Илья СтальновУдар иглы
Часть перваяНаследники иглинов
Я Фриц Эрлих. Хороший лекарь и прирождённый бродяга, который побывал во многих самых отдалённых концах земного шара. И который к сорока годам своей жизни понял, что у него есть ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ.
Предназначение есть у всех людей. Просто не все готовы встретить его мужественно, лицом к лицу, как врага, или протянуть ему дружески руку. Ведь предназначенное нам — это долг, который всё равно настигнет нас — в этой или другой жизни.
Не буду подробно описывать события, которые произошли со мной в последние годы. Скажу только, что сегодня я не просто странствующий лекарь, а верный подданный Светлого Ордена, ведущего уже не одну тысячу лет непримиримую войну с Тёмным Орденом, который стремится выпустить в наш мир Тьму.
Тьма — свет. Добро — зло. Кажется, всё просто. Всё действительно настолько просто, что является истинной правдой. Вся история человечества — борьба этих двух сил — хаос и созидание, свет и сумерки. Каждый выбирает по душе. И однажды я выбрал.
Судьба свела меня в Москве, куда я прибыл по просьбе моего друга герра Кундората, сначала со скрывающимся от своих бывших товарищей Магистром Саункасом, отродьем Чёрного Ордена, а потом и с Лагистром Белого Ордена Винером.
Не буду утомлять лишними деталями, но так или иначе мне удалось близко познакомиться с Хаункасом, и потом, после его гибели, под его личиной проникнуть в святая святых Тёмного Ордена — монастырь, а потом уничтожить главную святыню, через которую приводит в мир зло — камень и Цинкург.
Теперь по нашим следам идёт таинственное существо, то ли демон, то ли колдун Робгур из племени Хранителей. А ещё — его окаянные слуги, среди которых главный испанец капитан Бернандес. А ещё следом за нами идёт послушный Робгуру рок. Странная сила, которая уничтожает людей, с которыми мы встречаемся.
А наша дорога лежит в единственное место, где мы можем скрыться от Хранителя, — город городов Абраккар, в незапамятные времена выпавший из нашего времени и пространства. Дорога в него открывается нечасто. Но, кажется, мой друг Винер чутьём, данным нам в награду Адептами Ордена Ахрона, знает, где откроются врата.
Когда Адепт говорил, что нам ещё предстоит встретиться с Бернандесом, ни он, ни я и представить себе не могли, что щупальца этого мерзкого существа протянулись так далеко, что он настигнет нас и на корабле. Но об этом позже. А пока рассказ о нашем океанском путешествии.
Кто плавал на кораблях на дальние расстояния, тот знает, что это занятие вряд ли можно отнести к разряду приятных. Скученность и теснота, смрад и скудный паёк воды, сухарей и солонины, причём даже большие деньги не способны намного улучшить положение, поскольку на жаре продукты долго не хранятся — вот что такое дальнее морское путешествие.
Испанский атлантический королевский флот, который замыкал «Санта-Крус», неторопливо полз вперёд, вспарывая бескрайнюю океанскую гладь. Я заворожённо всматривался в пучину и думал о том, какие тайны кроются в ней. Где-то под толщей вод спрятались, занесённые илом и песком, облепленные ракушками, некогда грандиозные здания городов Атлантиды. Думаю, даже если человек и сможет когда-нибудь проникнуть в глубины, он вряд ли сумеет различить в бесформенных зелёных глыбах некогда прекрасные храмы, виллы, гигантские ремесленные мастерские, обители учёных мужей, отголоски знаний которых до сих пор будоражат умы чёрных и белых магов, а дела — до сих пор во многом определяют всё, что творится на земле. Почти одиннадцать тысяч лет прошло с того времени, как волны захлестнули континент.
Над водной гладью кружились альбатросы, катились белые барашки волн, поскрипывали снасти, матросы ползали по вантам, слышались команды на малопонятном морском языке типа «На грот брасы!», впереди белели паруса других галионов.
— Человек умудряется все свои дела покрывать пылью обыденности, — задумчиво произнёс Адепт. — Вспомни поход великого Колумба. Люди уходили в неизвестность, в черноту. Они были не только первыми. Они были единственными. Или взять первых конквистадоров — их жёг дьявольский огонь алчности, они вершили преступления, которым не может быть прощения. Это тоже был великий порыв, но только порыв человеческого порока. И вот сегодняшний день: ползут пузатые галионы, точно в срок приходящие по назначению, везут почту, ружья, порох, сельскохозяйственные инструменты и почтенных колонистов с явями. А там, куда они направляются, такие же убогие городишки, как в Европе, только чуть поменьше, беднее. Те же ничтожные страсти, векселя, залоги, купчие и дарственные, Былые патологические зверства испанцев стали уже чем-то привычным и обыденным — ни взлётов, ни падений духа, только размереный, изо дня в день свист хлыста надсмотрщиков, заудные казни и подсчёты барышей. Люди умудряют всё покрыть паутиной скуки.
— Скука, ха! Если бы скука сопровождала нас все путешествия, нам бы крупно повезло. По-настоящему весело будет, когда наш перегруженный галион при первом серьёзном шторме пойдёт на дно, — ответил я.
