Черт. Только не это.
– Адам, сделай мне одолжение, не говори ничего подобного Уитни на этих выходных. Я хочу, чтобы все прошло гладко, и нравоучения этому явно не поспособствуют.
– Не волнуйся. Я не идиот. Уверена, что на выходные все в силе? Я видел новости…
– Он этого не делал, – выпалила я, перебив его на полуслове. – Кайлер не такой. Его подставили.
– Жаль это слышать.
Я заметила сомнения в его голосе.
– Наша первоначальная договоренность остается в силе. Я не уеду от Кеннеди, особенно когда Кайлер так нуждается во мне. Я знаю его. Он хороший человек и никого не убивал.
Перед его ответом последовала затянувшаяся пауза.
– Хорошо, я тебе верю. Имей в виду, ничего страшного, если придется перенести воскресную встречу. Просто дай мне знать как можно быстрее.
– Я уже спросила дядю с тетей, они сказали, что будут счастливы, если планы останутся в силе. У нас дома в два часа в воскресенье, если тебе удобно.
– Отлично.
– Около входа будут репортеры, но Джеймс нанял охрану. Она позаботится, чтобы ты без проблем попал на территорию.
– Спасибо за предупреждение, Фэй. Увидимся в воскресенье. Береги себя.
Я попрощалась и повесила трубку.
– Как дела с Адамом? – спросила Роуз.
Я наконец во всем призналась ей.
– Вообще говоря, хорошо. Он не давит на меня, и мы не торопимся с нашим сближением. Все не так сложно, как я предполагала.
– Отлично.
– Впрочем, я все еще чувствую себя виноватой.
– Это естественно. Что насчет твоего знакомства с братьями и сестрой? Как ты к этому относишься?
– Весьма волнительно, если честно. Что, если я им не понравлюсь? Или они будут хамить? Решат, что я забираю у них отца или что-нибудь в таком роде, – прикусила я кончик ногтя.
– Готова поспорить, что они нервничают так же, как и ты. И неизбежно будут подозрительно настроены поначалу. – Роуз протянула руку и похлопала меня по колену. – Не волнуйся, они полюбят тебя.
Я надеялась, что она права, потому что квота душевной боли и горя во мне была значительно превышена, а допустимый уровень терпимости сейчас на рекордно низком уровне.
Глава двадцать девятаяФэй
Следующим утром я проснулась поздно и была удивлена, что Кай все еще крепко спит, обхватив меня. Обычно по субботам он просыпался рано и отправлялся на трассу. Изменив положение, я обняла его, покрывая короткими нежными поцелуями обнаженную грудь. Не верилось, что Алекс и Джеймс до сих пор не положили всему этому конец. Кай не скрывал того факта, что спит в моей комнате каждую ночь, но до сих пор никто из его родителей не предпринял ничего, чтобы разделить нас. Не то чтобы я возражала или когда-либо стала бы возражать.
Руки Кая скользнули на мою талию, и он, обнимая, поцеловал меня в макушку.
– Доброе утро, красотка, – сонно пробурчал он, и я растаяла.
Хотелось, чтобы так было всю жизнь.
Просыпаться в его объятиях, слушать слова нежности, слетавшие с его губ, вдыхать запах, чувствовать его кожу своей. Я крепче прижалась к нему.
– Доброе утро, детка. Ты проспал?
Он пробежался пальцами вдоль моего позвоночника, обвив руками ягодицы.
– Не-а. Не хочется на трассу сегодня.
Игнорируя его руки, блуждающие по моему телу, – стоит добавить, что с большим трудом, – я подняла голову.
– Все в порядке? – Я убрала с его лба прядь волос.
Он пожал плечами.
Я пронзила его серьезным взглядом.
– Поговори со мной. Расскажи, что происходит в твоей прекрасной голове.
Он вздохнул, распластавшись на спине.
– Я всего лишь не в настроении сегодня. Ты знаешь, почему.
Я наклонилась, поцеловав его в лоб.
– Да. – Я высунула кончик языка и облизнула свои сухие губы. – Если хочешь, я могу позвонить психотерапевту и узнать, сможет ли она принять нас сегодня.
