– Она касается только размеров и не более. И не забывайте, что трофты не применяют массового уничтожения с звездолетов. Их манера ведения войны – это высадка на территории противника и ее физическая оккупация. А Квасама – это не тот мир, высадка в котором доставит удовольствие.
– Согласна, – пробормотала Телек и еле заметно пожала плечами.
– Или, говоря другими словами, – сказал Хемнер, – сами трофты не способны пойти на эту пытку и решили нанять нас, чтобы эту работу за них выполнили мы.
Раздалось сразу несколько голосов, но только Вартансону удалось быть услышанным.
– Забудьте на минуту о существовании трофтов. Только на минуту. Давайте поговорим об угрозе нам, черт возьми. Лизабет права, нам придется иметь с ними дело, более того, нам придется иметь с ними дело уже сейчас.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Джонни бросил быстрый взгляд на Хемнера, но старик смотрел вниз на свои руки, прижатые к столу. Тишину нарушил Стиггур.
– Я думаю, что мы, имея только те данные, которыми располагаем в настоящий момент, сделали уже достаточно, – сказал он и обвел всех медленным оценивающим взглядом. – Окончательные геологические, биологические и социологические исследования будут завершены дней через десять. Тогда мы и соберемся повторно, до официального заседания полного Совета, и еще раз попытаемся прийти к какому-либо решению. – Протянув руку к боковой поверхности своего дисплея, он отключил встроенное записывающее устройство. – Это собрание объявляется закрытым.
ГЛАВА 25
Всего через несколько дней предсказания Стиггура относительно тактических методов оппозиции оправдались. Как и несколько недель назад, когда квасаманская история только что выплыла на свет, Корвин неожиданно для себя оказался в самой гуще дебатов общественности, но с одной небольшой разницей. Если раньше Квасама рассматривалась всеми как некое математическое уравнение: абстрактный вызов, с одной стороны, с конкретной, правда, надеждой на умножение владения Миров Кобр более чем в два раза, с другой, то теперь удобный во многих отношениях туман рассеялся. Как только стали известны детальные сведения относительно людей Квасамы и потенциальных опасностях, внутри, казалось, самых логичных и рациональных доводов, как «за» так и «против», начинала подниматься эмоциональная буря. Большинство приверженцев позиции «против», с которыми разговаривал Корвин, только внешне были немного успокоены заверениями, что Джонни также был против массированной войны с другими представителями человечества. Их мнение, как правило, сводилось к тому, что ему следовало бы больше работать в том направлении, чтобы все же убедить Совет принять их точку зрения. Что касается сторонников предложения трофтов, то вопросы морали и нравственности они просто старались обходить стороной, в то же время считая, что первичной заботой Джонни должна быть все же собственная безопасность Миров Кобр. Все это создавало ситуацию относительного равновесия на словах, т. е. безвыходности, и в течение трех дней все это Корвину порядком надоело.
Но только когда ему позвонил Джошуа, он наконец осознал, как много его времени отнимали эти беседы с общественностью, по телефону ли или посредством сети радиовещания.
– Ты давно виделся с Юстином? – спросил Джошуа, когда с любезностями было покончено.
– После вечера вашего отчета ни разу. – От этого открытия Корвин даже поморщился. Вот уже четыре дня прошло с тех пор, как он в последний раз говорил с кем-нибудь из семьи, не считая отца. Так долго не общаться с семьей пока еще не стало его привычкой. – У меня почти не было времени.
– Ладно, мне кажется, что для этого тебе следовало бы найти время и побыстрее.
Корвин нахмурился.
– Почему? Что-то случилось?
Джошуа на экране видеофона проявил нерешительность, а потом покачал головой.
– Я толком не знаю. Как будто ничего существенного, но видишь ли, он до сих пор не вышел из Академии. Ты знаешь об этом?
Корвин, конечно, не знал.
– Медицинское обследование?
– Нет, но почти все свое свободное время он проводит один в той комнате, которую они выделили для него. Кроме того, он много занимается с компьютерным библиотечным каталогом.
Корвин припомнил доклад Юстина, который он два дня назад поспешно просмотрел и вернул. Там его брату пришлось пройти через ужасы ада…
– Может быть, он просто убивает время, пока его душевные раны хоть немного не затянутся, – предположил он. Но уже тогда, когда он произносил эти слова, они резанули его слух своей фальшивостью. Не тот человек был Юстин, чтобы в одиночестве зализывать свои раны.
Джошуа, должно быть, угадал его мысли.
– Тогда эти раны должны быть куда глубже, чем мы думаем, потому что прежде он никогда не зарывался так от всех. Кроме того, меня очень беспокоит его отбор информации. Ты не сможешь каким-то способом раздобыть список литературы, которую он запрашивал?
– Возможно. – Корвин поскреб щеку. – Послушай, а ты не напоминал ему, что сегодня вечером мы держим семейный военный совет Моро?
– Да, – кивнул Джошуа. – Он сказал, что постарается быть.
