Точно. Успокойся. Погаси свет. Вот так.
Спи.
Глава 15
Тебе снится война. Кто-то подходит к тебе и говорит: «Это война!» Ты ржешь во все горло, а потом идешь дальше своей дорогой. На самом деле не похоже, чтобы что-то изменилось. Ты, во всяком случае, не имеешь ни малейшего желания что-то менять. У тебя встреча в квартире Майка. Только это имеет значение. Вы собираетесь как следует нажраться. Он сам позвонил, чтобы предложить тебе это, и его идея тебе сразу понравилась. Будет пьянка.
Ты идешь по пешеходным улицам. По пути решаешь прихватить пару кебабов. Торговец дает тебе два здоровенных кебаба, которые засовывает в пакет для хлеба. Они и правда огроменные. Гигантские лепешки, из которых так и вываливаются куски мяса и жареная картошка. Ты такого никогда не видал.
— Мы закрываемся, распродаем остатки, — говорит продавец кебабов. — Надо по-быстрому сматывать удочки.
Ты, довольный, шагаешь дальше. Вот Майк-то обрадуется. Такие здоровущие кебабы — невиданное дело! По улицам толпами бегут люди. Кричат. Ты идешь в противоположном направлении. Ты оказываешься в парке. Чтобы добраться до Майка, тебе надо пройти через него. Так короче. Вообще-то Майк живет совсем не в этом районе, но в твоем сне выходит так. Надо пересечь парк, чтобы добраться до Майка. В парке пусто. Он невелик — пройди через него, и ты сразу окажешься у своего другана.
Единственная проблема — страх. Парк пугает тебя.
Поначалу ты пытаешься идти спокойно. Ты едва сдерживаешься, чтобы не побежать. Это было бы смешно и несерьезно. Так что ты идешь себе, изо всех сил стараешься не торопиться. Но внутри ты вопишь. Ты вопишь, как ребенок, запертый в чулане. Ты явственно ощущаешь, что оно приближается и что оно снова попытается сожрать тебя. Ты спускаешься по ступенькам. Потом начинаешь семенить все быстрее. И наконец не выдерживаешь и несешься вниз по лестницам, хотя они довольно-таки крутые и опасные. Прыгаешь по ним как сумасшедший. Ты приземляешься десятком метров ниже. Едва встав на ноги, снова пускаешься бежать как ненормальный. Ты даже не уверен, что сумеешь сдержать завывания, рвущиеся из твоей глотки наружу.
Ты бежишь и бежишь, но все равно прекрасно понимаешь, что это бесполезно. Тебя снова схватят, эта огромная злобная штуковина снова раздавит тебя. Это чудовище с разинутой пастью, которое ты никогда не видел, но знаешь: худшее, что оно может показать, — не огромные когти, не гниющая кожа, не мертвые глаза, а его улыбка, его жуткая улыбка. Один раз ты уже ее видел, на фотографии, которую твоя мать прячет у себя в спальне.
Позади тебя колышутся деревья, трепещут кусты. Беги изо всех сил. Живым тебе из парка не выйти. Это точно.
Теперь вдобавок и земля дрожит. Эта штука — позади тебя. Это война. Она совсем близко, ты снова ощущаешь ее дыхание на своем затылке. Закрой глаза, чтобы не видеть, беги так быстро, как только можешь, выдай все, на что ты способен.
Ты смешон.
Ты просыпаешься с криком. А может, и нет. Может, это ты во сне кричал? Или ты донес этот крик сюда, в свою залитую светом комнату? Ты не знаешь. Ты совсем не в себе.
Простыни промокли насквозь, и покрывающий тебя пот на этот раз ни при чем.
Ты смотришь, сколько там на часах. Мать давно ушла. Можно вставать.
Душ очищает тебя, однако не приносит никакого облегчения.
В автоматической прачечной тебе стремно. К счастью, здесь никого нет, кроме маленькой старушки, которая не обращает на тебя никакого внимания. С чистыми и сухими простынями возвращаешься домой.
Тебе даже не удается поесть. Ничего в горло не лезет. Воздух — и тот еле проходит. Так больше нельзя. Ты знаешь, что должен сделать, давно знаешь. Но тебе неохота. Ты пока не можешь признаться себе, что это тебя пугает. Даже наводит на тебя ужас.
Пойти, что ли, к Фреду.
Глава 16
Фред живет на другом конце города. Ты садишься в автобус. От конечной остановки довольно долго идти пешком. Ты не приезжал сюда много лет. В последний раз ты еще шел с мамой за ручку. Тебе очень нравилось бывать у Фреда. Он такой приветливый, и у него была собачка, с которой ты играл, пока Фред с твоей матерью болтали в кухне, попивая кофеек и покуривая сигаретки.
Ты думал, этот путь навсегда впечатан в твою память. Однако сейчас ты почему-то сомневаешься. Неужели так далеко от конечной? Тогда эти места тоже были такими тоскливыми? Найдя нужную улицу, ты колеблешься между двумя стоящими бок о бок домами. Они одинаковые, но не совсем похожи на дом из твоих воспоминаний. Тот, что слева, более обшарпанный. Краска на ставнях облупилась. Сюда ты и звонишь.
И конечно, тебя потряхивает.
Он всего лишь приоткрыл дверь. Он смотрит на тебя равнодушными глазами, от которых расходится множество глубоких морщин. Ты выше него на целую голову, и тебе это кажется странным. Ты был таким маленьким, когда приходил сюда.
— Да?
Ты мог бы развернуться, сказать, что ошибся.
