Ну, что и говорить — каждому свое.
В свободное время, по вечерам и церковным праздникам, Георгий истово молился, а Владос с Лешкой отрыто тосковали — дед Николай одним из условий поставил то, чтоб ребята ни с кем не общались, не заводили друзей-приятелей, дескать — это одна лишь помеха в работе и строительных делах. Мол, потерпите, парни, до весны-то не так и много осталось. Парни, конечно, терпели — больно уж условия были выгодными — но все ж тосковали, тосковали. О чем вообще может тосковать молодежь? По компаниям друзей, по посиделкам с песнями и танцами, по девчонкам. Да-да, по девчонкам! Природа брала свое, и странно бы было иначе. Иное дело — Георгий, тот истово верил и молился — вот и все развлечения. Впрочем, судя по довольному виду, парню этого хватало вполне. Ну, кому что…
И, конечно же, парни не выдержали. Первым задал провокационный вопрос Владос — они как раз остановили повозку на перекрестке — пропускали возвращавшийся со службы отряд ночной стражи. Чеканя шаг, шли тяжеловооруженные панцирники-акриты, крупные чешуйки из брони ярко блестели в лучах зимнего солнца, над шлемами покачивались плюмажи из страусиных перьев, угрожающе торчали короткие копья.
— Глянь-ка во-он туда! — воскликнул вдруг Владос. — Ну что за красивая девчонка!
— Рыжая? — Лешка присмотрелся.
— Нет. Та, что с ней рядом.
— Ах, эта… Да она, кажется, толстая!
— Сам ты толстый. Вот, что, Алексий, — пропустив воинов, грек тронул поводья и, оглянувшись по сторонам, зачем-то понизил голос: — А не гульнуть ли нам немного? Так сказать, согрешить! Пост-то, чай, давно кончился.
— А, пожалуй! — с готовностью откликнулся Лешка. — Только вот как? Боюсь, старик прознает. Мне почему-то кажется, что церковный сторож ему о нас стучит.
— Стучит?!
— Ну, докладывает.
— А, это ясно, что докладывает, — Владос хохотнул и, пригладив рыжую шевелюру, заговорщически подмигнул приятелю. — Так мы ведь не из дома будем на гулянки бегать!
— А как же тогда?
— А прямо днем… Вот, зачем нам вдвоем ехать? Телегу и один может загрузить — тяжело, конечно, но оно того стоит. В общем, предлагаю ездить за кирпичами по очереди. Сегодня — один, завтра — другой. Вот и погулять можно будет — считай, целый день! Знаешь, сколько в Трапезунде «веселых домов» — лупанариев?
Лешка усмехнулся:
— А сколько?
— Много! — со значением отозвался грек.
— Но там ведь надо девкам деньги платить.
— Во, дает! Конечно, надо. А ты что, проходимец этакий, хотел за так? Ничего-ничего, не жмотничай.
— Но денег-то маловато осталось, — озаботился Лешка.
— Так попросим у старика! Скажем, новые башмаки хотим справить.
Дед Николай деньги дал. Поворчал, но дал, в счет будущей зарплаты, так сказать — авансом. Обрадованные друзья всю ночь шептались, а утром, как только выехали за ворота церковного двора, подбросили вверх мелкую медную монетку — обол:
— Ну, голова или нос? — зажав медяху в кулак, осведомился грек.
— М-м-м… Нос! — решительно заявил Лешка.
Владос разжал руку — вместо ожидаемого изображения вражеского корабельного носа — ростра — там бугрилась кудрявобородая голова императора Мануила.
— Моя очередь! — радостно закричал грек и, хлопнув приятеля по плечу, добавил: — Не отчаивайся, ведь завтрашний день — твой!
Он спрыгнул с телеги, едва та успела завернуть за угол — и был таков.
— Везет же людям, — Лешка покачал головой и улыбнулся. И в самом деле, чего расстраиваться-то? Ведь завтрашний день — его.
А сегодня уж пришлось потрудиться. Загрузить целую телегу кирпича — и вдвоем-то не получится, а уж одному…
Святящийся, как голый зад при луне, грек внезапно вынырнул из темноты уже у самой церкви — Лешка нарочно ехал помедленнее, крутил головой. И все ж — не заметил.
— Ну, слава богу, успел! — запрыгнув на облучок, Владос перекрестился на церковный купол с большим золоченым крестом.
— Скажи спасибо, что я подождал, — буркнув, Лешка повернулся к приятелю. — Ну, как?
— Просто, как в сказке! Недалеко от старой башни есть одно заведение, я тебе расскажу, как найти…
Лупанарий Лешка отыскал сразу, заведение располагалось на втором этаже ничем не примечательной харчевни, в подробностях описанной Владосом.
— Что угодно господину? — к гостю тут же подбежал лысый трактирщик с небольшой черной бородкой и вислыми усами. — Есть хорошее вино, родосское… — трактирщик понизил голос и, весело подмигнув, осведомился: — Желаете подать на второй этаж?
— Ж-желаю, — Лешка чувствовал себя как-то скованно, все ж таки впервые в жизни посещал столь одиозное заведение, да еще и черт знает где.
— Прошу, мой господин! — поклонившись, лысый повел посетителя к лестнице, почтительно интересуясь, какую закуску подать к вину:
— Белые пышки, черные маслины, оливки?
— Оливки, — решительно кивнул юноша.
— Прошу!
Резким движением руки хозяин заведения откинул одну из тяжелых портьер, скрывавшую вход в небольшой альков, все убранство которого составляли широкое ложе и небольшой столик на гнутых деревянных ножках.
