Если произвести соответствующую градацию, то самым распространенным из упомянутых форм противодействия был отказ в ходе следствия от ранее данных вымышленных показаний, а также отказ в суде признать себя виновным и подтвердить те сведения, которые следователь выбил на предварительном следствии. Если бы не существовавшие в тюрьме ограничения в предоставлении подследственным писать жалобы и заявления в различные инстанции, то, несомненно, эта форма была бы самой массовой. Но не всегда и везде арестованному давали ручку (карандаш) и бумагу, к тому же все написанное им ложилось на стол к тому же следователю, что вел его дело. И дальше этого стола жалоба могла и не пойти, могла надолго там застрять, а то и просто «затеряться». Если уж протоколы допросов таинственным образом «пропадали», то что говорить о каких-то мелочах в виде заявления арестованного. И тем не менее жалобы и заявления писали практически все, как только к тому появлялась возможность.
Изученные автором в Архиве Главной военной прокуратуры дела надзорного производства на высший командно-начальствующий состав (от Маршала Советского Союза до комкора и им равных) позволяют сделать следующие выводы.
1. Абсолютное большинство арестованных, пройдя с различными потерями для себя предварительное следствие, огромные надежды возлагали на суд, рассчитывая рассказать там о чудовищной клевете на каждого из них и зверских методах допроса, непременно доказать свою невиновность и непричастность к военному заговору, террористической деятельности, вредительству и т.п. И не вина, а беда этих людей в том, что судьи, заранее проинструктированные, сознательно не давали им высказаться до конца, в самом начале прерывая заявления репликой: «Суду все ясно!»
2. Несмотря на упорное нежелание суда слушать доводы подсудимых в свою защиту, тем не менее почти все они (за небольшим исключением) успевали заявить, что отказываются от показаний, данных ими на предварительном следствии.
3. Самоубийство как форма противодействия следственным органам, в тюремных условиях сколь-нибудь значительного распространения не получила. Хотя такие случаи имели место. Некоторые командиры РККА, исчерпав все возможности доказать свою невиновность и не видя достойного выхода из создавшегося положения, шли на самую крайнюю меру — они лишали себя жизни. Среди таковых был комкор Лапин Альберт Янович — помощник командующего ОКДВА по авиации, предсмертную записку которого мы уже приводили. Заместитель начальника политуправления Забайкальского военного округа дивизионный комиссар Невраев Георгий Федорович повесился в камере тюрьмы. Попытки самоубийства, правда не совсем удачные, были и у других арестованных военачальников Красной Армии.
К слову сказать, что и на «воле», затравленные зачастую абсурдными политическими обвинениями, командиры и политработники РККА стрелялись и вешались (чаще первое, реже — второе). В целом по Красной Армии в 1937 г. зарегистрировано 782 случая самоубийства и покушения на самоубийство. В 1938 г. (без Военно-Морских Сил, которые существовали как самостоятельный наркомат) таких случаев в РККА было уже 832 4.
Как известно, девиз «Стоять, держаться до конца!» в ходе многомесячного следствия выдержали не все арестованные военачальники. Они «сошли с дистанции», не выдержав выпавших на их долю тяжелых физических и моральных истязаний. И тем более мы должны воздать должное тем героям-мученикам, которые пройдя все основные и дополнительные круги ада следствия, сумели выстоять и победить. Победить в смысле не сломаться, не дать вырвать из себя слова признания в несовершенных ими преступлениях, не оговорить своих начальников, подчиненных и сослуживцев. Эти люди должны по праву считаться совестью Красной Армии, ее гордостью. Их поведение на следствии и на суде — эталон морально-этических правил, соблюдения норм чести и достоинства офицера в их лучшем, истинном понимании.
Военный историк полковник в отставке О.Ф. Сувениров в своей монографии «Трагедия РККА», подробно рассматривая все этапы смертного пути арестанта на эшафот, уделил, на наш взгляд, недостаточно внимания комначсоставу, не склонившему головы перед следователями НКВД, не признавшему себя виновным в предъявленных обвинениях и не подписавшему лживых протоколов допросов, в которых содержались оговоры себя и клевета на других лиц, таких же невиновных, как и он сам. Сувениров, не рассматривая детально поведения этих лиц на следствии и в суде, приводит только список (сразу скажем — далеко не полный) тех, кто посмел возражать следователям, кто нашел в себе силы бросить вызов системе и сопротивляться ей до последнего своего часа.
Из высшего командно-начальствующего состава в этот список у Сувенирова вошли (по воинским званиям):
Флагман флота 2-го ранга
1. Кожанов Иван Кузьмич— командующий Черноморским флотом.
Комкор.
1. Базилевич Георгий Дмитриевич — секретарь Комитета Обороны при СНК СССР.
2. Ковтюх Епихан Иович — армейский инспектор Белорусского военного округа.
3. Смолин Иван Иванович— начальник Военно-инженерной академии РККА.
4. Степанов Михаил Осипович — начальник Военно-химического управления РККА.
