На заявлении (читай — доносе) Фрадлина имеется резолюция начальника ПУРККА П.А. Смирнова, адресованная ответственному секретарю партийной комиссии при ПУРККА дивизионному комиссару В.К. Константинову: «Константинову. Надо Немерзелли6 разобрать в партийном порядке»22.
В период реабилитации Главная военная прокуратура направила в Военную коллегию свое заключение по делу Немерзелли. В нем отмечалось, что И.Ф. Немерзелли, арестованный 5 декабря
1937 г., на предварительном следствии виновным себя признал и показал, что в 1933 г. был завербован в антисоветский военно-фашистский заговор бывшим членом РВС и начальником политуправления Ленинградского военного округа И.Е. Славиным. Кроме того, его виновность основывалась на показаниях арестованных по другим делам дивизионного комиссара В.В. Серпуховитина, бригадных комиссаров И.И. Леднева и Д.Д. Россета. В показаниях самого Немерзелли, в частности, сказано, что он завербовал в военный заговор комдива Е.С. Казанского, бригадных комиссаров И.И. Леднева (начальника политотдела 56-й стрелковой дивизии) и И.А. Блинова (начальника Ленинградского военно-политического училища имени Ф. Энгельса).
Помимо этого, Немерзелли показал, что через помполитов ленинградских академий —дивизионного комиссара Я.Ф. Генина (Артиллерийская академия), дивизионного комиссара П.С. Удилова (Военно-медицинская академия) создавал тем террористические группы с целью их последующего применения по предназначению. В числе известных ему участников военного заговора Иосиф Фаддеевич назвал бригадного комиссара Ю.В. Звоницкого— начальника санитарной службы округа, интенданта 1-го ранга, И.А. Цюкшо — начальника финансового отдела округа, корпусного комиссара М.Я. Апсе — бывшего помполита 19-го стрелкового корпуса, командиров корпусов комдива В.П. Добровольского (19-го стрелкового) и комдива В.И. Малофеева (1-го стрелкового).
Проведенным в 1956 г. дополнительным расследованием дела по обвинению И.Ф. Немерзелли установлено, что он был обвинен и осужден необоснованно. Так, завербовавший якобы его в заговор И.Е. Славин — один из главных заговорщиков в округе — был в 1956 г. реабилитирован. То же самое произошло с В.В. Серпухо-витиным, И.И. Ледневым, Д.Д. Россетом и Е.С. Казанским. К тому же Иван Иванович Леднев на суде от показаний, данных им на предварительном следствии, отказался и виновным себя не признал. К тому же добавим, что дело П.С. Удилова в 1940 г. было прекращено за недоказанностью вины подследственного. А ведь его обвиняли, ни много ни мало, в подготовке террористических актов!..
Другой организатор террористических групп (по Немерзелли) — Яков Филиппович Генин, помощник начальника Артиллерийской академии по политической части, умер в тюрьме во время следствия, не выдержав физических и моральных истязаний. Упомянутые выше «заговорщики»— М.Я. Апсе, В.П. Добровольский, В.И. Малофеев — в судебном заседании виновными себя не признали24.
Дополнительное расследование установило грубое нарушение законности со стороны сотрудников особого отдела управления госбезопасности УНКВД по Ленинградской области в ходе следствия по делу И.Ф. Немерзелли. Пострадала и его семья — жена Софья Ивановна, дочери Надежда и Нина. Все они в 1938 г. были осуждены как члены семьи изменника Родины.
Военная коллегия в своем определении от 13 октября 1956 г. приговор свой от 21 сентября 1938 г. в отношении И.Ф. Немерзелли отменила, а дело его прекратила за отсутствием состава преступления.
Комдив Тризна Дмитрий Дмитриевич руководил Артиллерийской академией РККА с июня 1932 г. и до начала октября 1937 г., когда его назначили председателем Артиллерийского комитета Главного Артиллерийского управления РККА. 4 марта 1938 г. по политическому недоверию он был уволен в запас. Что было дальше с ним, известно из заявления его жены (вдовы) Главному военному прокурору:
«...7 марта 1938 г. он приехал из Москвы в Ленинград крайне взволнованный и рассказал, что его внезапно сняли с работы... за что — он и сам не знает. Побыв дома с женой и 10-летним сыном не более 15 минут, Дмитрий Дмитриевич стал звонить по телефону в управление НКВД и просить разрешения прибыть к начальнику для выяснения обстоятельств снятия с должности. Получив разрешение, ушел из дому и больше не возвращался».
Оказалось, что в соответствующих отделах НКВД на него уже давно были «показания» ранее арестованных работников Артиллерийской академии и других учреждений РККА. И обвиняли его в принадлежности к «Российскому общевоинскому союзу» (РОВС), в проведении вредительства в деле обучения слушателей вверенной ему академии. В протоколах первых допросов Д.Д. Тризны зафиксированы его ответы следователю: «...В должности председателя Арткома ГАУ вредительства не проводил», «...в академии... я участником антисоветского заговора не был...» На предъявляемые ему выдержки из обличающих его показаний арестованных работников академии Тризна твердо отвечал, что все это неправда и ложь. Но так было только на первых допросах. На последующих (а их было за четыре месяца около десяти) сопротивление Тризны было сломлено, его физические и моральные силы истощились до предела.
