. Он говорил о важности скорости. «Мы обеспечим необходимыми данными всех, кто задействован в операции».
А Райс, которой президент поручил сношения с Пауэллом и Рамсфелдом, билась над задачей, как оповестить госсекретаря. Министр обороны о грядущем нападении уже знал и советовал следующее: «Господин президент, вы должны позвонить Колину и обстоятельно с ним поговорить». Пауэллу предстояло отстаивать интересы США на внешнеполитической арене. Пауэлл и Буш встретились 13 января 2003 г. у традиционного президентского камина. Буш поблагодарил Пауэлла за проделанную работу и тут же сказал безапелляционно: «Соединенные Штаты вступают в войну». Президент напрягся, он напоминал самого себя первых дней после и сентября. Пауэлл заговорил в тоне, который был для него характерен на протяжении последних шести месяцев: «Учитываете ли вы все последствия?» Война с Ираком пошлет волны по всему региону и даже далее. Война отвлечет все мировое внимание Вашингтона. Американцам придется создавать в Багдаде новое правительство, которому должны будут подчиняться все иракцы. «Вторжение будет означать принятие на себя всех надежд, ожиданий и трудностей Ирака». Пауэлл полагал, что Буш не осознает всех трудностей владения Ираком. Буш: «Но я думаю, что я обязан сделать это».
Наступил момент, когда президент Буш спросил прямо: «Вы со мной в этом деле?» Это был тяжелый вопрос для военного генерала, который 12 лет воевал с режимом Саддама Хусейна. Вопрос высшей лояльности — и Пауэлл не имел альтернативы ответу: «Я сделаю все, что смогу». Как полагает Боб Вудвард, «возможно, президент боялся вопроса; возможно, госсекретарь боялся ответа»[166]. Это была короткая, 12-минутная беседа. Буш всегда подчеркивал, что «это было время стресса». Заметим: среди друзей Пауэлл не раз высказывал мысль, что президент выступает на войну, которой можно было избежать. Буш говорил друзьям, что не нуждается в «визе» государственного секретаря.
Среди союзников Америки едва ли были более сервильные, чем поляки, возглавляемые президентом Квасневским. Им предназначался редкий государственный обед 14 января. Но даже Квасневский начал с того, что указал Бушу: «Уровень антиамериканизма в Европе чрезвычайно высок». Буш пообещал более яркое будущее: «Успех все изменит. После применения войск мы накормим народ Ирака. Но нужно действовать быстрее». При всей сервильности Квасневский не гарцевал на коне Костюшко. Он звучал скорее как Пауэлл: «Существует риск развала ООН. Что заменит ее?» На этот раз, с этим союзником президент Буш, собственно, ушел от спора, уходя на уровень межцивилизационных отношений: «Мы полагаем, что Ислам как и Христианство начнет развитие в направлении демократии».
15 января кабинет Буша в полном составе обсуждал продовольственную ситуацию в Ираке и программу помощи Ираку после войны, ответственным за которую были назначены Райс, ее заместитель Хедли и Эллиот Эбрамс. Обозначили пункты помощи, предлагалось значительно увеличить имеющиеся: 250 госпиталей, 5 медицинских колледжей, 20 военных госпиталей с 33 тысячами спальных мест и 9400 докторами. «Здесь есть возможность изменить представление о США», — сказал Буш.
А Россия, Франция и Германия еще верили в международную инспекцию и требовали, чтобы инспекторам Бликса были даны дополнительные возможности. Тем самым французы, немцы и русские постарались остановить войну. 20 января 2003 г. французский министр иностранных дел, поэт и историк Доминик де Вильпен объявил на пресс-конференции, последовавшей за заседанием Совета Безопасности ООН, что французы «не посчитают возможным ассоциировать себя с военной интервенцией, не поддерживаемой мировым сообществом»[167]. Через два дня президент Ширак подчеркнул ту же мысль при праздновании тридцатилетия франко-германского Елисейского договора.