— Придется немного обождать, — гостеприимно кивнув на альков, улыбнулся хозяин. — Не очень долго… Да, извините, что спрашиваю — у вас имеются платежные средства?
Лешка без лишних слов вытащил из кошеля несколько небольших серебряных монет — денариев:
— Этого хватит?
— Вполне, — улыбнулся трактирщик. — Еще раз прошу прощения… видите ли, любезнейший господин, в последнее время развелось столько жуликов, и таких, я вам скажу, ловких, что и не отличишь от честных людей, таких, как мы с вами.
Еще раз попросив немного обождать, хозяин заведения зажег зеленоватый светильник и задернул портьеру.
Усевшись на ложе, Лешка недоуменно пожал плечами. Вино… закуска… А где же девочки? Он что, ошибся? Или не так попросил? Или это грек все напутал?
Портьера внезапно качнулась, и в комнату, грациозно покачивая бедрами, вошла… нет — вплыла — пэри! Красавица из восточных сказок, с темными чуть раскосыми глазами и нежно-оливковой кожей. Полупрозрачные шальвары из тонкой зеленоватой ткани отнюдь не скрывали стройные бедра, а кроме шальвар, на красавице была лишь узенькая, затканная золотом жилетка, оставлявшая обнаженным живот с темной ямочкой пупка. Темные волосы девушки стягивал узкий серебряный обруч. Придерживая обеими руками, пэри несла на голове большое серебряное блюдо с кувшином и двумя бокалами.
— Ты просил вина, господин! — изогнувшись, красавица поставила блюдо на столик и уселась рядом с Лешкой. — Как твое имя, о благородный юноша?
— Алексей… Али… А ты?
— Меня зовут Балия.
— Ты очень красивая…
Девчонка лишь усмехнулась.
Лешка потянулся к кувшину:
— Выпьем вина?
— Охотно…
Рука юноши дрогнула, и рубиновые капли упали на серебро, растеклись кровавыми кляксами.
— Ложись, мой господин, — выпив вина, промолвила Балия. — Я сделаю тебе чудесный массаж!
Лешка потянулся к поясу…
— О, нет, господин. Я сама тебя раздену… Поверь, у меня это лучше получится.
Лежа на животе, быстро освобожденный от одежды юноша чувствовал, как нежные девичьи руки гладят его спину и плечи… Не выдержав, перевернулся — голая красавица грациозно изогнула спину…
— О Балия! — парень набросился на нее, словно тигр.
— Постой, постой… — шептала девушка. — Не так быстро… Я ведь никуда не спешу…
Темные соски пэри казались Лешке терпкими на вкус, кожа была горячей и шелковистой, а тело — гибким и соблазнительным.
— Балия… Балия… Балия…
Бессильно откинувшись на ложе, Лешка погладил девушку по бедру:
— Какая ты красивая, Балия!
— Красивая? — девчонка прилегла рядом и вздохнула. — О, у нас есть девушки куда красивее меня! Ты можешь их попробовать… Правда, не советую — дорого. Да и вообще…
— Нет, — Лешка покачал головой. — Мне кажется, здесь самая красивая — ты.
— Наверное, ты просто не видел других, — улыбнулась Балия. — Знаешь такой поцелуй — «вкус лотоса»?
— Нет.
— Сейчас я тебе научу… Иди сюда!
Их губы снова слились в поцелуе, долгом и страстном, Лешка никогда еще ни с кем так не целовался… даже с почтальоншей Ленкой. А руки девушки уже ласкали его тело, и твердые, налитые любовным соком соски крепко прижимались к груди…
— Балия… — сладко простонал юноша. — Поистине нет тебя прекрасней… Нет! Нет! Нет!
Они уговорились встретиться через день, и Лешка еле дождался, когда этот день наступит. На этот раз Балия танцевала для него, тихонько ударяя в бубен. Босые ноги ее скользили по ворсистому ковру алькова, обнаженное оливковое тело изгибалось… так, что юноша увлек ее в постель, не дожидаясь окончания танца.
— Балия…
— Мне тоже хорошо с тобою, Али! Налей еще вина… Впрочем, как хочешь.
Поднявшись с ложа, девушка подошла к узенькому окну и посмотрела в небо:
— Опять тучи. Кажется, снова пойдет дождь.
— И пусть…
Балия зябко поежилась:
— Все равно, не люблю зиму. А ты?
— Замерзла? — вскочив на ноги, Лешка обнял девчонку за плечи, погладил по животу и груди…
— О, ты хочешь меня согреть, мой господин? — девчонка изогнулась, упираясь руками в край столика. Обернулась лукаво: — Что ж, я не против.
— Балия…
Потом они наконец допили вино и, обнявшись, уселись на ложе.
— Расскажи мне о себе, — попросила девчонка и, вдруг оглянувшись на портьеру, добавила шепотом: — Расскажи то, что хочешь рассказать, а чего не хочешь — не рассказывай. Абдылчак, хозяин, заставляет нас расспрашивать посетителей. Расспрашивать не просто так — с хитростью. А я не хочу хитрить — устала. Тем более, ты мне очень понравился… Ты не такой, как все. Другой. Я это чувствую!
— Да ладно, — Лешка не знал, огорчаться или радоваться. — Ну, если тебе надо — расскажу. Только предупреждаю, рассказ будет длинным.
Он рассказал Балии почти все, естественно, исключая трактор, Черное болото и прочее. Почему-то утаил и Гюльнуз, но все, что касается рабства, пиратов, побега и нынешней работы на старика Николая Скадоса — изложил в подробностях и даже с юмором.