пт обладали потрясающей способностью подталкивать окружающих на бунты и самосуды.
Приближался вечер. Было ещё жарко, но меня уже прохватывал внутренний озноб. Я перестал ощущать жару и превратился в хладнокровное существо.
Один из туарегов загалдел, несколько других поддержали его, и Хусейн опять принялся объяснять что-то. За сегодняшний день это была уже четвёртая вспышка недовольства.
— Они опять говорят, что мы сможем достаться шайтану на ужин, — сказал Хусейн, успокоив своё воинство.
— Хорошо. Уводи их. Мы на месте. Вы сделали всё, что от вас требовалось. Аллах да пребудет с вами.
— Я не могу оставить вас.
— Нельзя доводить их до крайности. Они еле стоят на ногах от страха. У них трясутся поджилки, и я не могу винить их за это, — устало произнёс Адепт.
— Они верны мне.
— Если бы они не были верны тебе, наши головы уже лежали бы в их сумках.
— Хорошо, Я передам, что вы отпускаете нас. Он пошёл к своим людям. Возник горячий спор. Хусейн вернулся после десятиминутных переговоров.
— Они сказали, что недостойно воина бояться шайтана. И совсем недостойно оставлять спутников, с которыми пройдено половину пустыни, одних. Они готовы сразиться с легионом шайтанов и умереть с именем Аллаха на устах.
— Скажи, что им не придётся умирать. Они будут вознаграждены за свою стойкость. Они увидят город миража.
— Я скажу им это.
В пустыне темень сгущается быстро. Сумерки, красоты заката занимают немного времени. Только солнце спряталось за горизонтом, тут же на небе высыпают мириады звёзд — такую россыпь можно увидеть ещё разве только в горах.
— Когда же? — наконец не выдержал я.
— Умение терпеливо ждать — весьма редкое и ценное достоинство, — улыбнулся Адепт.
И тут ночь кончилась. Будто чья-то рука толкнула планету вспять, и на небосклоне вновь засияло солнце. Когда глаза привыкли к свету, я увидел, что это вовсе не солнце. На горизонте вспыхнуло гигантское ожерелье, переливающееся гранями тысяч и тысяч драгоценных камней-алмазов, изумрудов, рубинов. Из тьмы ночи в глубине пустыни восстал град Света, открылся человеческому взору город городов — Абраккар.
На что он был похож? Любой язык слишком беден и сух, чтобы передать это. Он был, наверное, огромен, и мы могли видеть лишь его небольшую часть. Ажурные строения, лёгкие башни, какие-то невероятные, противоречащие всем физическим и архитектурным законам сооружения — всё это было прекрасно, гармонично, великолепно. Но поражало не это. Самое удивительное заключалось в какой-то потусторонности, неуловимости очертаний, их усложнённости. Разум терялся, не в состоянии осмыслить и охватить их, он блуждал, как в непроходимом лабиринте, в фантастических хитросплетениях, из которых можно было охватить лишь частность — отдельные сооружения, строения, памятники, но смешно было даже пытаться охватить всё, понять соотношение этих элементов. Эти головоломные, не дающиеся в руки, не укладывающиеся в голове, противоречивые и вместе с тем прекрасные линии города чем-то напоминали очертания ключа, так поразившего меня в своё время, но только были неизмеримо сложнее.
Воины попадали на колени, вознося молитвы Аллаху и при этом не отрывая глаз от сказочного видения. Может быть, это был самый счастливый момент их жизни. Они наяву увидели благодать Всемогущего и Всемилостивейшего Аллаха. Возможно, это были мой счастливый момент. Мгновение, когда душу пронизывает очарование. Мгновение, которое хотелось бы остановить и наслаждаться им вечно.
— Пошли, — сказал Адепт и вынул ключ из сумки.
Тут же тонкий луч потянулся от ключа к городу. Они соединились струной синего света, который скрепил их сильнее стали.
— Генри, идёшь с нами?
— Иду.
— Я провожу вас, — сказал Хусейн, — хотя бы немного. Пожалуйста.
— Как хочешь, — ответил Адепт. — Но это опасно,
— Я не боюсь.
Мы пошли вперёд. Песок мягко поскрипывал под подошвами сапог. Мы шли плечом к плечу, не отводя глаз от Абраккара.
— Я не думал, что ещё на земле увижу рай, — восхищённо произнёс Генри.
— Вряд ли это на нашей Земле, — возразил с проявившейся вдруг горечью Адепт. — И это не рай. Ты в этом убедишься.
— Эй! — окликнул нас Хусейн.
Я посмотрел в его сторону и с удивлением увидел, что с каждым шагом дороги наши расходятся. Он забирал куда-то вправо. Он пытался приблизиться, сделал шаг к нам, но почему-то ещё больше отдалился. Наши дороги теперь никогда не сойдутся. По этому пути могли пройти только мы трое.
Абраккар ещё был на горизонте, но с каждым шагом мы всё больше приближались к нему, будто на нас были надеты семимильные сапоги из русских сказок. Удивительно, пустыня выравнивалась, барханы сглаживались, наконец мы очутились на ровной поверхности.
— Смотрите! — крикнул Генри, тыча пальцем куда-то в сторону.
Вдалеке от нас к городу шёл ещё кто-то. И он не отдалялся с каждым шагом, как Хусейн, а приближался.