Корпусной комиссар.
1. Мрочковский Стефан Иосифович— состоящий в распоряжении Разведуправления РККА.
Комдив.
1. Артеменко Николай Филиппович — заместитель начальника Управления военно-учебных заведений РККА.
2. Белый Семен Осипович — командир корпуса военно-учебных заведений Московского военного округа.
3. Калнин Карл Иванович— ответственный инструктор Центрального совета Осоавиахима СССР.
4. Кутателадзе Георгий Николаевич— командир 9-го стрелкового корпуса.
5. Мурзин Дмитрий Константинович — заместитель начальника 3-го отдела Разведуправления РККА.
6. Никитин Семен Васильевич— командир 11-го стрелкового корпуса.
7. Онуфриев Иван Андреевич — ответственный организатор Центрального совета Осоавиахима СССР.
8. Свечин Александр Андреевич — помощник начальника кафедры военной истории Академии Генерального штаба РККА.
9. Точенов Никочай Иванович — командир Особой кавалерийской дивизии.
Дивизионный комиссар.
1. Балыченко Роман Лаврентьевич — член Военного совета Приволжского военного округа.
2. Бахирев Александр Никифорович — военный комиссар 3-го стрелкового корпуса.
3. Горин Григорий Исаевич— военный комиссар 26-го стрелкового корпуса.
4. Зильберт Иосиф Исаевич — состоящий в распоряжении Разведуправления РККА.
5. Князев Степан Ильич — помощник начальника Казанских курсов усовершенствования старшего и среднего технического состава мотомеханизированных войск РККА по политической части.
6. Левензон Филипп Яковлевич — начальник квартирно-эксплуатационного отдела Приморской группы войск ОКДВА.
Дивинтендант.
1. Князев Павел Григорьевич — командир Хабаровского военного порта.
Комбриг.
1. Гавро Людвиг Матвеевич — командир 92-й стрелковой дивизии.
2. Горбатов Александр Васильевич— заместитель командира
6-го казачьего корпуса.
3. Жигур Ян Матисович — начальник кафедры тактики Академии Генерального штаба РККА.
4. Киселев Михаил Филаретович — комендант Северо-Западного укрепленного района Черноморского флота.
5. Малышенков Георгий Филиппович— командир 13-й механизированной бригады.
6. Поляков Николай Семенович — командир 14-й механизированной бригады.
7. Черний Иван Иосифович — начальник КУКС при Военной академии командно-штурманского состава ВВС Красной Армии.
Бригадный комиссар.
1. Катерухин Николай Петрович — начальник политуправления Среднеазиатского военного округа.
2. Матвеев Павел Денисович — начальник политотдела 4-й железнодорожной бригады.
3. Сергеев Дмитрий Александрович— комиссар Главного военного порта Тихоокеанского флота.
Бригинженер.
1. Ласточкин Анатолий Федорович — начальник Ленинградского училища связи.
Бригинтендант.
1. Боярский Александр Федорович — помощник председателя Центрального совета Осоавиахима СССР.
2. Витковский Павел Петрович — помощник начальника Уп. равления обозно-вещевого снабжения РККА.
Как отмечалось, «список Сувенирова» является далеко не полным. Например, в нем почему-то отсутствуют флагман 1-го ранга К.И. Душенов —командующий Северным флотом, комдив Я.Я. Алкснис — начальник кафедры подготовки страны к обороне Академии Генерального штаба, которые мужественно выдержали все испытания предварительного следствия и не признали себя виновными. Этот список не только неполный, но и, в определенной его части, он не соответствует действительности. В частности, фамилии комкора М.О. Степанова, комдива О.В. Никитина, комбрига Я.М. Жигура включены в него неправомерно, ибо первые два на предварительном следствии виновными себя признавали (хотя потом они от этих показаний отказались), а третий, по некоторым сведениям, достаточно активно сотрудничал с органами следствия, что, однако, не спасло его от суда и смертной казни.
Ошеломить, оглушить арестованного количеством и «калибром» обвинительного материала, подавить его волю и всякую способность к сопротивлению, сделать послушной овечкой с первые же дней нахождения в учреждениях НКВД — такая задача изначально и напрямую ставилась следователем их прямыми и непосредственными начальниками. При этом разрешалось применить самые разнообразные средства воздействия на психику человека, в том числе и сильнодействующие. Нечто подобное осуществили и по отношению к Георгию Базилевичу через несколько дней после его ареста. Подробности «приема» такого «лекарства» узнаем из протокола его допроса от 26 ноября 1938 г. Следователь лейтенант госбезопасности Владимир Бударев, по своему возрасту годившийся Базилевичу в сыновья (разница в годах составляла 18 лет), явно фарисействует, делая вид о своем незнании всего происшедшего с его подследственным, хотя и без глубокого анализа понятно, что все то, о чем пойдет речь ниже, он сам и организовал, а в качестве режиссеров данного спектакля выступали его начальники.