Но по его недоверчивым глазам ты видишь, что он смутно тебя признал. Если ты сейчас уйдешь, он окликнет тебя, спросит, кто ты. Хотя он не мог тебя узнать. Ты был таким маленьким!
— Я Блез. Сын Элианы.
Сперва ничего не происходит.
Потом дверь распахивается настежь, и Фред оглядывает тебя с головы до ног.
— Заходи, — говорит он, отодвигаясь, чтобы пропустить тебя.
Ты идешь за ним по узкому коридору. Он открывает дверь, и, спустившись на две ступеньки, вы оказываетесь в маленькой захламленной гостиной. Стол завален старыми газетами и журналами с пожелтевшими страницами. Здесь же раскрытая толстая тетрадь со скрепленными спиралью листами, ножницы, клей. Рядом початая бутылка дешевого вина и недопитый стакан. Фред убирает со стола металлическую пепельницу с горой окурков.
Он спрашивает тебя, хочешь ли ты чего-нибудь. Кофе? Пива?
Нет, спасибо.
Однако в горле у тебя пересохло. Надо бы попросить стакан воды.
Вы усаживаетесь на разномастные стулья. Не стоило тебе приходить. Ты чувствуешь, что тебе не хватит смелости.
Фред тянется за своим стаканом. Пьет и снова ставит его на стол. Ты чувствуешь себя все более и более хреново.
— Я помню, тут был песик, — говоришь ты, озираясь.
— Кропоткин, — отвечает он. — Умер в прошлом году. Ему было семнадцать лет.
— А…
Ты отвык разговаривать. Разучился. Если ты не с друганами, если не выпил и не курнул чуток, ты не умеешь говорить. Ты бы хотел, чтобы собачка была здесь. Ты наклонился бы, чтобы погладить ее и забыть, зачем пришел. Хотя бы на мгновение.
— Как мать? — спрашивает Фред, скручивая себе сигарету.
— Нормально, — врешь ты.
— Чего тебе надо, Блез? Чтобы я рассказал тебе о нем? Мне нечего рассказать. Во всяком случае, ничего нового.
Фред широкоплечий, но низкорослый. Гораздо ниже тебя. У него широкие ладони с короткими пальцами. Если придется драться, лучше тебе не попадать в эти ручищи. Потому что он сильнее тебя. Ты это сразу просек. Он не боится тебя. И ему не страшно задавать тебе вопросы.
А вот ты…
Воздух больше не поступает в твои легкие. Тебя переполняет тревога. Она заняла все место внутри. Ты раскрываешь рот, но ничего не выходит. Ты даже не пытаешься говорить. Впрочем, тебе нечего сказать.
Глава 17
В автобусе, везущем тебя домой, ты перебираешь в памяти подробности своей короткой встречи с Фредом. Ты пытаешься припомнить все слова.
Он сказал, что ты на него похож. Точная копия.
Фред спросил, видел ли ты его когда-нибудь.
— Нет, никогда.
Он спросил, что мать тебе о нем говорила.
— Ничего. Ни слова.
— Как это ни слова? Она ведь рассказывала тебе о нем, разве нет?
— Нет, никогда.
— Она не хочет говорить с тобой о нем?
— Нет, не в этом дело.
— Тогда в чем? В чем проблема-то?
У тебя возникло желание сказать ему, что вот она, проблема, прямо перед ним. Что ты и есть проблема. Что тебе не удается и слова из себя выдавить. Что они застревают у тебя в горле, когда ты оказываешься перед матерью. Что разговор с ней — единственное на свете, чего ты боишься.
Но и с Фредом ты поговорить не можешь. Вопросы застревают в горле. Вместе с другими. Тогда, словно поняв это, Фред начинает рассказывать тебе о человеке, на которого ты так похож. Настолько похож, что вот так видеть тебя перед собой ему даже странно. Как будто из них двоих постарел только один Фред. Он рассказывает тебе, что это был за человек, о том, какие приключения они пережили вместе. О том, как они развлекались и хулиганили. Бунтовали. Делали глупости — поначалу ерундовые, а потом все более и более серьезные.
Потом он рассказывает про тюрьму.
Об этом ты тоже не знал.
Ты ничего не знаешь. Ты все слышишь впервые.
На эту тему Фред не распространяется. Наливая себе вина, он говорит про впустую потраченную жизнь, которая утекает, как песок из дырявого мешка. А потом вдруг одним движением руки от всего этого отмахивается.
Морщинки вокруг его глаз оживают. Он улыбается и делится с тобой еще парой воспоминаний. Приключения. Да, заводила. И вдобавок здоровяк. Не такой высокий, как ты, но здоровенный. Несгибаемый. Скала — что бы ни случилось, он устоит. При любых обстоятельствах.
И все же один вопрос тебе удается задать. Это дико тяжело. Ты бы предпочел всадить нож себе в ляжку. Ты мнешься, никак не можешь это выдавить. А потом оно все-таки выползает. Ты больше не хочешь вспоминать, как именно это получилось. Главное, оно вылезло.
— Где он?
Фред смотрит на тебя. Его морщины замерли на своих местах. Сейчас он снова выглядит на свой возраст. Как раньше, когда он открыл тебе дверь.
— Я же тебе сказал, — отвечает он. — Я не знаю ничего нового. Мы поссорились, давно уже. Из-за твоей матери. Из-за нее, ну и еще из-за тебя. Я был против.
У меня больше нет от него вестей. Мы не видимся.
Но я знаю, что сейчас он где-то здесь.
Где-то в городе.