из — по крови, по частичкам почвы и так далее. И ещё — точно установлено, что во время двух первых убийств бродяга находился в другом месте.
Жизнь постепенно возвращалась к бродяге. Теперь над ним как дамоклов меч висела статья о недонесении о совершённом преступлении. Под стражу по такой статье его брать никто не собирался, так что он отъедался и набирался сил в больничной палате.
Аля появилась в моей одноместной (по чину положено) палате через четыре дня. На ней был фиолетовый спортивный костюм, который ей очень шёл. Не ходить же ей в больничной пижаме.
— Здравствуй, мой дорогой. — Она нагнулась и поцеловала меня в щёку.
— Здравствуй, ведьмочка моя.
— Ну вот, к тебе со всей душой, а ты ведьмой обзываешь.
— Это комплимент. Как ты себя чувствуешь?
— Видишь, порхаю уже. — Она взмахнула руками как крыльями. — Бодра, здорова.
— Изящна и красива.
— Ну, не мне судить.
— Расскажи-ка, как ты влипла в эту историю.
— Потому что некий мой знакомый никак не хотел мне поверить.
— Я раскаиваюсь, раскаиваюсь и ещё раз раскаиваюсь.
— Запоздалое раскаяние тоже ценно. Возвращалась вечером домой и наткнулась на этого… Ну, на этого мертвяка. Он ко мне подошёл, положил руку на плечо. Я уже собралась заорать и тут отключилась… Бр-р, ты не представляешь, что это за чувство. Я будто упала в пропасть, в бездонную пропасть его глаз. Можно считать, я побывала на том свете.
— Я тоже побывал там.
— Я выключилась и очнулась, когда ты палил в старичка из пистолета. Я бросилась бежать. Такого страха никогда не испытывала. Далеко не ушла. Потеряла сознание.
— Шёл, упал, очнулся — гипс.
— Примерно, так. А ты не встаёшь? Прирос к кровати?
— Размышляю о смысле жизни.
— Хочешь я буду кормить тебя с ложечки?
— Хочу. Лучше, чтобы до пенсии.
Она рассмеялась и поцеловала меня. Кормиться с ложечки я всё-таки отказался. Но Аля постоянно приходила, благо её палата находилась двумя этажами ниже. И мне было с ней хорошо. Часть её оптимизма передавалась и мне. «Инвалиду» с «инвалидкой» легче найти общий язык.
Через неделю я, наконец, выполз из лечебного корпуса и устроился на лавочке под старой липой. Погода стояла хорошая, пригревало летнее солнце, прогоняя воспоминания о том ненастье, которое было всего несколько дней назад. Лёгкий ветерок нисколько не напоминал того урагана, который валил меня с ног у «бульника». Я вдыхал полной грудью воздух, а потом закурил «Пегас».
— Здравствуй, — послышался негромкий голос. Бродяга стоял сзади, опираясь на палку. Он подошёл и уселся рядом со мной.
— Здравствуй, Адепт Винер, — произнёс я.
— Это слишком древнее имя.
— Хорошо. Здравствуй, Доргмен-провидец.
— Это тоже было давно. Но всё равно спасибо, что ты помнишь все мои имена, Эрлих.
— Теперь помню. Чтобы их вспомнить, я побывал в аду.
— Мало кому удаётся вспомнить старые имена. Я сумел всего два года назад. И мне тоже пришлось для этого окунуться в чистилище.
— А я только сейчас… Что творится на Земле? Существуют ли до сих пор Ордена, или они сметены по-токами войн и катаклизмов? Ведь в аду, в который превратилась Земля, в тесноте городов, в копоти заводов им вряд ли найдётся место.
— Именно сейчас и настаёт их время. Они существуют. Они борются. Ни одно хранилище не разрушено. Ни одна библиотека не пропала. Ни одна минута не обходится без борьбы.
— Значит, опять всё как встарь. Петля Асмодея, точки Лимпериума?
— Да.
— И опять мы — на Острие Иглы?
— Да. Если не считать, что теперь от нас зависит гораздо больше. Ибо возвращаемся мы после каждого воплощения в башню Тирантоса, в город городов.
— Что хотел Робгур сделать здесь?
— Открыть дверь, впустить в наш мир ещё больше хаоса.
— Ему это почти удалось. Почему Орден Ахрона не помог тебе в борьбе с ним? Почему ты остался с ним наедине?
— Не наедине, а с тобой… Да и о какой помощи ты говоришь? Ты мыслишь категориями сотрудника уголовного розыска. Провести расследование, спланировать операцию, привлечь ОМОН. Неужели ты не помнишь, что такие сражения не выигрывают вооружённые до зубов армии? В таких боях побеждает воля, предначертания и сила, которая есть в тебе.