Что там, за горизонтом
Начиная с конца ноября 2002 г. вторые лица — Маклафлин из ЦРУ, Либби от вице-президента, Вулфовиц из министерства обороны, Армитидж из государственного департамента работали над вопросами «перехода» — как сменить антиамериканскую власть в Ираке на проамериканскую.
Для Фрэнкса это была «фаза номер четыре». Рамсфелд отсылал на этот уровень Дугласа Фейта (фаворита Ричарда Перла), который справедливо считался самым откровенным сторонником удара по Ираку. Появление Фейта в офисе Хэдли ценили именно за то, что у него были идеи относительно того, что делать с Ираком после свержения Саддама Хусейна. При этом Фейт отводил главную роль генералу Фрэнксу (отчаянно не любившему его). Согласно директиве СНБ от 20 января 2003 г., создавался Отдел реконструкции и гуманитарной помощи (ОРХА). Читатель, запомни это сокращение.
Пауэлл назвал имена 75 своих дипломатов, говорящих по-арабски и способных проводить линию США внутри предполагаемо поверженного Ирака. Госдепартамент создал внушительный документ «Будущее Ирака». Но самоуверенный Рамсфелд изгнал этих арабистов из Пентагона и на возмущенный вопрос Пауэлла ответил, что Ираком будут управлять люди, стремившиеся к войне, а не те, которые ей мешали. Эта самоуверенность дорого будет стоить Америке.
Везде создавали обобщающие документы. Белый дом выпустил исследование под названием «Аппарат лжи» — о системе пропаганды Саддама Хусейна. И о тех в мире, кому не нравилась американская политика в Ираке. По поводу этого документа заместитель госсекретаря Армитадж позвонил в Белый дом: «Этот документ ужасен. Я не стану его даже трогать». Тогда ему предложили выступить с собственным докладом. Армитадж согласился при условии, что никто не будет цензором его речи. 21 января 2003 г. заместитель госсекретаря вышел на подиум Американского института мира, созданного конгрессом. «Я искренне верю, что тысячи наших молодых военнослужащих не попадут в огонь Ирака. Мы в государственном департаменте стараемся избежать этого». Военная партия скрежетала зубами.
24 января генерал Фрэнкс представил свой план 5-11-16-125-дней министру Рамсфелду и начальнику Объединенного комитета начальников штабов генералу Майерсу. Рамсфелд приказал начать работу воздушного моста, резко увеличивая численность войск: 10 тыс., 15 тыс., 20 тыс. солдат. К середине марта предполагалось довести общий уровень наступающих сил до 140 тысяч. Критическая масса. Единственный среди военных, имеющий прямой доступ к президенту, Рамсфелд определил 22 февраля как день решения вопроса об определении даты начала войны.
Под давлением Белого дома ЦРУ создало 40-страничный доклад, посвященный ОМП в Ираке. Текст был самый сухой. Стив Хэдли и Скутер Либби поехали в Лэнгли с вопросами, на которые разведчики ответили письменно. По мнению Либби (человек Чейни), «ЦРУ доказало, что Саддам владеет ОМП и имеет серьезные связи с террористическими организациями».
Либби все более полагался на иракского эмигранта Махмуда Челаби. Либби рассказывал всем желающим, что лидер «черного сентября» Мохаммед Атта встречался в Праге с представителями разведки Саддама Хусейна по меньшей мере четыре раза. Заметим, что все эти сведения не имели документальных доказательств. Армитадж назвал все это гиперболой. Но Вулфовиц определил доклад Либби как «блестящее доказательство» правоты курса на войну с Ираком.
Чтобы мир поверил, президент Буш приказал обрисовать обстановку государственному секретарю Колину Пауэллу. Тот с великим сомнением просмотрел доклад Либби. Факты типа четырех встреч в Праге он вычеркнул немедленно. Странно, все неясное человек Чейни подавал как факт. В ООН Пауэллу следовало выступать с гораздо более обстоятельным докладом, с аргументами, в которые можно поверить..
