– Я вас понял, – вздохнул я. Ну что ж, не прокатило. Ничего страшного. Значит, пойдём другим путём. Вряд ли дело хранится у него тут. Наверняка должен быть какой-то архив. А в этот архив у кого-то должен быть допуск.
– Теперь-то всё? – с нетерпением в голосе спросил директор, всем своим видом показывая, что очень занят, поглядывая на бумаги.
– Почти, – заторопился я, всем сердцем чувствуя, что ещё чуть-чуть, и меня просто выгонят отсюда. – Я понимаю, что это может выглядеть как настоящая наглость с моей стороны, но нельзя ли меня освободить на следующих выходных от субботника и отработки? Я готов делать любую работу, не выходя из здания.
– Нет, Михаил, в этот раз тебе всё же придётся выйти на улицу, – покачал он головой, – Есть определённые правила, обязательные для всех, и я не собираюсь делать ни для кого исключений. Ты уже отдохнул одни выходные и хватит.
Ну и ладно. Я даже не расстроился особо. Раз по-хорошему не получилось, значит, будет по-плохому. Всего-то и надо, нахамить кому-нибудь из преподов, чтобы в карцер загреметь.
– И если ты опять попадёшь в карцер, – как будто прочитал мои мысль директор, – то так просто уже не отделаешься. Два попадания в карцер за один месяц – это уже достаточное основание для отправления твоего дела в отдел по делам несовершеннолетних, что скорее всего приведет к появлению в твоем деле чёрной метки.
Блин. Облом. По простому пути пойти не получилось. Ну да хрен с ним. Прорвёмся. Вечно бегать от проблем всё равно не получится. Надо тогда с максимальной пользой провести оставшееся до выходных время. Сейчас тогда сразу получу экипировку и погоню своих раздолбаев в зал. Я попрощался с директором и пошёл к выходу, не замечая, как тот задумчивым взглядом провожает меня.
Директор дождался, когда странный воспитанник покинет его кабинет, и нажал кнопку на селекторе. – Аня, зайди ко мне.
Через две секунды дверь кабинета открылась, и внутрь быстрым шагом зашла секретарша.
– Вызывали, Дмитрий Сергеевич?
– Да… – он продолжал задумчиво крутить в руках ручку, – сходи, пожалуйста, в архив, найди личное дело Михаила Тормашева и принеси ко мне.
– Хорошо. Что-нибудь ещё?
– Нет. Иди, – отпустил он её. Очень странный воспитанник. Он помнил его совсем другим. Мягким нерешительным мямлей, не способным в разговорах с ним и двух слов связать. Вечно краснел, потел, мялся и заикался. Тут же… Совсем другой человек. Собранный, умеющий грамотно озвучить свою позицию. Всё это следовало хорошенько обдумать. А личное дело от греха подальше убрать в свой сейф. Очень уж тот задумчивым стал, когда ему отказано было в доступе к делу.
– Дмитрий Сергеевич, вот, как просили, принесла, – секретарша беззвучно просочилась в кабинет и положила ему на стол. Вот ведь… Так задумался, что и стука не услышал.
– Спасибо. Можешь идти.
Дождавшись, когда она выйдет из кабинета, директор отодвинул висевшую на стене картину, ввёл код и убрал дело. На минуту промелькнула было мысль ещё раз с ним ознакомиться, но он тут же её прогнал. Не до того. Некогда. Да и к тому же он и так знал всё, что там написано, чуть ли не наизусть.
– Глист, держи дистанцию! Не подпускай его ближе! Руки выше держи и ближе друг к другу, а то у тебя там такое окно, которое бревно пропустит, а не то что кулак! Да не настолько высоко! Не закрывай себе вид! На уровне подбородка держи! И подбородок ниже опусти!
Взмыленный парень лишь молча кивнул мне в ответ, уйдя в глухую оборону и даже не пытаясь контратаковать наседающего на него Шкета. Вообще, для бокса это вполне привычная картина, когда один из боксёров постоянно атакует, а второй больше контратакует, изредка завязывая бой. Если боец отлично обороняется, используя уклоны, нырки, отбивы, подставки, и превосходно двигается, то он может образовать себе выгодную позицию для контрштурма. Но это не наш случай явно. Глист хоть выше Шкета на полголовы и руки у него длиннее и вполне мог бы использовать это преимущество в бою и спокойно удерживать того на дистанции, вот только Шкет был гораздо быстрее и агрессивнее его и постоянно навязывал ближний бой. К тому же у него явно был лучше удар. Удары у Глисты были больше похожи на отталкивания, с чем я пока безуспешно боролся, а у Шкета выходили уже вполне акцентированные удары, которым единственное не хватало мощи. Будь он чуть посильнее, его приятель уже точно пару раз в нокдауне побывал бы. Вот и сейчас Шкет сумел всё же найти брешь в обороне и нанёс удар по печени, отчего напарник аж скрючился.
– Стоп! – тут же скомандовал я и наклонился к севшему Глисте. – Ты как?
– В норме… – просипел тот. – Ща, минутку отдышусь и продолжим…
– Тебе на сегодня хватит. Пять минут отдыхай, потом три подхода к турнику и в душ, понял?
– Да…
– А ты сильно не радуйся, – бросил я оскалившемуся в ухмылке Шкету, – теперь со мной давай.
Ухмылка у того сразу пропала, и его сразу перекосило, как будто он кислый лимон сожрал. Пару раз за эти дни мы с ним уже боксировали, и оба раза он не плохо огрёб от меня, несмотря на то, что гораздо быстрее. Вот и сейчас он постарался использовать против меня это своё преимущество, то наскакивая, пытаясь атаковать, то тут же отпрыгивая, как только я пытался контратаковать. Знает уже, что ему мой удар пропускать нельзя. Всё-таки масса тела сказывается.
