– Не проиграем, – ухмыльнулся наг, доказывая, что заявленное им условие невыполнимо. Он взял почти остывшего последнего чертенка и запихнул целиком себе в горло.
– Эй! Приведите ко мне Юлиана! – вдруг приказал Илла Ралмантон.
– Что за Юлиан? – заволновался посол.
– Вы хотели увидеть истинного сына Гаара: черноволосого, белолицего и синеглазого? Так и увидите! Однако не я дергал вас за язык.
Когда в гостиную ввели высокого раба, пусть и одетого в грязные обноски, но тем не менее черноволосого, синеглазого и белолицего, Шаджи сполз с дивана. Сначала медленно сползло с подушечек его тело, потом шлепнулся на пол хвост, пока наконец наг не приблизился к рабу, полусогнувшись.
– Воиш-штину… Передо мной будто дитя самого Гаара. Вероятно, вы покрасили ему волосы?
– Зачем мне красить уличному рабу волосы? – Илла усмехнулся.
– Так делают некоторые господа со своими рабами в Нор’Алтеле, желая окружить себя дорогими северянами. Ох, какой рост, и глаза – сапфиры, а лицо белее снега.
Юлиан стоял мрачный, пока его разглядывали, будто коня на рынке. Он понял, зачем его разбудили и привели посреди ночи. Когтистыми пальцами его принялись ощупывать за плечи, руку, бока сквозь рубаху, презрительно морщась от грязи, но вместе с тем будто восторгаясь. А потом наг бросил любопытный взгляд на обмотанную тряпками культю и поинтересовался:
– Что с рукой?
– Был наказан, – ответил Илла.
– И он у вас всего-навсего уличный раб? – не поверил наг.
– А что вы предлагаете?
– Достопочтенный, да у вас этого раба за любые деньги выкупит каждый изысканный бордель! К нему выстроятся очереди из знатных дам, желающих понежиться в объятиях того, кто выглядит как живое воплощение Гаара. Пусть и нет руки… Это, конеш-ш-шно, недостаток, но остальное же на месте?
Чтобы проверить, не оскоплен ли присланный раб, посол беспардонно нырнул ему в штаны своей когтистой рукой. Юлиан дернулся. Илла вскинул брови, наблюдая с дивана. С видом полного одобрения посол, удостоверившись, что все в порядке, продолжил бесстыдно изучать невольника: щупать крепость мышц, запускать руку в грязные лохматые волосы, чтобы оценить густоту. Все это время Юлиану приходилось безвольно стоять, пока стража намекала ему всем своим видом, мол, ты только посмей палец поднять.
Советник, кажется, наслаждался зрелищем, будто примерял к себе всю сказанную в сторону красивого северянина похвалу.
– Отлично сложен, крепок, держится прямо. Да и лицом весьма вышел, – подытожил Шаджи. – Хорош-ш-ш, крайне хорош-ш-ш… Хоть и своеволен на вид. Так почему вы его не продадите, достопочтенный, в обитель Зейлоары?
– Я не собираюсь продавать его в бордель.
– Понимаю, да… Такое чудо и самому хочется иметь… – Наг вновь сделал почетный круг вокруг невольника, рассматривая того с интересом. – Но странно, что он у вас уличный раб, судя по одежде. Такому, если приодеть… но сначала отмыть, – и он брезгливо принюхался, – место где-нибудь у стены в качестве украшения. Либо в постели. Неужели вы не опробовали его в любовных утехах, достопочтенный?
Юлиан сначала побледнел, а затем лицо его налилось в гневе кровью. Даже Илла Ралмантон не выдержал и улыбнулся от этого представления. Развеселившись, он сидел на краю дивана, опершись рукой о его спинку, и, как все вокруг, с интересом смотрел на ползающего в углу нага Шаджи, чудного даже по меркам Элегиара. Кубок покоился на столе подле него, а кровь в нем сверкала подобно рубину.
– Нет, почтенный, я таким не балуюсь.
– А может, продадите мне такую красоту, доштопочтенный? Я заплачу за него дороже, чем в борделях!
Пока все это продолжалось, до Юлиана вдруг долетел знакомый запах. Он повернул голову в сторону Иллы, который наблюдал за представлением. Неподалеку стоял неподвижный охранник посла. Нахмурившись, раб еще раз потянул носом воздух, затем непонимающе уставился на золоченый кубок советника, в котором едва заметно колыхнулась кровь, хотя к нему никто не прикасался. Однако запах яда, приторно-сладкий, уже истончился и пропал.
– Этот раб не продается, – улыбнулся снова Илла, повернулся и потянулся к кубку с кровью, чтобы сделать глоток.
– Ах, как жаль, как жаль… Я бы нашел ему достойное применение. Хотя глаза у него не настолько синие, чтобы называть его истинным сыном Гаара. Но ладно, забудем об этом… Прошу меня извинить, что забрал у вас столько драгоценного времени. Искренне надеюсь, что мы еще сойдемся с Элейгией в едином мнении и изничтожим жалкий Нор’Мастри.
И, якобы горько разведя руками, Шаджи Го’Бо уставился на покоящийся в руках советника кубок. Илла кивнул и поднес его к своим губам, чтобы испить.
– Подождите! Не пейте! – не выдержал Юлиан, который все еще сомневался, был ли то запах яда или нет.
Советник поднял голову, а один из стражников замахнулся и влепил пощечину болтливому рабу, не знавшему свое место.