В Совете Безопасности Организации Объединенных Наций с великим вниманием слушали 27 января 2003 г. Ганса Бликса о первых двух месяцах работы международных инспекторов. Он был скептичен в отношении Ирака и никак не просаддамовски настроен. «Представляется, что Ирак не пришел к подлинному признанию — даже ныне — того, что от него требуется разоружение — только это может завоевать доверие всего мира и позволит Ираку жить в мире». Аргументы: Ирак произвел гораздо больше антракса, чем он признал. «Возможно, антракс в иракских хранилищах еще существует». У Бликса были вопросы относительно нервно-паралитического газа VX. На всех произвело впечатление то обстоятельство, что во время войны с Ираном — между 1983 и 1988 годами — иракские вооруженные силы сбросили на противника 19 500 бомб с химической начинкой. И все же в современном Ираке не производят химического оружия — инспекторы искали его тщательно.
Директор МАГАТЭ Мохаммед Эль-Барадеи весьма четко объявил, что «мы не нашли доказательств производства Ираком ядерного оружия… В течение нескольких ближайших месяцев мы предоставим убедительные доказательства отсутствия у Ирака ядерной программы»[168]. Весьма недвусмысленное заявление, на которое в Вашингтоне предпочли закрыть глаза.
То было время больших колебаний. Более всего был уверен Чейни: еще немного, и Саддам сложит крылья. Но насколько можно верить Бликсу? Райс сказала, что вовсе не обязательно воспринимать слова Бликса как ложь. Он может заблуждаться. 27 января президент Буш посвятил треть своего «Послания о положении страны» Ираку, где «напомнил», что Саддам имеет 25 тыс. литров антракса, из которого можно произвести 38 тыс. литров токсина ботулинума, «достаточного для убийства миллионов людей».
А вот пик его речи: «Британское правительство узнало, что Саддам Хусейн недавно пытался обзавестись значительным количеством урана из Африки». Напомним, что четырьмя месяцами ранее глава ЦРУ Тенет лично вычеркнул из предстоящей президентской речи в Цинциннати предложение о том, что Багдад готовит ядерное оружие: тому не было серьезных доказательств. Сейчас же Тенет молчал. Впрочем, согласно тексту речи, Саддама обвиняли в ядерном строительстве англичане, что было подчеркнуто. За спиной президента так же думали Тенет, Чейни и Рамсфелд.
Встречаясь с премьером Италии Сильвио Берлускони, президент Буш сказал, что Ирак будет разоружен, а Саддама лишат власти. 31 января гостем Белого дома стал британский премьер Тони Блэр. Отметим, что англичане сдерживали американцев: мир нуждается во второй резолюции ООН, которая будет предполагать военные санкции. Буш тут же остановил англичанина — вторая резолюция не нужна.
Но мир ждал подлинной пикировки от Пауэлла и Бликса. Именно их аргументы решали проблему войны или мира. От Пауэлла ожидали нокаутирующего удара. А у него к искомому 5 февраля 2003 г. не было необходимых боксерских перчаток.
Чем больше Пауэлл углублялся в свою тему, тем яснее видел он, что на показания свидетелей иракских ОМП полагаться нельзя. Да, в прошлом у Саддама была отвратительная практика массового уничтожения восставших. Но это никак не значило, что нынешний Саддам вооружен оружием массового поражения. Пауэлл был предрасположен верить тому, что у Саддама есть оружие массового поражения, но ведь так же полагали и международные инспекторы?
1 февраля Пауэлл посетил ЦРУ, и целый день разговаривал со специалистами-разведчиками. На следующий день он посетил Лэнгли вместе с Армитаджем, а напротив сидели Тенет и Маклафлин. Армитадж, однако, укреплял скептицизм госсекретаря. Использованное в 1980-х годах оружие было слабым доказательством существования его в новом веке. Вот мнимые доказательства из радиоперехвата. Иракский полковник докладывает генералу: «Мы эвакуировали все». Что это подтверждает? Подобного рода доказательства действовали только на очень предрасположенных верить людей.