Если мне даже десяток пропущенных от него ударов был не страшен, то ему и одного пропущенного от меня удара хватило бы для нокдауна или даже нокаута. Я уже вполне сносно приноровился использовать всю массу своего огромного тела для удара. Мне главное было только попасть, что, впрочем, с моей скоростью, точнее, её почти полным отсутствием, было весьма непросто. К тому же я ему уже объяснил правильную тактику боя с такими противниками, как я. В ближний бой не вступать, удары по возможности на блок не принимать, а уклоняться, выматывать постоянным движением с наскоками на два-три удара, тут же уходя или в сторону, или назад, избегая контратаки. Учеником он оказался вполне способным и буквально на лету схватывал всё, что я ему объяснял.
– Чаще атакуй, – заметив, что он почти перестал пытаться меня атаковать, посоветовал я, – противника не взять измором, если он почти не двигается. Атакуй чаще, заставляй меня хотя бы постоянно блок держать. Не суетесь. У тебя слишком дёрганые движения.
Он успокоился и попытался последовать моему совету, начав очередную атаку, но тут же отскочил назад, в последний момент успев уйти от моего удара в голову.
– Молодец! – похвалил я его, и он тут же расцвёл в улыбке. – Но не расслабляйся! Даже секундная расслабленность может привести к пропущенному удару! – что я ему тут же и продемонстрировал, со всей своей возможной скоростью сблизившись с ним и на пределе нынешних возможностей проведя серию из трёх ударов корпус-голова-корпус. Эта вспышка активности буквально обессилила меня, но цели достигла. Не готовый к подобному Шкет, привыкший, что я постоянно стою на месте и только изредка контратакую, пропустил все три удара и осел на пол.
– Как-то так… – довольно ухмыльнулся я и протянул руку Шкету, чтобы помочь подняться. – Ты как там, живой?
– Не уверен, – простонал он, но за руку схватился и с трудом встал.
– Не плохо… – донёсся вдруг чей-то голос у меня за спиной со стороны двери спортзала, и кто-то вяло зааплодировал. – Да ты полон сюрпризов, Жиробасина. Но так, пожалуй, даже интереснее будет.
Я спокойно развернулся и взглянул на привалившегося к стене Психа, с кривой ухмылкой глядевшего на меня. Он молча смотрел на меня, видимо, ожидая мою реакцию на его слова.
Немая пауза затянулась.
– Ладно. Думаю, завтра наше общение получится более оживлённым, – он ещё раз напоследок криво ухмыльнулся и вышел за дверь. Я задумался, не заблокировать ли её чем-нибудь, чтобы больше не было подобных сюрпризов, но решил уже не заморачиваться, всё равно заканчивать пора.
Вообще, расслабился я тут, конечно. Привык, что все остальные ученики меня стороной обходят и как от прокаженного шарахаются. И дело тут не только в моих тёрках с местными авторитетами. На следующий день после моего выхода из карцера на меня попробовал наехать один из одноклассников. Видимо, шок от моего преображения уже прошёл, да и видно было, что после карцера я ослаб, вот и решил один из учеников за мой счёт повысить свой авторитет в классе. Он ещё на переменах попытался меня опустить дебильными подколками, но у него настолько это по-идиотски и по-детски получилось, что класс скорее больше над ним ржал, чем надо мной, от чего он побагровел и мрачно посоветовал мне ходить с оглядкой, на что я спокойно послал его на хрен, и он наконец затих.
После уроков мои приятели сразу умчались в комнату, не дожидаясь меня. Что-то там они хотели успеть посмотреть в интернете до начала моего с ними занятия, я же неспешно собрал учебники под косыми взглядами остальных учеников и медленно, никуда не торопясь, вышел из класса. Вот за углом, в мёртвой для камер зоне, меня и догнали.
– Эй, Жиробасина, погоди! Разговор есть.
Я остановился и обернулся. Меня догнал этот недоумок в компании ещё пары учеников. Видимо, взял с собой, чтоб потом они в классе рассказали, какой он крутой, решил я, так как вперед они не лезли и даже чуть отошли в сторону, с любопытством наблюдая, как он будет со мной разбираться. Насколько я успел понять, в классе он особо не выделялся и повышать свой авторитет мог разве что за счёт меня, чем видимо и пользовался раньше. А тут мои неожиданные действия его на какое-то время успокоили. По комплекции он чем-то напоминал Глисту. Такой же длинный и худой. Может, чуть пожилистее, разве что.
– Ну, говори… – устало выдохнул я. Детский сад какой-то…
– Ты чё, думаешь, самый крутой тут? Совсем страх потерял? Я те щаз знаешь, что сделаю? Ты у меня… – Он видимо принял мой усталый вид за трусость и беспечно подошёл вплотную ко мне, схватив меня обеими руками за рубашку на груди. Точно, дебил. Я даже не стал дожидаться окончания его пафосной речи и зарядил свою любимую тройку – правой в голову, левой в солнышко и ещё раз правой в голову. На таком близком расстоянии и тренированный боксёр вряд ли сумел бы среагировать и уклониться, что уж про простого мальчишку-то говорить. Не ожидавший отпора, он пропустил все три удара, чего ему хватило с головой, и скрючился на полу, судорожно пытаясь вдохнуть. Парочка его друзей и не дёрнулась в мою сторону, изумлённо уставившись на меня.