— Это что, кролик?
— Если ему повезет, он когда-нибудь станет им. — Женщина положила кролика обратно в корзину и оглядела Морею с головы до ног. — Значит, вы и есть та барышня, о которой сутки напролет грезит мой сын?
Морея не знала, как ей ответить на этот вопрос. Она взглянула на Риджа и увидела его поджатые губы. Своим обычным, немного ленивым голосом он представил женщин друг другу:
— Ровена Колтрейн — Морея Лэндон. Откуда кролики, мам? Обычно ты ими не занимаешься.
— Один из соседей нашел нору и разорил ее, так что крольчиха вряд ли теперь вернется.
Морея посмотрела в корзину:
— И каковы у них шансы выжить?
— Почти никаких, — ответила Ровена. — Но если мне удастся выходить их, к следующему году они сожрут все сады в округе и я стану здесь самой непопулярной личностью.
Говоря это, Ровена Колтрейн держала в своих уверенных нежных руках пару крольчат и кормила их.
Ридж тем временем открыл холодильник и достал оттуда поднос с бутербродами. Он поставил их в духовку и тронул Морею за локоть.
— Пошли, — сказал он.
Морея никогда не видела такой мирной и такой неубранной комнаты. Везде, куда ни кинешь взгляд, были стопки книг и бумаг. Лучи солнца падали на видавшую виды мебель, в углу стоял мольберт с незаконченной акварелью, а на подоконнике стояла фигурка белки.
Морея опустилась в мягкое кресло.
— Твоя мать — художница? — спросила она, кивая на картину.
— Слава Богу, нет. Просто она считает, что акварель лечит. Но благодарю Бога, что она не относится к этому серьезно, иначе весь дом был бы полон ее картинами.
Морея, чтобы не рассмеяться, закусила губу.
— Хорошо, а то я подумала, что или в картине чего-то не хватает, или во мне.
— Не в тебе, поверь, — твердо ответил он. Морее почему-то показалось, что эти его слова прозвучали комплиментом. И она почувствовала себя польщенной, хотя понимала, что это глупо.
— Не хочешь чего-нибудь выпить? — Ридж потянулся к маленькому холодильнику у кресла. — Лимонад? Холодный чай? Стакан вина?
— Лимонад, пожалуйста. — Она обвела глазами комнату. Забавно, но ей почудилось, что хвост белки на подоконнике изменил положение.
И тут вдруг белка стремительно переместилась на плечо Риджа, а оттуда в холодильник.
— Она живая! — вскрикнула Морея.
— Да уж. — Ридж вытащил проказницу из холодильника. Белка верещала до тех пор, пока он не водворил ее обратно на подоконник, и сразу же, как будто обидевшись, повернулась к нему спиной.
Морея безуспешно пыталась сдержать смех.
— Что тут смешного? — спросил Ридж, ставя перед ней высокий стакан с лимонадом.
— Представляю, каким забавным было твое детство.
— Это точно. Другие дети довольствуются чучелами и муляжами, у меня же всегда было все настоящее. Хотя лебедь мне порядком надоел.
— Лебедь?
— Да, он сломал крыло и жил у нас в ванной, пока не поправился. Поэтому когда кто-то из нас хотел помыться, приходилось его вылавливать.
— Ничего себе!
— Впрочем, была от него и польза. Из-за этого лебедя я стал крупным специалистом по отмывке ванн. Но первое, что я сделал, когда вернулся в Денвер, — это пристроил к дому еще одну ванную комнату и запретил матери помещать туда кого бы то ни было из ее питомцев.
— А откуда ты вернулся? И почему… — Она резко остановилась, потому что в комнату с подносом в руках вошла Ровена, сопровождаемая собакой.
— Он несколько лет жил в Фениксе, — сказала она, устанавливая поднос на диван рядом с креслом Мореи. — А когда я неважно себя почувствовала, он вернулся, чтобы ухаживать за мной. Выкупил мой дом…
— Это я сделал в порядке самозащиты, — вмешался Ридж. — По крайней мере теперь я могу требовать, чтобы в моей кровати не было никаких пушных или пернатых обитателей. И ты прекрасно знаешь, что я просто устал жить в Фениксе, мам.
Нос Фланагана придвигался все ближе и ближе к подносу. Ровена, не глядя на него, щелкнула пальцами, и пес послушно уселся на выцветший восточный ковер.
Ридж протянул поднос с закусками Морее, сам откусил от крошечной пиццы и спросил с видимым удовольствием:
— Что за начинка, мам? Какая-то другая сегодня.
Морея с опаской посмотрела на пиццу, которую уже собиралась было отправить в рот, но выглядела она вроде бы нормально.
— Не беспокойтесь, — сказала ей Ровена. — Животные едят всякую всячину, но что касается человеческой кухни в этом доме, то ничего необычного в ней нет, так что не слушайте Риджа.
Морея улыбнулась. Ей нравился суховатый юмор Ровены, ее приземленность. И нравилась эта пусть небогато обставленная, но такая уютная комната. Девушка полностью расслабилась, откинувшись в мягком кресле.
Фланаган оторвался от созерцания бутербродов и развалился на полу, залитом солнечным светом. Тут же на него с подоконника прыгнула белка, пес, вскочив, ощетинился, и она моментально перемахнула на книжный шкаф подальше от его грозных клыков и когтей.
Ровена побранила собаку, пес снова улегся на пол, то и дело бросая взгляды на книжный шкаф.
