– Так Захарова вроде бы бревном или трубой приложили, – напомнил я то, о чем писали все СМИ. – Это мог сделать и наркоман.
Виктория посмотрела на меня с подозрением и, не говоря худого слова, отправилась в ванную, откуда вернулась со шваброй в руках. Вручив мне этот странный предмет, тетка открыла дверцу встроенного шкафа и развернулась ко мне в приглашающем жесте.
– Зайди и попробуй замахнуться, – предложила она.
Заметив, что я не слишком тороплюсь проверять ее теорию, Вика забрала швабру из моих рук и сама проследовала в шкаф. В открытую дверь я видел ее смешные попытки разделаться с воображаемым противником, которым было назначено известное уже атомное платье.
– Человек, умеющий фехтовать бревном в метровой щели между гаражами, пожалуй, водится даже реже, чем наркоман-силач, – заключила тетка, выбираясь из шкафа взъерошенная и раскрасневшаяся.
– Так ты хочешь сказать, что это была рука?
– Ну ты же видел фотографии. Негде там развернуться с посторонним предметом. Да и Захаров, он что – дурак, что ли, идти за гаражи с человеком с бревном наперевес?
– Хорошо, допустим, – согласился я. – Рукой так рукой. Но я до сих пор не вижу связи между смертью кладовщика и профсоюзом.
Вика не отвечала, прошла по дорожке между газетами, неожиданно нагнулась и подняла одну:
– Читай!
– Что читать? – удивился я.
– Заголовки читай.
– Зачем?
– Читай-читай, – повторила она тоном, не терпящим возражений.
– Только заголовки?
– Восемьдесят процентов читателей читают только заголовки. Общая картина будет ясна. Давай, начинай.
Уже сотню раз я видел эти заголовки и примерно представлял себе, о чем там речь. Первым бросился в глаза разворот статьи, по поводу которой предстоял ближайший суд.
– «Селиверстов вляпался», – прочитал я вслух, и Вика выкрутила в воздухе рукой, поощряя продолжать. – «Карнавалов – не отвертится», – прочитал я следующий заголовок в этой же газете.
В меня полетели еще газеты, и я продолжал читать все подряд заголовки, которые только попадались на глаза: «Были б пирожки, будут и дружки: Карнавалов пригласил на работу в топ-менеджмент своих школьных товарищей»; «Спрятаться не получится: Селиверстов снова под судом»; «Наше дело правое, победа будет за нами»; «Карнавалов увольняет людей»; «Забастовка – вынужденная мера кузбасских горняков»; «Каждый день мы идем на смерть: оборудование «Русского минерала» – рухлядь»; «Рабочие отчитываются за каждый поход в туалет»; «Не дай бог увидеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный»; «Корпоративная вертикаль: не свалитесь, господа Карнавалов и Селиверстов».
Я поднял глаза, но Вика вновь дала знак продолжать, вручив мне еще небольшую стопочку.
– «Селиверстов окончательно зазнался»; «Нам угрожает экологическая катастрофа: мнение эксперта»; «Сколько времени до взрыва?»; «Карнавалов не даст нам дожить до пенсии»; «В голове моей опилки: Карнавалов приказал использовать в качестве амортизации опилки»; «Турецкие рабочие забили арматурой своего менеджера»; «Пять минут до смерти»; «Дооптимизировались: пожары на заводе все чаще»; «Цена сокращения одного рабочего места»; «Пока не случится катастрофа, выводов не последует»; «Карнавалов и Селиверстов не хотят отвечать на вопросы о новой униформе»; «Верховный суд восстановил на рабочем месте троих работников «Русского минерала»; «Рвануло. То ли еще будет?»; «В Индии рабочие показали рабочий кулак: стачки на текстильных мануфактурах».
Вика жестом остановила меня и теперь смотрела вопросительно.
– Понимаешь?
– Что я должен понимать?
– Выборка не полная, но и она показательна. Кто виноват в бедах рабочих?
Я озвучил очевидное:
– Селиверстов и Карнавалов.
Но она отрицательно помотала головой.
– Обрати внимание: в заголовках три основные темы. Первая – это аварии и катастрофы, вторая – неправильные действия Карнавалова с Селиверстовым, третья – сообщения о стачках, забастовках на других предприятиях. В статьях о катастрофах авторы используют набор ключевых слов, за которыми закреплено представление о страхе, панике, физической боли, потере близких людей: трагедия, взрыв, пожар, катастрофа, смерть. Если читать внимательно, то видно, что эти слова употребляются независимо от степени реальной угрозы. Вот берем пример: статья об учебной тревоге «Смертельная доза». Читаем: «Любой мелкий инцидент на заводе может закончиться полномасштабной катастрофой». Идет описание учебных мероприятий: «Рабочие бросаются на борьбу с учебным ЧП. И… умирают». Но речь идет только об учебной тревоге! А в статье с громким названием «Пять минут до смерти» вообще рассказывается о пожаре мусорного бака, который произошел на остановке автобуса рядом с одной из проходных. Даже не на территории завода.
Виктория подняла глаза.
– Понимаешь, в чем дело?
