И словно отвечая на мой вопрос, раздался голос полковника Золотухина, обходившего раненых гренадеров:
— Всё обошлось, господин инженер. Вы обязаны этой женщине за то, что она не убоялась ни людской молвы, ни запретов шариата и помогла вытащить вас из горящего дома, куда вы заползли уже будучи в бессознательном состоянии.
— Спасибо тебе, Лейла! Я этого никогда не забуду, — сказал я по-турецки, обращаясь к женщине.
Она ласково положила на мой пылающий лоб свою прохладную ладонь.
— А сейчас я расскажу вам, как мы «выкурили» сераскира и его приспешников из их последнего убежища…
Однако выслушать полковника у меня не хватило сил, я прикрыл глаза. Осмотревший меня лекарь успокоил, рана неопасна, и, если не начнётся заражение крови, вскоре буду на ногах.
Двое суток я провёл в каком-то сумеречном состоянии. Укрытый тёплым одеялом, лежал в тесном глинобитном домишке. Красавица турчанка самоотверженно ухаживала за мной, не отходя ни на шаг.
Хоть раны и начали заживать, но общее состояние было не из лучших. Меня то бил озноб, то охватывал жар. Когда я забывался во сне, меня одолевали кошмары, в которых участвовали барон, Магистр, Потёмкин, Перебийнос. Они совершали дикие поступки, говорили непонятные слова и хотели одного: сжить меня со свету. Когда же я просыпался, то частенько не мог отличить яви от бреда. Так что, увидев однажды у своего изголовья Магистра, я никак не мог понять, что это — сновидение или настоящий, во плоти лже-Никитин, он же отец Пафнутий. Он пощупал мой лоб, и только тогда я уверовал в его подлинность.
— Я вас долго разыскивал, — сказал он. — Среди раненых вас не было, и у меня уже появились опасения, а не убили ли вас ненароком. Хотя этого, конечно же, никак не могло произойти.
— Это почему же? — прошептал я.
— Потому что вам не суждено умереть в этой войне. Вас ждёт иная судьба.
— Вы-то откуда знаете?
— Ох, брат мой, чего я только не знаю! Дайте-ка я погляжу на вашу рану.
Осматривал он меня сноровисто, как настоящий врач. Закончив, усмехнулся:
— Никак не пойму, что это вы валяетесь с такой царапиной? Ведь ещё столько дел осталось…
— Вам бы такую царапину! — раздражённо воскликнул я. Впрочем, мне только хотелось крикнуть, а на деле я лишь слабым голосом прохрипел эти слова.
Магистр вытащил из кармана флягу с золотым колпачком и налил из неё в походный стаканчик немного жидкости изумрудного цвета.
— Пейте, — сказал он, протягивая мне стаканчик.
— Не буду. Может, это яд! Вы же явно не в восторге от того, что я не умер. Вы боитесь моих разоблачений.
Этого мне говорить не следовало, после таких речей настоящему врагу следовало тут же покончить со мной.
— Ничего я не боюсь. Разоблачений не будет. Потому что вы: первое — ничего не знаете, второе — будете на моей стороне. И последнее — если бы я хотел вас убить, вы уже давно были бы мертвы.
— Значит, это лекарство, — саркастически хмыкнул я. — Вы хотите отплатить мне за то, что я несколько раз спасал вашу жизнь?
— Ни за что я не хочу отплачивать. Просто это моя обязанность. Пейте же!
И я выпил. И провалился в черноту… Когда я очнулся, солнце было в зените' У моей постели сидел Магистр. Я потянулся, встряхнул головой. Странно, но я чувствовал себя не только вполне здоровым, но и хорошо отдохнувшим.
— Вы проспали двадцать часов кряду. Кстати, снимите ваши повязки, они вам больше не понадобятся.
К своему изумлению, на месте бывшей раны я увидел лишь бледный рубец шрама.
— Что это вы дали мне выпить?
— Всё равно не поймёте. Что дал, то дал. Сейчас мы перекусим, а потом я расскажу вам историю, которая вас наверняка заинтересует. Лейла!
Турчанка принесла нам еду. Магистр жестом отослал женщину, а я набросился на варёное мясо. Аппетит у меня проснулся волчий. Магистр к еде почти не притронулся, а только с усмешкой глядел на меня, словно говоря, что видит меня насквозь и всё про меня знает. Мне это не нравилось…
— Так что же вы хотели мне рассказать? — спросил я, покончив с едой и ополоснув руки.
— Сначала ответьте, что вы знаете о странных людях, с которыми вам довелось столкнуться? Хотя бы о Массаусе?
— Он мне сам говорил, что служит дьяволу и все его помыслы направлены на то, чтобы приблизить наступление конца света.
— А что вы думаете обо мне?
— Что вы из той же компании ненормальных сатанистов, которые молятся иконам, висящим вверх ногами, совокупляются на алтарях и изготавливают преглупейшие амулеты, помогающие якобы им общаться со злыми духами. Ещё поговаривают, что они приносят в жертву людей, так что они не просто больны душой, но и опасны для других больных. Для меня откровение, что вы пытаетесь участвовать в играх высоких властителей и даже влиять на судьбы войн, целых народов. Мне кажется, это детская забава, поскольку достижение столь обширных целей не под силу горстке жестоких, продавших душу дьяволу властолюбцев.