Еще подобный перехват. Капитан приказывает убрать нервнопаралитический газ, явно боясь, что его подслушивают. Пауэлл решил использовать этот материал. Связи с «Аль-Каидой»? Весной 2002 г. близкий к Усаме бен Ладену Аль-Заркави посетил Багдад для лечения. Возможно, он установил оперативную связь. Но даже Тенет утверждал, что на этом основании он не может убеждать президента в существовании связей между Багдадом и «Аль-Каидой». Пауэлл не рискнул использовать имеющиеся факты как твердое доказательство сотрудничества БААС и «Аль-Каиды». Американцы искали доказательства связи у более чем 100 агентов «Аль-Каиды», задержанных в Европе.
Агент Соул нашел необычного жертвенного агента, который выглядел не как американец и который проник в глубину Ирака. Он сообщал об иракских зенитных установках, о которых американцы ничего не знали. О траншеях, заполненных нефтью вокруг Багдада. Дело было в высшей степени засекречено. О действиях этого агента знали лишь президент США, Чейни, Райс, Рамсфелд и Фрэнкс. Этот агент прислал 130 донесений. Второй по важности источник действовал на севере, среди курдов. Здесь наиболее надежным было обратиться к бездонным фондам ЦРУ. В одном случае пришлось заплатить 35 млн. дол. — ровно тонна, если платить в 100-долларовых купюрах. Вскоре в Северном Курдистане произошла девальвация — все на севере стоило ровно 100 американских долларов.
В штаб-квартире ЦРУ читали ежедневный радио- и телеперехват. Но все это не позволяло президенту прямо ответить сенаторам на вопрос — что угрожает Соединенным Штатам?
Райс говорила, что угроза будет расти со временем. Что помешает новому режиму в Ираке создать свое ядерное оружие? Райс утверждала, что Саддам «многое прячет. Я уверена, что мы многое найдем». Сенатор Уорнер предупредил: «Если вы не найдете оружия массового поражения, вы встретите серьезные проблемы».
ЦРУ пугало Пауэлла «Скадами», но госсекретарь ответил, что их никто не видел.
Важнейшее значение имело выступление Пауэлла в ООН.
Телевизоры включили миллионы зрителей повсюду в мире. Пауэлл был в черном костюме и красном галстуке. Он начал осторожно. «Я не могу рассказать обо всем, что мы знаем. ОМП у Саддама есть. Он не уничтожил его, он не пред ставил. его инспекторам. Заметьте, что он говорит в эфир: «Мы все эвакуировали». Зачем Саддаму эта эвакуация?» Пауэлл рассказывал о якобы человеческих свидетельствах перевозки химического и биологического оружия. На протяжении 76 минут Пауэлл изложил все возможные подозрения и объявил о решимости американского народа бороться с гнездом терроризма. Престиж Пауэлла и избранный им спокойный тон имели определенный успех. Белый дом был доволен.
Но сослужил ли он службу своей стране?
Противники военного решения
Американцев на тот момент поддержали «старые» атлантические страны — Британия, Испания, Дания, Португалия, Италия, а также «новые» атлантические страны — Польша, Венгрия, Чехия. Малые страны (включая три прибалтийские) опубликовали проамериканское письмо в «Уолл-стрит джорнэл» 30 января 2003 г., обвиняющее Совет Безопасности ООН в том, что он разрешает Саддаму «систематически нарушать» резолюции ООН. Президент Ширак резко осудил малые страны из-за «потери хорошей возможности промолчать».