Я внимательнее пригляделся к фотографии, где был изображен гигантский столб огня, как будто мусорный бак под завязку залили бензином и поднесли спичку. Жильцов и его команда явно перестарались с фотошопом.
– Прием психологического шока, – продолжала Вика. – Сегодня СМИ несут зрелище смерти в каждый дом. Нам показывают жертв катастроф и терактов, страшные разрушения и гримасы боли. Психологи доказали, что в общественном сознании возникает эффект отторжения тех, кто совершил акт насилия, независимо от того, какие причины ими двигали. И это работает. Когда я спрашиваю тебя, кто виноват в бедах рабочих, ты отвечаешь не задумываясь: Карнавалов и Селиверстов. Хотя, если разобраться, то Селиверстов – это вообще-то юрист, человек, не принимающий административных решений. А политика Карнавалова зависит от головной организации в Москве. Конечно, совсем снимать с него ответственность ни в коем случае нельзя, однако решение о сокращении кадров, одно из самых болезненных, точно принимает не Карнавалов.
– И что это значит?
– Это значит, что наша профсоюзная газета не просто сгущает краски, а формирует установки. Работники противопоставляются работодателю по принципу угроза (администрация) – защита (профсоюз). Мы – они. Наше дело правое, а их – нет. А это уже не просто защита интересов рабочих.
– Вика, конечно, противопоставление. Это их Сталинград! – возразил я. – Сама подумай, пошел бы обиженный работник в независимый профсоюз, если профсоюзники сами свято не верили в свою роль народных заступников?
Наконец представилась возможность рассказал тетке о моей случайной встрече с Жильцовым и знакомстве с Митричем.
– А помощь! Помощь – тоже любопытная тема в этой газете! – воскликнула Вика, дослушав до конца с чрезвычайным вниманием. Она поднялась и, согнувшись, пробиралась по застеленному полу, как грибник в лесу в разгар грибной охоты. – Какая цель публикаций в профсоюзной газете? Помогать работникам разбираться в своих правах.
– В точку!
Она еще раз осмотрелась, но, видимо, того, чего искала, не увидела и опустилась на четвереньки.
– Любое речевое взаимодействие подразумевает три стадии мотивационного опосредования, – говорила она, осторожно проползая прямо над перекошенной физиономией Селиверстова.
– Э-э-э, – запротестовал я. – Если хочешь, чтобы я тебя дослушал, давай без этих лингвистических штучек.
Вика хмыкнула:
– Специально для моего ветеринара Ватсона. Чтение – это «добыча информации». Проходит она в три этапа. Сначала писатель завлекает нас темой, которая отвечает какой-то нашей потребности. Например: «Эй, ау, я кое-что знаю про сиськи, чего вы еще не знаете!» Потом автор показывает предмет или явление, которое может эту потребность удовлетворить. Например: «Купальники на сиськах наших звезд». На завершающем, третьем этапе нам объясняют, что надо сделать, чтобы заполучить интересующий нас объект. «А какой купальник подойдет для ваших сисек?»
– Неужели газета «Рабочая сила» плохо раскрывает тему сисек? – встрял я.
– Плохо, – убежденно кивнула Вика. – Сам смотри. Вот берем первую попавшуюся статью. Называется она «Зачем в столовой железный дровосек?». Это статья об униформе. Так-так-так. – Она пробежала глазами статью и передала газету мне. – Журналист пишет, что форма химической защиты нужна только непосредственно на производстве, не обязательно облачать в нее поголовно всех. Форма очень усложняет работу поваров, IT-специалистов, бухгалтерии и многих других работников, которые вообще на производстве не появляются. Это этап один, и тут все верно – хоть и не сиськи, но тема тоже актуальная, многих заводчан волнует. Дальше этап два – администрация намеренно разрабатывает неудобные инструкции, чтобы было больше оснований штрафовать работников. Хорошо. Но что же рекомендуют опытные профсоюзники? Читаем вывод статьи: «Закон о спецодежде – очередное гнусное решение бездарной администрации». То есть никакого совета не предлагается. Только критика. А рубрика, между прочим: «Знай свои права».
Я заглянул через ее плечо.
– Жильцов далеко не светоч отечественной журналистики, – озвучил я то, что лежало на поверхности. – Пишет, как умеет.
– Хорошо, допустим, – легко согласилась Вика, но только для того, чтобы привести новый аргумент. – Вот другая статья – «Коллективный заговор». Здесь обсуждается коллективный договор предприятия. Даже комментировать не берусь, если хочешь, сам читай. Договор переврали так, что я вообще ни слова не поняла. Зато финал хороший и понятный: «…и составляет для нас такие грабительские договора не кто иной, как господин Селиверстов». Или вот статья о пенсиях. Ни тебе информации, где узнать о пенсионных начислениях, ни как ими управлять. Зато ведро помоев на Карнавалова. А если вдуматься – где Карнавалов и где пенсии? Довольно странно, не так ли?
– Странно, но я тебе еще раз повторяю: трижды мы разговаривали с Жильцовым, и сумбур в голове всегда был верным Санчо Пансой этого Дон Кихота. Даже если он видит проблему и понимает ее правильно, далеко не факт, что он и его команда способны вразумительно рассказать о ней.