— Всё гораздо сложнее. И страшнее. Барон Массаус вовсе не страдал душевной болезнью, если, конечно, не считать, что душа его черна как сажа. Давным-давно, с тех времён, о которых большинству людей ничего не известно, идёт великая война. Война тех, кто строит, и тех, кто разрушает. Тех, кто множит свет и истину, и тех, кто плодит гадов земных, мрак и невежество. Идёт война Орденов — Ордена Великого Агрзбана и Ордена Светлого Лика. Она продолжается сто шестьдесят веков!
— В Библии сказано, что сам мир гораздо моложе!
— Мир стар и дряхл, как любил говорить Массаус.
Так я узнал о существовании Орденов и их вековечной борьбе. И если сначала рассказ вызывал у меня лишь недоверие и усмешки, то постепенно я начинал верить в него. Ещё бы — он объяснял всё, что произошло со мной в последнее время.
— Мы прочитали вашу судьбу, брат. Вы — наш. Вы принадлежите нам душой и телом.
— Я принадлежу душой и телом сатане? — В свои слова я пытался вложить как можно больше сарказма, но вышло всё довольно жалко. Внутри у меня было пусто и холодно.
— Вы так ничего и не поняли. Я не Магистр Агрзбана. Я — Адепт Белого Ордена. Наречён я в нём Доргменом-провидцем. Да, я один из братьев Светлого Лика. Один из тех, кто вынужден нести на себе тяжёлый камень этой войны. Один из тех, для кого надолго закрыт вход в высшие сферы бытия, поскольку судьбой нашей стала борьба. Ради света мы сгораем в ней. Наши умы озабочены и отягчены сражениями, схватками. Вокруг нас льётся кровь. И мы льём кровь, служа Свету не христианской любовью, но оружием. Наши библиотеки, скрытые в толщах гор, хранят бесценные знания. Мы приветствовали приход на землю Кришны и Будды Гаутамы, Магомета и самого Христа. Мы храним тайны погибших континентов и цивилизаций. Мы умеем вызывать силы, которым даже нет названия.
— Как же вы нацепили на себя личину Магистра?
— Магистр Раханц-смуглый был направлен в Измаил для оказания помощи посвящённому барону Массаусу. Не спрашивай, как я узнал об этом, твой разум пока не готов для принятия наших секретов… Я шёл за ним по пятам. И на постоялом дворе я настиг его. Я взял его имя, его привычки. Я знал о нём достаточно, чтобы хорошо разыграть его роль.
— Да уж…
— Массаус — истинный слуга Тьмы и заслужил более высокое положение, чем занимал. Немало сделано им для того, чтобы после его прихода в мир тень простёрлась дальше. Ныне пришло время дуги Асмодея. Сосредоточения высших сил и энергий таковы, что происходящие сейчас события определят, какими будут для человечества следующие восемьдесят пять лет. От незначительных, казалось бы, событий, рядовых происшествий, крупных или мелких побед и поражений в войнах зависит равновесие добра и зла на столь длительный период. В это время война обостряется, поскольку и мы и они знаем, как много зависит от каких-то несчастных недель и месяцев. Побеждает в ней тот, кому с помощью древней мудрости удаётся понять, где происходит самое важное и каким образом можно влиять на события. Всё шло к тому, что Мудрые проигрывали сегодняшний бой. Им не удалось вычислить узлы Лимпериума — точки, от которых зависит всё. Им казалось, что будущее решается под небом Индии. Но нет. Высшая точка дуги Асмодея именно здесь. Это — Измаил! И Иглой Судьбы, то есть решающим орудием Чёрного Ордена, предстояло стать Массаусу. Барон понял это. Ему удалось узнать то, что не удалось Мудрым. Нужно сказать, что в чтении судеб он был почти гениален. Он не ошибся, говоря, что достоин пройти через двое врат и стать вровень с Мудрыми. Но Мудрые не осознали этого. Итак, два главных узла Лимпериума — князь Потёмкин и Измаил. Если бы Потёмкин волей несчастного случая до времени сошёл в могилу, а осада Измаила закончилась катастрофой для русских войск, то благодаря течениям высоких энергий эти события определили бы картину мира на столь долгий срок. Грядущие годы и так будут не очень лёгкими — всё те же войны, мерзкие деяния политиков, потрясения стран и народов, но уверяю вас, удайся этот план — бедствия были бы неизмеримо большими.
К сожалению, мы тоже не успели вовремя вычислить высшую точку дуги Асмодея и хорошо подготовиться к противостоянию. В результате мне пришлось действовать почти в одиночку. Но я знал, что мне при дет помощь. И я встретил её.
— И кто же вам помог?
— Вы! Я же говорю, вы — наш! Рано или поздно наши пути пересеклись бы.
— Уф-ф! — Я провёл ладонью по лицу.
— Массаус был умён и прозорлив. Он собирался устроить здесь чудовищный фейерверк. Тогда с лица Земли исчезли бы и Измаил, и обе враждующие армии, что для него было бы выгодной развязкой узла. Действовал он успешно, его паутина опутала всё и вся. Просто так убить его мне было не по силам. А вот с вашей помощью… Когда вы стали свидетелем нашей с Массаусом встречи на мельнице и рассказали об этом Терехину, тот явился за помощью прямо к казацкому офицеру Перебийносу, естественно, и в мыслях не держа, что тот может оказаться врагом. Казак был преданным слугой Тьмы, ближайшим подручным Массауса. Они убили Терехина, но им надо было непременно найти того, кто навёл Терехина на их след. Вот Перебийнос и стал повсюду громогласно обещать отомстить за смерть «друга», надеясь, что на эту удочку клюнут. И его план удался.