7 февраля 2003 г. в полдень президент Франции Жак Ширак позвонил президенту Бушу: «Я не разделяю вашей решимости идти войной на Ирак. Война не неизбежна. Существуют альтернативные пути достижения необходимых целей. Это вопрос морали. Я против войны, если в ней нет необходимости». Ответ Буша: «Я рассматриваю Саддама Хусейна как прямую угрозу американскому народу». Президент Ширак: «Я положительно отношусь к предложению саудовцев — о возможности иммиграционного приема Саддама Хусейна в Саудовской Аравии… Я понимаю, что наши позиции противоположны, здесь два моральных подхода к миру». Буш повесил трубку. Он был доволен собой. Египетскому президенту Мубараку он ответил, что без симпатии смотрит на тех, кто готов приютить у себя Саддама Хусейна. Характеризуя Саддама как террориста, Буш сказал, что не позволит прятать у себя террористов.
10 февраля 2003 г. в Овальном кабинете сидел премьер-министр Австралии. Буш: «Или Саддам Хусейн покинет свой пост, или мы вышвырнем его». В то же время «непостоянные» члены Совета Безопасности ООН — Сирия, Пакистан, Камерун, Ангола, Гвинея, Чили и Мексика не выразили никакого желания присоединиться к американской позиции и голосовать в СБ за силовые акции. Президент Ширак, не дожидаясь заседания Совета Безопасности, выступил по национальному телевидению с «вето» на предполагаемую вторую резолюцию. Французы были готовы выступить против Багдада только в том случае, если Багдад применит химическое или биологическое оружие— и применит первым.
Но в тот же день принц Бандар, от которого у американского правительства не было секретов, сообщил американскому президенту: «Ваш друг из Елисейского дворца пригласил германского канцлера Шредера и российского президента Путина. Трое руководителей выступили с энергичным заявлением о пользе международных инспекторов. Ширак: «Россия, Германия и Франция полны решимости сделать все возможное для мирного разоружения Ирака», 10-го же февраля 2003 г. на сессии Североатлантического совета в Брюсселе к Франции и Германии присоединилась Бельгия, блокируя инспирируемую турками американскую инициативу оказать Америке содействие в случае войны с Ираком. В тот же день президент Путин навестил президента Ширака в Париже, чтобы заявить, что Россия выступает против войны в Заливе.
Дискуссии в Совете национальной безопасности были посвящены не этим инициативам, а плану Ганса Бликса «затопить Ирак инспекторами». Все обсуждали второй доклад Бликса, озвученный 14 февраля 2003 г. По мнению тех, кому принадлежала власть в Вашингтоне, как и первый, этот доклад отличался расплывчатостью и не содержал конкретных предложений. Блике указал на плюсы и минусы своей тактики. «По прибытии в Ирак мы провели более 400 инспекций, посетив 300 отдельных мест. Все инспекции были проведены без предварительного уведомления и доступ во все заявленные места был предоставлен немедленно. Инспекции охватили индустриальные центры, склады амуниции, исследовательские центры, университеты, президентские дворцы, мобильные лаборатории, частные дома, производители ракетной техники, военные лагеря. Блике сказал, что были собраны 200 химических проб и более 100 биологических проб. Три четверти проб были показаны на слайдах. Блике упомянул, что некоторые страны считают наличие у Саддама ОМП бесспорным. Но международные нейтральные инспекторы «не нашли подобного оружия».
Блике в довольно мягкой манере указал, что «у государств имеются более обширные способы получения информации. Инспекторы, со своей стороны, могут основывать свои мнения лишь на очевидных доказательствах, которые они сами могут проанализировать и предъявить общественности». Блике критически отозвался о мнении Пауэлла в отношении Ирака, что тот якобы «зачищает места расследований до приезда инспекторов».
Ответ Пауэлла прозвучал на заседании Совета национальной безопасности США. Государственный секретарь был явно зол, но стремился сохранить самообладание, хотя сарказм явственно звучал в его словах. Он обрушился на главное положение Бликса — о том, что «инспекция как способ борьбы с вооружением, возможна». В этой игре, сказал Пауэлл, возможны всяческие трюки. Говоря о предложении Франции увеличить численность инспекторов, Пауэлл прибег к иронии: «Больше инспекторов — ну уж извините. Это не решение проблемы…. Сила должна дать ответ — ведь оружие Саддама может убить тысячи людей».