— На других галионах положение вряд ли иное.
— Говоришь — скука. Совсем весело будет, когда англичане вздумают посмотреть, что есть хорошего в трюмах испанского флота. Вспомни, три года назад испанцы сами затопили свой флот, следовавший из Индий в Севилью, когда на рейде бухты Вито появились превосходящие силы англичан. Эти корабли уютно покоятся на дне, гружённые золотом, которое так не досталось ни испанской, ни английской короне.
— Дружище, ты обладаешь способностью опускать разговоры о высоких, тонких материях на грубую земную твердь, — заметил Винер.
На корабле было множество пассажиров: отряд солдат, переселенцы, королевские чиновники. Уже после трёх дней плавания я начал узнавать многих в лицо. Все, кто мог, высыпали на палубу, когда корабельный священник читал утреннюю мессу, присутствие на которой считалось обязательным. Посещали её все с энтузиазмом, которого не встретишь на тверди. Дело даже не только в том, что галион принадлежал Испании и уклонение от исполнения религиозных обрядов считалось просто немыслимым, но и в том, что в океанском путешествии люди становились особо набожными и суеверными. Вид бескрайних водных просторов, замкнутость в деревянной лоханке, нешуточные опасности похода — всё это порождало страх, готовый при удобном случае перерасти в панический ужас. Взаимоотношения человека и моря насчитывают тысячелетия, и никогда они не были особенно тёплыми. Дно океанов усеяно человеческими костями и обломками кораблей, с каждым годом их становится всё больше, и никто не может поручиться, что очередной жертвой Нептуна во время путешествия не станет он сам. Так что все надежды на счастье и везение, а потому нельзя выходить в море тринадцатого числа, необходимо соблюдать множество ритуальных предосторожностей, да ещё горячо и долго молиться покровителям моряков Николе Чудотворцу и Святому Эльму.
Было довольно жарко, но мало кто на палубе думал одеваться сообразно погоде. Мужчины и женщины были одеты так, как полагалось по их общественному положению: богатые или победнее платья, шляпы с плюмажем, камзолы. Жизнь шла своим чередом. Кто-то делал комплименты дамам, кто-то страдальчески кривился, измученный морской болезнью, кто-то беседовал на отвлечённые темы или обсуждал с новыми знакомыми политические новости и дворцовые сплетни. Высокий идальго шарил по горизонту длинной подзорной трубой. Пассажиры мешали матросам, занятым своими делами, в основном обслуживанием парусов.
— Стой! — воскликнул я.
— Что случилось? — насторожился Адепт.
— Там… Нет, показалось.
Мне почудилось, что на баке проскользнула и исчезла в люке знакомая фигура. Хорошо, если только почудилось.
Когда у тебя много денег, то жадность окружающих людей может послужить тебе на пользу. В нашем случае деньги сотворили истинное чудо. Несколько золотых монет очистили для нас каюту в кормовой части переполненного людьми галиона. Пусть тесную, со спёртым воздухом, но отдельную, что дозволялось только офицерам да очень знатным особам. В каюте было меньше возможностей подхватить какую-нибудь болезнь, чем в трюмах и палубах для простых пассажиров — в результате антисанитарии и скученности на кораблях нередко возникали эпидемии. Кроме того, здесь мы были ближе к капитану, а значит, и к его повару и винному погребку, доступ к которому опять же открывали деньги. Кошельки наши пустели, но не настолько быстро, чтобы это серьёзно отражалось на их весе. У нас были все основания считать, что в Новом Свете мы без труда наполним их снова.
Насчёт скуки Адепт был прав. Стоило представить, сколько предстоит ещё провести времени на этой посудине, как всё существо охватывала глухая тоска. Хорошо укреплённые и вооружённые, вместительные, галионы были всё же довольно медленными, неповоротливыми судами. В скорости они сильно уступали каравеллам. Колумбовская «Санта-Мария» пересекла Атлантику за тридцать шесть дней. Испанскому атлантическому флоту на это требовалось два с половиной месяца.
Последующие несколько дней не были богаты какими-либо важными событиями, кроме того, что провинившегося матроса выпороли плёткой-девятихвосткой — жестоким орудием, необходимым для поддержания на корабле нужной дисциплины. Обычных двадцати пяти ударов хватает, чтобы человек с час пролежал без сознания, а затем недели две не мог лежать на спине. И ещё меня как врача вызывали к корабельному плотнику, который вывихнул себе руку. На таких кораблях роль врача чаще исполнял цирюльник, справлявшийся со своими лекарскими обязанностями сообразно образованию, так что моё присутствие было очень кстати.
Книг на кораблях почти не держали, смотреть было совершенно не на что, кроме как на капитанский секстант и глобус. Самым образованным и действительно неглупым человеком, которого мы нашли здесь, был монах-бенедектинец, нёсший в Новый Свет Божье слово. Несколько раз мы приглашали его в нашу каюту, и он был бы прекрасным собеседником, если бы не его религиозный фанатизм. Большой сторонник решения всех проблем светлой христовой веры старыми испытанными методами, он истово восхвалял костры, конфискации, пытки во имя того, чтобы образумить неверных и заставит