– О'кей, – медленно произнес Корвин. – О'кей. Но я не говорил с тобой, поэтому не могу знать, что ты уже напомнил ему об этом. Я позвоню ему немедленно как образцовый старший брат и заодно постараюсь из него что-нибудь выудить. Хорошо?
– Прекрасно. Спасибо, Корвин, а то я просто с ума сходил, не зная, что и делать.
– Никаких проблем. Увидимся вечером.
Изображение Джошуа исчезло. Нахмурив брови, Корвин набрал номер Академии Кобр и попросил к телефону Юстина. Через секунду на экране возникло лицо брата.
– Алло? О, Корвин, привет. Чем могу быть полезен?
На секунду Корвин утратил даже дар речи. Он что-то не помнил другого такого случая, чтобы Юстин был настолько холодно вежлив, настолько деловит, это было единственное слово, которое точнее всего характеризовало его тон и вид.
– М-м, я позвонил только для того, чтобы узнать, приедешь ли ты сегодня на семейный совет, – произнес он наконец. – Полагаю, отец сказал тебе об этом?
– Да, примерно пару дней назад. И Джошуа уже позвонил сегодня и напомнил. Насколько я понимаю, тетя Гвен тоже придет.
– Вот те на, – подумал Корвин и мысленно скривил губы. А он-то предполагал оставить этот лакомый кусочек Юстину на закуску и самому сообщить брату о том приятном сюрпризе, который ожидал его. Тетя Гвен, младшая сестра Джонни, еще с детства была любимой родственницей Юстина. Но с тех пор, как шесть лет назад она переехала на Палатин, ее визиты к ним стали большой редкостью, путь-то теперь был не ближний.
– Да, это правда, – сказал он Юстину. – Она – одна из тех геологов, кто занимается обработкой квасаманских данных.
Корвину показалось, что при упоминании о Квасаме, губы Юстина слегка скривились, но наверняка он не был в этом уверен.
– Да, папа говорил об этом. Ладно, как я уже сказал Джошуа, я постараюсь быть.
– А что может помешать тебе? – осторожно поинтересовался Корвин, стараясь говорить обычным тоном. – Ты же еще не работаешь, правда?
– Официально, нет. Но сейчас я кое над чем работаю, что мне хотелось бы завершить побыстрее.
– Что же это такое?
Лицо Юстина никак не изменилось.
– Ты узнаешь об этом, когда работа будет закончена. А пока мне бы не хотелось говорить об этом.
– Ладно. Поговорим позже.
– Пока. – Экран померк, и Корвин откинулся на спинку кресла. Экспедиция на Квасаму определенно изменила его младшего брата, и он бы сказал, что не в лучшую сторону. Все же для некоторых вещей, как он уже сказал Джошуа, просто требуется время, чтобы прийти в норму.
Зазвонил аппарат внутренней связи: должно быть, Юту с чем-то новым по сети радиовещания, на что требовалось немедленно дать официальный ответ. Вздохнув, Корвин повернулся к аппарату и, отогнав беспокойные мысли о Юстине на второй план, вернулся к своей работе.
Для Пайера все стало, как в прежние времена. Почти.
Приглашения на обед от семейства Моро в списке своих личных дел он всегда расценивал как приоритетные, и не только потому, что ему нравилась их компания, а также из-за того, что они негласно рассматривали его как члена своей семьи, а эта честь распространялась только на очень ограниченное число посторонних лиц. На протяжении многих лет ему пришлось наблюдать, как трое маленьких мальчиков с высоких стульчиков постепенно переместились на взрослые сиденья и стали равноправными участниками домашнего совета, пользоваться привилегией познакомиться со сложными, запутанными лабиринтами политики Миров Кобр, узнать Гвен Моро, которая была всего на три года старше его, и узнать настолько хорошо, что он уже подумывал о женитьбе на ней. Вот и этим вечером, когда он окидывал взглядом стол, прислушиваясь к светской беседе и внося в нее свою посильную лепту, в памяти его, подобно аромату хорошего кофе, проносились воспоминания о более счастливых временах.
Но сегодня радость дома была омрачена, и все их попытки рассеять тучи, сгустившиеся над пустым стулом Юстина и отбрасывающие тени на все собрание, оказались безуспешными. Правда, Джонни заверял всех, что к началу дискуссии Юстин непременно будет. Но по мере того, как обед дошел до десерта, а потом и кофе, Пайер стал сильно сомневаться в этом.
Но для Пайера еще хуже добровольной ссылки Юстина была холодная уверенность в том, что в этом была определенная доля его, Пайера, вины.
Не только потому, что он был инструктором Юстина в тренировке его как Кобры, человеком, ответственным за подготовку юноши для участия в миссии. Пайер и раньше тренировал Кобр, и если Юстину не удалось развить в себе этот налет паранойи в своей защите, который так нужен человеку в опасности, то в этом были повинны характерные особенности его личности. А ведь это было в его силах – запретить Юстину участвовать в миссии, но Совету было угодно, чтобы на борту корабля находились оба близнеца, и Пайеру нечего было ему противопоставить, чтобы оправдать исключение близнецов из экспедиции.