— Робгур! — воскликнул Адепт. — Он пришёл, Я знал, что так и будет. Мы сразимся с ним здесь.
— Да, но как он надеется попасть в город? — осведомился Генри. — Ключ-то у нас!
— Он цепляется за нас. И мы на своём горбу тащим его в Абраккар.
— Чёртов паразит! — не удержался от восклицания Генри.
Ещё немного — и мы очутились на зеркальной поверхности, потянувшейся от горизонта до горизонта. Небо посветлело и стало зелёным. Я оглянулся и увидел сзади мираж: клочок подлоскутом звёздного неба. Это где-то очень далеко. Там, куда нам теперь нет пути.
Абраккар раскинулся перед нами. Гигантский непонятный город, вблизи выглядевший ещё более страшным и непостижимым, чем издалека.
Ещё два шага — и мы очутились на его улицах. Если только их можно было назвать таковыми.
— Три биологически активных объекта, свобода действий — единица. — Тарабарская речь, как и в пирамиде, была мне чем-то знакома, но смысл сказанного по-прежнему ускользал. Откуда исходил этот голос?
Адепт вытащил гризрак и сжал его в руке. Голос шёл оттуда и звучал в глубине моего существа. Винер и Генри тоже услышали его. Гризрак ожил.
Здесь не было ни луны, ни солнца, ни звёзд. Зелёное небо светило равномерно — оно и было источником света. Этот мир не знал сумерек, ночи, смены погоды, зимы, осени, дождей. Тут всё строилось по каким-то иным законам. Когда здесь жили иглины, возможно, всё находилось в движении, изменении, здесь кипела жизнь. Сейчас Абраккар застыл… Однако это было только первым впечатлением. Мы ощущали, что город живёт, и в нём есть нечто, составляющее его суть, если хотите — душу
Мы стояли на площади, покрытой тем же чёрным материалом, что и площадка вокруг металлической пирамиды в сельве. В центре возвышалась гигантская скульптура — дракон, обвивающий бабочку. Вокруг площади вздымался ввысь хрустальный амфитеатр, и опять взор терялся в линиях, не в силах уловить закономерности его кружев.
— Это символ Абраккара, — произнёс Адепт, кивком указав на скульптуру. — Город — прекрасная бабочка, застывшая в объятиях дракона, — свернувшего пространство.
— Куда теперь? — спросил Генри
— Вперёд. Рано или поздно нам предстоит встреча с Хранителем, и к этому времени я хочу узнать об Абраккаре побольше, проникнуть разумом в его душу, во всяком случае, попытаться хоть бы немного сделать это.
Чёрную площадь мы преодолели без труда, если не считать то, что амфитеатр на наших глазах менял форму, возвышаясь до небес и ниспадая до земли. Когда мы взошли на первую его ступень, тут-то всё и началось.
Это не было каким-то колдовством или техническим фокусом вроде мгновенного перемещения. Дело тут было в иной геометрии, в неспособности нашего разума взглянуть на мир по-иному. Где-то внутри меня жили смутные ощущения, позабытые знания, но по каким-то причинам я не мог достучаться до них, вновь открыть их и воспользоваться ими.
С новой силой в моём мозгу зажглись вопросы: КТО Я? ОТКУДА? Я знал об этом городе что-то большее, чем Адепт. Откуда эти знания? Из какой жизни? И какими они были — мои предыдущие жизни?
— Держитесь за руки! — закричал я, понимая, что если мы потеряемся в Абраккаре, то можем не повстречаться больше никогда.
— Мы здесь сойдём с ума и будем ловить за хвосты синих чертей! — воскликнул Генри. — Тут нет ни одной нормальной дороги, по которой можно пройти хотя бы десять метров.
— Ты прав, — согласился я. — До синих чертей здесь недалеко.
— Ага, и ваш Робгур один из них.
Часа через полтора мы наткнулись на Хранителя. Мы столкнулись с ним на балконе голубого дворца, украшенного тонкими колоннами, высокими арками и скульптурными группами, похожими на лучшие творения мастеров Эллады.
Робгур был в потрёпанном коричневом хитоне, с капюшоном на голове. Его скрюченные пальцы сжимали суковатый посох. Виду него был довольно жалкий — как у просящего подаяния бродяги. Но воздух моментально стал гуще, казалось, сейчас соберутся тучи, сверкнёт молния и грянет буря, как тогда, в океане, когда мы стояли на палубе терпящего бедствие «Санта-Круса».
Он поднял руку, будто хотел указать на что-то, но мы уже встали на две ступеньки и не могли видеть дальнейшего. Очутились на краю висячих садов, уходящих ступенями вниз и теряющихся где-то в белёсом тумане. Деревья тут были похожи на пальмы, только листья росли по всему мохнатому стволу. Цветы переливались всеми оттенками радуги и поражали глаз самыми невероятными формами. Колючие кусты и оплетающие их розовые побеги, похожие на лианы, росли правильными геометрическими фигурами.
Нигде не было и следа насекомых, животных и птиц. И конечно, людей. Город предстал перед нами драгоценным кладом, не один век ждущим человека, чтобы воссиять пред ним своими самоцветами, поразить неслыханными богатствами. А мы были вроде кладоискателей, отыскавших в пустыне клад, но зато оставшихся без глотка воды. Мы не понимали, что нам делать в этом городе. Как пользоваться им? И как победить Хранителя Робгура?