ом стоящему впереди разведчику на его морскую шинель, снятую с пленного. Тот сообразил и стал медленно приближаться к собаке, протянул ей рукав со спрятанной в него кистью руки. Смущенный дог отскочил, трижды пролаял и замолчал, принюхался. Не делая резких движений, разведчик снял шинель и положил на палубу.
— Охраняй! — зашептал. — Сидеть! Охраняй! Пес сидеть не пожелал, однако обнюхал шинель, отфыркнул запах и снова залаял.
— Эй, на палубе! Кончайте дразнить собаку! — послышался недовольный сонный голос.
— Да мы играем! — петушачьим голосом откликнулся разведчик. — Греемся, холодно!
— Выйду — погреешься! — пригрозили сверху. — Игрушку нашли…
Этот короткий диалог неожиданно подействовал на дога умиротворяюще. Он еще раз обнюхал шинель и потрусил, скрябая когтями, на нос корабля. Генерал перевел дух и знаком подал команду «вперед». Оператор проводил камерой собаку и прицелился вдоль борта.
Бойцы не спеша сняли ботинки возле лестницы к капитанской рубке, аккуратно составили их под первую ступеньку и дальше пошли в носках. Дед Мазай с двумя офицерами остался возле двери и, дождавшись сигнала, что весь корабль перекрыт с палубы, вызвал две «тройки» Головерова. Начиналось самое трудное — блокировать команду, взять машинное отделение, все боевые части и, главное, радиорубку. Секундомер показывал уже седьмую минуту с начала операции по захвату флагмана, счет шел от момента, когда сняли береговой патруль. На десятой минуте генерал получил сигнал, что капитанская рубка и боевые части корабля взяты, а еще через тридцать секунд доложили: все каюты команды, а также офицеров «Адмирала Кузнецова» находятся под контролем.
— Мне нужна радиорубка, — напомнил дед Мазай. Еще через пару минут командир одной из «троек» сообщил, что вошел в радиорубку — оказалась закрытой изнутри и пришлось тащить к ней полусонного телеграфиста из отдыхающей смены, чтобы тот поскребся в дверь. И в этот же момент в недрах корабля послышался глухой выстрел. Оказалось, стрелял из личного оружия капитан третьего ранга, спавший в служебном кубрике противовоздушной обороны корабля. Обошлось без жертв, «макаровская» пуля повредила запасные магазины на груди бойца «Молнии». Офицера скрутили, ведут в жилой отсек, где находится вся плененная команда. После дога это был второй член экипажа, оказавший сопротивление…
В радиорубке дежурный офицер и вся его смена из четырех человек лежали на полу вниз лицом, припертые автоматными стволами. Генерал выключил секундомер и приказал отпустить моряков.
— Где находится капитан корабля? — спросил генерал по-английски, обращаясь к офицеру
— Отвечать не буду! — также по-английски сказал тот.
Бойцы «Молнии» тем временем изучали документацию радиорубки, листали журнал, «медвежатник» пытался открыть кодовый замок сейфа.
— Хорошо, — спокойно согласился дед Мазай. — Кто из матросов желает спасти свою жизнь и ответить на мой вопрос?
Матросы языка не понимали, крутили головами, поглядывая на своего командира.
— Только пикните, суки! — по-русски предупредил офицер-радист, хотя сам находился под стволом.
— Спрашиваю еще раз, — на ломаном русском проговорил дед Мазай. — Кто мне скажет, где капитан вашего корабля? Кто скажет, будет помилован и отпущен домой. Остальных ждет расстрел.
Матросы молчали, взглядывая из-под бровей: чего-чего, а партизанского упрямства и молчания еще хватало… Правда, один, старшина первой статьи, горестно проронил:
— Тепленьких взяли, проворонили на х…
— Ты хочешь сказать? — Генерал упер палец в его худенькую грудь.
— Да пошел ты на х… — устало послал тот и отвернулся от видеокамеры.
Спектакль испортил «медвежатник», вращавший ручки кодового замка на сейфе, забывшись, сказал с веселой простотой:
— Готово, товарищ генерал! Отщелкал… Смена радиорубки, как по команде, вскинула головы, видно, показалось, ослышались.
— Ладно, мужики, комедия кончилась, — заключил дед Мазай. — Вам повезло. Все это лишь учения морского спецназа. Верно сказано, тепленьких взяли. А вы проворонили… Вызывайте мне капитана корабля и начальника особого отдела. Объявляйте им тревогу. Думаю, причина для этого есть.
— А документы ваши можно? — несмело спросил офицер.
— Милый мой, какие тебе документы? — вздохнул генерал. — Шпионов надо было ловить раньше, когда собака на палубе залаяла, — еще не поздно было. А теперь вы все пленные, так что выполняй приказ, играй тревогу своему капитану, только не боевую — учебную, чтобы не поднимал шума.