– Закрой рот, Ворона! Ни слова больше! – процедил он.
– В кубке может быть яд! – быстро добавил Юлиан.
– Там нет яда, его уже проверил веномансер перед подачей на стол, – заметил холодно Илла. – Отведите раба в барак…
– Попросите проверить еще раз! Если я ошибаюсь, пусть меня выпорют. Я готов понести наказание!
Пока стража тянулась к ножнам, чтобы заставить замолкнуть обнаглевшего раба, Илла подозвал к себе веномансера. И пока веномансер шел к нему, в свете лампы вдруг что-то блеснуло… У охранника посла, стоящего недалеко от столика, из ладони вдруг родился ледяной клинок. После мимолетной задержки он по-кошачьи прыгнул в сторону советника, согнувшись, а затем резко вытянувшись стрелой. Сотканное изо льда лезвие смертью сверкнуло подле Иллы, который успел лишь вдавиться в диван в беззвучном крике. Но вместо того чтобы быстро перерезать горло, клинок лишь чиркнул о радужный щит, который появился из амулета на шее советника. Амулет сразу рассыпался искрами, поломавшись. Из молочного тумана позади советника материализовался его первый телохранитель, быстрым движением сдернул со своей шеи такой же амулет и прижался к хозяину, чтобы спасти его от повторного удара.
Из-за сильной отдачи криомант пробил себе руку своим же ледяным клинком, резко вскрикнул, отшатнулся, заливая мраморный пол ручьями крови, но быстро сориентировался. Из другой его ладони сотворилось еще одно острое тонкое лезвие. Хлопнул широкий рукав занесенной для броска руки. Позади криоманта, из всполохов тумана, выпрыгнул второй телохранитель и успел перехватить руку. Криоманту вонзили в шею кинжал, и, засипев, он осел на мрамор и схватился за горло, беззвучно открывая рот, откуда захлестал багровый фонтан.
Начался переполох, но все слуги Иллы Ралмантона быстро выполнили свои задачи. На перепуганного змеиного посла вмиг были наставлены мечи. Выбежавший из ближайшей комнаты личный маг советника заклинанием потушил затлевшую из-за амулета парчовую мантию. За другими слугами Шаджи Го’Бо, пока тот в страхе извивался кольцами, уже бросились вдогонку.
– Пощ-щ-щ-щадите! – кричал посол Шаджи. – Я не ж-ж-жнал, кто этот слуга, он недавно у меня в услуш-шении! Это попытка подштавить меня!
Будто из-под земли появились другие стражники. На Юлиана, который на миг задумался о побеге, а потом благоразумно отказался от него, направили клинки, заставив отойти к стене и присесть в угол. Труп убийцы-криоманта оттащили в соседнюю комнату.
– Был еще один, найдите! – приказал жестко Илла, и королевская гвардия рассредоточилась в недрах дома и сада.
– Господин… там действительно яд… Морва! – дрожащим голосом произнес веномансер. – Его, вероятно, подмешали во время разговора, пока все мы отвлеклись на уважаемого посла…
Вместе с тем веномансер поспешно откупорил одну из многих склянок с кровью, прячущихся в его суме, и дал ее советнику, переживая, что тот успел сделать глоток яда.
В комнате воцарилась гнетущая тишина. Порядка десяти стражников охраняли советника. Тот прилег на диван и прислушивался к своим ощущениям, гадая, уж не успел ли он испить морвы, что славилась отсроченным, но сильным действием?
В поисках сбежавших людей посла по особняку и прилегающим улицам рыскала гвардия. Однако спустя время охранника и слугу все-таки привели, и они, бледные и перепуганные, рухнули на пол рядом со своим змеиным господином, клянясь в своей невиновности. Конечно, с их слов, они тоже ничего не знали о подосланном криоманте. На это Илла Ралмантон лишь холодно усмехнулся.
– Где их нашли? – спросил советник.
– Один прятался в спальне, пытался забраться в сундук, второй – на уличном бараке!
Как наблюдатель всего происходящего, Юлиан сделался смертельно белым.
Вошел еще один гвардеец и, к ужасу раба, показал свернутую веревку.
– А еще мы обнаружили это… Человек клялся, что она уже была на крыше.
Илла Ралмантон рассмотрел веревку и после проверки ее веномансером приказал положить рядом с собой. Молящих о пощаде Шаджи и его прислугу увели, а тощий веномансер, убедившись, что его господину ничего не угрожает, удалился с его позволения.
Время шло к полуночи. Все утомились.
– Увести раба в барак? – спросил стражник, глядя на Юлиана.
– Нет. Этого в малую гостиную.
Понимая, чем все это грозит, Юлиан печально усмехнулся: даже не свершившаяся попытка побега обернулась для него погибелью. Под тяжелым взглядом телохранителей он пошел за уставшим, но непоколебимым советником по лестнице из мрамора на верхние этажи.
Следом за двумя телохранителями Юлиан попал в крохотную комнату без окон. Как и полагалось рабу, он замер в углу и уставился напряженным взглядом в пол. Телохранитель потер сильфовскую лампу, озарившую гостиную светом, а Илла, гремя костями, с трудом присел на диван. Он разлегся на подушках, отставив трость, и пальцами с перстнями продолжал перебирать волокна свернутой кольцами веревки.
– Ты сам признаешься? Или сначала стоит показательно отрубить по руке каждому уличному рабу, включая тебя? – сухо спросил советник стоящего в углу со склоненной головой Юлиана. – Твоя работа?