— Как вы думаете, мне следует убрать куда-нибудь животных в воскресенье, когда приедут ваши родители? Вдруг им это не понравится?
Прекрасная идея, подумала Морея. По крайней мере в таком случае было бы проще объяснить отцу, почему из их романа с Риджем ничего не вышло.
— Вообще-то животные ведут себя прилично, — продолжала Ровена. — Но иногда белкам хочется чего-нибудь вкусненького…
— Например, рождественского пирога, — лениво проговорил Ридж. В этот момент белка вспрыгнула к нему на плечо. Ридж даже не вздрогнул и начал нежно поглаживать ее мордочку, как будто это была кошка.
Ровена казалась не на шутку обеспокоенной.
— Мне бы не хотелось убирать зверей. Пусть ваши родители сразу поймут, что мы за люди.
— Ничего не надо менять, — сказала Морея.
— Правда? Вы правда так думаете? Уверена, Морея, мне понравятся ваши родители. Как я вам уже говорила, когда у меня что-то случилось с сердцем, Ридж…
— Извини, что я перебиваю тебя, мам, но я обещал Морее отвезти ее домой как можно раньше, — сказал Ридж, вставая, при этом белка и не подумала убегать, а, наоборот, изо всех сил вцепилась лапками в его белую рубашку.
Морея тоже поднялась, оглядела еще раз это непритязательное, но удивительно милое жилище и почувствовала, что ей совсем не хочется уходить отсюда. Она невольно вздохнула и повернулась к Риджу.
Его взгляд, пристальный и какой-то интимный, вогнал ее в краску. Ей нередко приходилось слышать, что у нее внешность модели для мужских журналов, но ей не хотелось думать, что интерес в глазах Риджа вызван именно этим.
Но почему этот заинтересованный взгляд вызвал жаркий румянец на ее лице.
Тем временем он неожиданно быстро оказался возле нее и мгновенным движением сунул руку в карман ее жакета. От изумления она на минуту лишилась дара речи, потом произнесла:
— Я видела ребят с ловкими руками, Колтрейн, но чтобы так…
Ридж вытащил руку из ее кармана, и она увидела, что в руке у него — крохотный бельчонок, она даже не почувствовала, когда он туда влез.
— Бельчонок принял тебя за мамочку, — сказал Ридж, держа зверька на раскрытой ладони. Протянув его матери, он попрощался с ней.
Фланаган проводил их до машины и остановился на тротуаре с таким понурым видом, что Ридж разрешил ему залезть внутрь.
— Не возражаешь? — спросил он Морею.
Она покачала головой. Сеттер сначала разлегся на заднем сиденье, но буквально через пару минут его морда уже лежала на плече Мореи.
— Извини, — сказал Ридж. — Но на самом деле это означает, что пес расположился к тебе. С теми, кто ему не нравится, он такого себе не позволяет. Моей матери ты тоже явно пришлась по душе.
— Твоя мать принимает все за чистую монету. Ридж, почему ты ей не сказал, что мы только притворяемся влюбленными?
— Только не говори, что после часа, проведенного с ней, ты не поняла, что она никудышная актриса.
— Да, но… Меня по крайней мере ты мог бы предупредить, — ответила Морея, понимая, что Ровена в самом деле слишком прямолинейна, чтобы играть ту роль, которую играют они с Мередит и Риджем.
— Зачем? Я не сомневаюсь, что ты справишься с любыми обстоятельствами.
Морея не была уверена, что это комплимент.
— Но к чему тогда ты вообще вовлек в это дело Ровену? Нам ведь совсем не обязательно убеждать папу, что свадьба неизбежна.
— Нет? В таком случае вся моя предварительная работа — кошке под хвост?
— Честно говоря, Ридж…
— Знаешь, я считаю честным, чтобы ты оплачивала зубные пломбы для наших будущих детей, потому что в моей семье у всех превосходные зубы.
— У тебя не будет превосходных зубов, потому что я запихну их тебе в глотку.
— И еще вопрос: возьмешь ли ты мою фамилию? Конечно, намного проще, когда у супругов общая фамилия. А если подумать о детях…
Несмотря на злость, Морея вдруг ясно представила себе детей: ее темные волосы, обезоруживающая улыбка Риджа и логический ум, присущий им обоим…
Она поежилась.
Ридж между тем продолжал:
— С профессиональной точки зрения я понимаю, почему ты можешь захотеть оставить свою фамилию. Но «Колтрейн и Колтрейн» все-таки звучит лучше, чем «Колтрейн и Лэндон».
— Очень хорошо, что на дверце нет ручки, Ридж, иначе я бы выбросилась из машины.
— Эта угроза означает, что ты не хочешь менять фамилию? Какая жалость. Мне показалось, что твой отец придерживается традиционных взглядов…
— Почему ты не позволил своей матери рассказать побольше о тебе?
— Ну, ты же знаешь матерей. Вечно они преувеличивают.
Она улыбнулась:
— Я поняла, что твоя практика в Фениксе не была особенно успешной, не так ли?
— Напротив, она была весьма успешной, — с достоинством ответил Ридж, но потом усмехнулся. — Может быть, потому, что в Фениксе слишком жарко, чтобы заниматься чем-то кроме работы.
— Можешь ты когда-нибудь разговаривать серьезно? В пятницу у нас с тобой заседание с Биллом и Кэти Мэдисон. Ты предложил встретиться у тебя, но я все-таки думаю, что в моем офисе значительно удобнее.