Пока ожидали прибытия на борт командира корабля и особиста, бойцы перешерстили сейф и нашли распоряжение — в определенное время отключать канал космической связи и глушить наземную радиостанцию, Работающую из военного городка локаторщиков. Без объяснения каких-либо причин — нечто вроде обязательного задания, не требующего дополнительной информации. И морячки спокойно выполняли его наряду с множеством остальных требований по службе: никто бы и не стал задавать лишних вопросов. Для боевого корабля это было нормально, приказы командиров не обсуждаются, так что этих ребят остается только пожалеть, ибо после «освобождения» флагмана начнется суровая разборка…
Капитан и особист явились в сопровождении конвоя из «тройки» Головерова, который успел уже разоружить начальство и сообщить, что корабль захвачен морским спецназом. Капитан «Адмирала Кузнецова» с трудом скрывал гнев, смотрел исподлобья и одновременно был отвлеченно-задумчивым, должно быть, сочинял в уме, как станет докладывать командующему флотом. Особист в морской форме капитана второго ранга, какой-то тихий и невзрачный, вежливо козырнул генералу и попросил документы. Генерал увел его из радиорубки на палубу; там сдернул маску с лица и, пока «кавторанг» изучал документы, подышал свежим, по-утреннему чистым воздухом.
— Все в порядке, товарищ генерал, — вымолвил наконец особист.
— У меня-то в порядке, а у тебя, брат, бардак, — облокотившись на леера, произнес дед Мазай. — Флагман можно голыми руками взять. Отпор оказали дог и какой-то похмельный офицер… Я вынужден доложить твоему начальству.
— Разве в этом моя вина? — спокойно сказал «кавторанг». — Вахтенные матросы не умеют стрелять, ни разу не выезжали на стрельбище. Нет патронов. Офицеры не получают зарплаты, нет денег. Нет боевой подготовки, потому что давно уж стоим у причала и не выходим в море — кроме НЗ, нет топлива. Конечно, я виноват, товарищ генерал… Доложите обязательно! Может, хоть что-нибудь стронется с места!
— Хорошо, будем считать, отбрехался, — пробурчал генерал и достал распоряжение. — Это чья бумага?
— Второго помощника, — глянув мельком, определил «кавторанг». — Это касается связи, не моя прерогатива…
— Какими мы словами пользуемся! А кто дал распоряжение второму помощнику?
— Капитан… Через меня не проходило.
— Пошли к капитану! Подскажи-ка, где нам сесть, чтобы почирикать с глазу на глаз?
— Можно ко мне, — предложил особист. Капитан все еще поглядывал недобро, однако не оттого, что испытывал ненависть к командиру спецназа, — скорее всего, переживал позор, павший на его седую голову. И сколько еще падет!
— Вам знакома вот эта бумага? — Генерал положил перед ним распоряжение.
— Кто вам дал ее? — угрюмо спросил капитан, едва взглянув.
— Сами взяли. Корабль-то в наших руках.
— А кто открывал сейф?
— Тоже сами.
Только здесь генерал рассмотрел его лицо: капитан флагмана был еще довольно молодым человеком, возможно, ровесником, но тяжелая фигура и желтоватая седина старили, создавали впечатление пожившего и уставшего от жизни старика.
— Так, — после долгой паузы подытожил он. — Кажется, догадываюсь, в чем дело… Это мы вас глушили?
— Правильно, капитан, нас, — подтвердил генерал. — И меня интересует, кто отдал приказ? Чья инициатива? — Мне — командующим флотом.
— А ему?
— А ему пришла шифровка из Главного штаба ВМС.
— Значит, Москва?
— Кому вы тут еще нужны, сами подумайте? — вскинул, наконец, глаза капитан — синие и по-детски лучистые. — Мы бы и не знали сроду, есть кто в этом городке, нет… У нас своих бед — голова лопается. Ездим по всему Кольскому полуострову, в каких-то кооперативах горючее покупаем, чтобы в море выйти. Тут пережить бы это время, а не играми заниматься.
— Это называется «принцип че-че», — сказал генерал. — Северокорейский способ выживания.
— Мне хоть племени мумба-юмба, — отмахнулся он. — А если заправки топливом не будет, даже в Североморск не сходить… Конечно, голыми руками взяли, радуетесь. Сейчас можно взять!.. Попробовали бы лет семь назад.
— Я не радуюсь, — оборвал его дед Мазай. — При чем здесь горючее, если патруль и вахтенные ходят, как травленные тараканы?
— Травят, вот и ходят! — чуть ли не закричал капитан.
— Не будем ссориться, — миролюбиво заметил генерал. — Последнее дело с соседями ссориться. А мы же соседи!.. Давайте заключим перемирие. Я без всякого скандала освобождаю флагман, даю слово не информировать Москву о результатах учебной операции, а вы, капитан, оставляете в покое наш эфир. Или это можно решить только с командующим?
Капитан сердито пошелестел бумагой, отшвырнул её на край стола.
— Не знаю… Решится ли командующий. Это же приказ Москвы, причем дело щепетильное. Не выполни — вообще кислород перекроют.
— Понимаю, а если компромисс? Пока мы в эфире — молчите, отработаем, хоть на целый день включайте свои глушилки.
— А если нас контролируют?.. Нет, не годится.
Генерал встал, развел руками:
— Что же, капитан, у меня выход один. Вызывайте на борт командующего. Предварительно сообщите, что его… большая пирога в руках спецназа, а вы — в плену, вместе с командой. Все переговоры только с ним. По прибытии командующего я даю телеграмму в ваш Главный штаб…
— Давайте не будем трогать командующего! — обрезал капитан. — Он хороший мужик и прекрасный командир. Не нужно его позорить, и так терпит, ходит со сжатыми кулаками…