Американская мораль: полагаться на Бликса не стоит.
Обсуждался план созыва представителей оппозиции на территории Северного Курдистана. Почти гарантированно это вызвало бы вспышку ярости Саддама Хусейна и он сделал бы искомый первый выстрел, навлекая на себя гнев международной общественности (в лице американцев, естественно). Буш проявил некоторый скептицизм, но созыв оппозиционеров одобрил.
Вторая половина февраля была посвящена уговорам главных американских союзников — четырех премьеров — Блэра из Британии, Ховарда из Австралии и Аснара из Испании, Берлускони из Италии.
24 февраля на сверхсекретном заседании Совета национальной безопасности обсуждался вопрос об иракской нефти. Пока из 16 млрд, дол., полученных по программе «нефть в обмен на продовольствие», 15 процентов пошли курдам на север, 60 процентов оставалось собственно иракцам. Предполагалось, что примерно 8 млрд. дол. пойдет на восстановление скважин и инфраструктуры.
Американские военные были обеспокоены уже упомянутым нами обстоятельством — тем, что только Кувейт (один аэропорт) был плацдармом вторжения американских войск. А если эта линия будет прервана? Желательно было примерно 8о тысяч солдат провести с севера через Турцию. Госсекретарь Пауэлл считал просто необходимым добиться дружественности Турции в час американской решимости. Но турецкое правительство 1 марта 2003 г. отвергло американскую просьбу о проходе американских войск через ее территорию. Американцы пытались обмануть Багдад, сообщая иракскому правительству сведения, что на самом деле Анкара пропустит своего главного натовского союзника.
Британский союзник
Решающие события происходили в британской палате общин. Если бы Тони Блэр подорвал свои позиции во время ночного заседания палаты 18 марта 2003 г., ему, скорее всего, пришлось бы подать в отставку. Но судьба была к нему милостива, хотя два члена его кабинета вышли в отставку. Спасением для Блэра могло было быть лишь твердое доказательство того, что Саддам Хусейн обладает оружием массового поражения. В предисловии к сборнику документов британской разведки, опубликованному 24 сентября 2002 г., премьер Блэр заявил без обиняков: «У меня нет сомнений, что текущая угроза является крайне серьезной. Саддам Хусейн планирует активировать военные планы для использования химического и биологического оружия в течение 45 минут»[169].
Много позднее, отвечая на вопросы лорда Хаттона, откуда взялись эти 45 минут, председатель Объединенного комитета по разведке Джон Скарлетт дал многое объясняющий ответ, что «мы имели в виду артиллерийские снаряды малого калибра, весьма отличающиеся от ракет»[170].
18 марта 2003 г. Тони Блэр произнес, возможно, самую блестящую речь за все свою политическую карьеру. Гораздо более талантливо, чем американцы, он сумел связать между собой угрозу, представляемую саддамовской тиранией, и угрозу исламского терроризма. Он утверждал, что война необходима не только для разоружения Ирака, но для освобождения иракского народа, для повышения престижа СБ ООН. Это была самая талантливая предвоенная речь члена складывающейся антииракской коалиции. «Три килограмма VX из головной части ракеты заразят четверть квадратного километра площади города. Миллионы летальных доз содержит в себе один литр антракса, 10 тысяч литров принесут неисчислимые страдания. Заметьте, 11 сентября изменило психологию Америки»[171].
То обстоятельство, что англичане безоговорочно выступили на американской стороне, делало Британию третьей по значимости целью исламских фундаменталистов— после Соединенных Штатов и Израиля. К этому времени уже практически все британские премьеры завоевали славу главных союзников Америки в Европе.