В архивно-следственном деле по обвинению комдива Д.Д. Тризны есть документ, в котором записано: «4 июля 1938 г. в 18.30 арестованный Д.Д. Тризна, находясь в камере, почувствовал себя плохо. Несмотря на принятые медицинские меры, арестованный в 19 часов 10 мин. умер от приступа грудной жабы».
Как известно по другим подобным случаям, так называемые приступы грудной жабы у арестованных наступали после очередного допроса с пристрастием. Что и случилось с Д.Д. Тризной.
Кроме названных в этой главе начальников военных академий РККА, подвергшихся репрессиям в предвоенные годы, был еще один — начальник Военно-воздушной академии командного и штурманского состава ВВС Красной Армии (образована в марте 1940 г.) генерал-лейтенант авиации Арженухин Федор Константинович. Однако о нем речь пойдет в другом месте — в главе «Охота на генералов».
ЗА ВСЕ НАДО ПЛАТИТЬ
В архивно-следственных делах по обвинению командиров высшего звена РККА, осужденным в 1937—1938 гг. по «популярной» тогда 58-й статье, довольно часто встречаются обвинения их в троцкизме и троцкистской деятельности. В первую очередь это касается тех лиц, которые в 1923—1925 гг. учились в Военной академии РККА (с 1925 г. — Военная академия имени М.В. Фрунзе). А весь «троцкизм» этих людей заключался в том, что некоторые из них, не разобравшись глубоко в существе разгоревшейся в партии дискуссии, на партийном собрании «голоснули» за резолюцию, предложенную сторонниками Л.Д. Троцкого — в то время Председателя Реввоенсовета СССР и народного комиссара по военным и морским делам.
Дадим краткую справку о возникновении и ходе этой дискуссии. И тут нельзя обойтись без персоналий — ведь вся эта борьба («дискуссия») в партии происходила прежде всего между сторонниками Ленина (Сталина) и приверженцами Троцкого. Заметим при этом, что если военная страда на фронтах Гражданской войны постепенно шла на убыль, то внутрипартийная борьба, наоборот, приобретала все большие масштабы. «Камнем преткновения» выступали самые разные вопросы развития партии, хозяйственного строительства в стране, реформирования вооруженных сил и др. В борьбе с различными группами и уклонами ленинско-сталинская часть ЦК РКП(б), маневрируя силами и средствами, постепенно завоевывала одну позицию за другой.
Например, еще на 8-м съезде РКП(б) в 1919 г. В.И. Ленину и его сторонникам пришлось бороться с «военной оппозицией», суть взглядов которой сводилась к необходимости расширения функций партийных организаций в армии и предоставления им права руководить боевой деятельностью войск. Троцкисты тогда, наоборот, отрицали необходимость партийных органов в армии. Резолюция съезда по военному вопросу была принята на основе ленинских положений. Следующий этап борьбы в РКП(б) относится к 1920 г. и связан он был с атакой на линию партии со стороны группы «демократического централизма» («децистов»), стоявшей на позиции отрицания руководящей роли партии в советском аппарате и массовых общественных организациях, на необходимости «орабочения» ЦК партии. Децисты выступали за «вольные» Советы, против централизации советского аппарата, против перехода к единоначалию на производстве. Особенно активно они выступали на Украине — в Харьковской и Полтавской партийных организациях. 9-й съезд РКП(б) отверг платформу «децистов».
Следующим этапом дискуссии в партии была дискуссия о профсоюзах. Ее застрельщиком выступил Троцкий со своими сторонниками. Курсу ленинского ЦК на перестройку и демократизацию работы профсоюзов Троцкий противопоставил линию «завинчивания гаек», установление в профсоюзах военного режима, сохранения в них методов «военного коммунизма». Окончательные итоги дискуссии о профсоюзах подвел 10-й съезд РКП(б), состоявшийся в марте
1921 г. Подавляющим большинством голосов делегаты приняли ленинскую резолюцию «О роли и задачах профсоюзов».
10-й съезд РКП(б) принял и другую важную резолюцию — «О единстве партии». Именно этот документ и претворение его положений в жизнь вызвали ожесточенное сопротивление Троцкого и его сподвижников, так как он запрещал наличие фракций и группировок в партии. После 10-го съезда вопросы идейного и организационного единства партии приобрели особо важное значение в связи с переходом в стране к новой экономической политике (НЭП). Однако при этом необходимо отметить, что среди некоторой части коммунистов, в том числе и армейских, решение о переходе к НЭП вызвало колебания и даже растерянность. Участились случаи выхода из партии. Наряду с общим непониманием НЭП обнаружились ошибочные толкования ее сущности. Нередко слышались обвинения партии, а точнее — ее руководства, в отступлении от пролетарских позиций, в капитуляции перед капитализмом. К тому же переход к НЭП и связанное с этим оживление капиталистических элементов в стране создавали почву для проникновения в ряды партии представителей непролетарской среды.