— Ох, никак не могу свыкнуться со своей новой ролью. Мне это кажется полнейшей ерундой… Но почему я? Почему именно мне суждено играть в такие игры? Я же обыкновенный сыщик, не отличающийся выдающимися умственными, физическими способностями. Я не Эйнштейн, не колдун, не экстрасенс, не Джуна или Кашпировский.
— Добавь ещё, что ты был обычным лекарем Эрлихом, обычным инженером-пиротехником… Ты опять говоришь не то. Ты прекрасно знаешь, что дело не в твоих способностях, силе, уме. Дело в предназначении, духе, судьбе. В Силе, которой и не обязательно проявляться в этом мире. Ты — хозяин судеб, а не их слепое орудие.
— Нечто подобное я слышал от покойного патологоанатома. Только он говорил это о себе.
— И был прав. В тебе есть что-то, чего нет, пожалуй, ни у кого. Мне кажется, что ты вообще из какой-то другой реальности. Иначе как тебе и Хранителю удалось справиться с Чашей Тирантоса?
— И с гризраком. Это не получалось даже у диверлоков.
— Кого?
— Диверлоков. Не слышал?
— Легенда. Правители звёзд за пределами Тысячи Миров. — Он задумался и некоторое время просидел, всматриваясь куда-то вдаль. — Диверлоки… Ну что ж, возможно, ты и Робгур происходите из внешних миров. Тогда становятся понятными многие события. Но это ничего не меняет. От этого креста теперь не уйти, не скинуть его ни тебе, ни мне, ни Робгуру.
— Почему? Ведь Робгур в преисподней. Я собственноручно отправил его туда. Он растворился в фиолетовом мареве. Из этого плена ему сроду не вырваться.
— Ну уж нет. Какая-то жалкая тварь, путь которой в наш мир преграждает камень, не способна долго удерживать существо, владеющее частью энергии чаши. Вскоре мы опять встретимся в башне Тирантоса. Все вместе. Мы будем смотреть с ненавистью в глаза нашему врагу, С бессильной ненавистью. И мы будем снова и снова возвращаться на Землю и вступать в бесконечные схватки, в которых не будет победителей. Снова и снова он будет нести в наш мир тень, а мы опять преграждать ему путь. И ничего иного не дано. Между нами установилось равновесие. Равновесие между добром и злом. Это равновесие удерживает энергию чаши и не даёт её смертельной мощи разметать всё вокруг. Может, кому-то когда-то удастся разорвать эту цепь. Но пока мы обречены проживать жизнь за жизнью в войне не на жизнь, а на смерть… На много смертей…
— В войне, от которой может зависеть судьба Земли?
— Не нужно себя сильно переоценивать. Скажем так, может зависеть во многом судьба Земли и некоторых других миров. Из этого кольца нам не вырваться.
— А что мне делать дальше? Как жить?
— Просто жить. И ждать, когда трубный глас призовёт тебя снова. Или того часа, когда смерть возьмёт своё и ты снова окажешься в Абраккаре, перед Чашей Тирантоса.
…На следующий день Адепт исчез. Володька по этому поводу здорово нервничал. Сбежал свидетель, а возможно, и обвиняемый в недонесении о совершённом преступлении. Слова мои, что всё к лучшему, возмутили Володьку.
— Всё равно найду его! — пообещал он.
Я лишь усмехнулся в ответ.
Всё закончилось хорошо. Вампир больше не побеспокоит город. Преступления раскрыты. Вход в иной мир снова запечатан, и благоприятное время для снятия печатей придёт не скоро.
Естественно, об истинной подоплёке происшедшего я не распространялся. Даже Але, которая всё-таки решила переехать в мою квартиру (наверное, чтобы теперь даже ночью находиться под моей охраной), я не рассказывал всего. Я сложил довольно стройную легенду, как на основе железной логики и оперативной интуиции пришёл к выводу, что в полнолуние преступник должен вновь появиться на месте преступления. Мне поверили. Следствие сочинило какое-то вполне убедительное объяснение, подкреплённое заключением экспертиз, по поводу того, каким образом преступнику удалось лишать свои жертвы воли. Гипнотическое воздействие, процессы возбуждения и торможения, сигнальные системы, суггестия» и прочее. Естественно, не было даже намёка на чёрное магическое воздействие. Официальная наука до сих пор не может признать колдунов, которые способны поднимать из могилы мёртвых и заклинаниями лишать живых воли. Мотивы убийств были сведены к психическому и сексуальному расстройствам — мол, псих, дурак, кто поймёт, зачем и почему он устроил всё это, да ещё притащил на горку разложившийся труп.
Документы на моё представление к награждению орденом «За личное мужество» ходят в высоких инстанциях. На год раньше я получил звание подполковника. Меня это не особо волнует. Я выполняю свою работу, борюсь со всякой мразью и жду своего часа. Часа когда прозвучит трубный глас. Или когда мои глаза встретятся с глазами Робгура, и нас озарит сияние золотой чаши…