Он уставился в потолок, и я наблюдала, как вздымается и опускается его грудь.
– Хорошо, – прошептал он.
– Правда? – Мои глаза изучали его лицо.
Он склонил голову так, чтобы смотреть мне прямо в глаза.
– Правда.
Три часа спустя мы уже сидели в шикарном офисе психотерапевта на пятом этаже современного здания, расположенного в превосходном месте на Бикон-Хилл. Бостонская площадь виднелась из панорамного окна. Колено Кая нервно подергивалось, пока мы ждали на роскошном кожаном диване в приемной. Мы были здесь только благодаря отменившемуся в последнюю минуту сеансу.
Дверь в соседнюю комнату открылась, и невысокая, хорошо одетая дама с располагающей улыбкой вышла, чтобы поприветствовать нас. Мы оба поднялись.
– Вы, должно быть, Фэй? – Она пожала мне руку, я кивнула. – Здравствуйте, Кайлер. – Женщина протянула руку ему. – Проходите сюда, пожалуйста.
Она отошла в сторону, пропуская его вперед.
Я быстро обняла Кайлера, болезненно отреагировав на то, как его тело задрожало в моих объятиях.
– Я горжусь тобой, – коротко чмокнула его в губы я. – Буду ждать здесь.
Он сглотнул, даже не стараясь скрыть всепоглощающего страха. Я сжала его руку.
– У тебя получится.
– Мы можем двигаться с той скоростью, которую выберете вы, Кайлер. Уверяю вас, что условия комфортны, можете говорить со мной обо всем и ни о чем. – Она снова улыбнулась, и его плечи немного расслабились.
У меня сердце подскочило к горлу, когда он вошел в ее кабинет, и она закрыла дверь.
Я была комком нервов все время, что Кай оставался там. Так как сегодня суббота и мы пришли на последний сеанс, никого больше не было. Походив туда-сюда по приемной, я опустилась на ковровое покрытие у окна, подтянув колени к груди. Я праздно наблюдала за пешеходами на улице, подышав на стекло и затуманив его, нарисовала сердце с нашими инициалами внутри. Хихикнула про себя, вспомнив, как выводила подобное, когда мы только начали встречаться с Люком. Тогда мне было всего четырнадцать. А сейчас почти восемнадцать. Слишком взрослая для подросткового поведения. Но я все равно не могла заставить себя стереть след. Уставившись на торопливо нарисованное сердце с неровными краями, я подумала, каким точным был этот образ. Имя Кая действительно вырезано у меня в сердце, и я надеялась, что в его сердце было мое. Чем дольше я смотрела на примитивный рисунок, тем больше переполнялась чувствами.
Во время взросления единственным примером романтичной любви для меня были родители, однако нельзя и придумать ничего лучшего. История их любви, может, и необычная, но их любовь – настоящая, реальное партнерство, подлинное взаимопонимание. Они не всегда приходили во всем к согласию, но уважали друг друга. Уважали различия. Принимали их. Я никогда не сомневалась в том, что они искренне любят друг друга, и помнила, как мечтала однажды встретить такую же великую любовь. Сейчас я была в шаге от чего-то потрясающего, и это прекрасно и пугающе одновременно. Глупо ли почти в восемнадцать лет верить в то, что встретила свою судьбу? Человека, который предназначен мне? Испытывать такие глубокие чувства к парню, которого знаю всего несколько месяцев?
Воспоминания заполнили мои мысли, я откинула голову назад и закрыла глаза. Я доверилась маме, когда пыталась справиться со своими постоянно менявшимися чувствами к Люку. Он был моим первым настоящим парнем. Парнем, которому досталась моя девственность. Тому, кого я собиралась любить вечно.
Как символизировало нарисованное сердце.
Я чувствовала себя виноватой, когда все, что он делал, стало раздражать меня. Начала срываться на него без причины, придумывать отговорки, чтобы не встречаться с ним. В глубине души я знала, что все это значит, но боялась столкнуться с реальностью. Тогда я спросила маму, как она поняла, что отец – единственный, кто ей нужен.
Я все еще могла вызвать в памяти ее образ. Она стояла в своем любимом сиреневом вязаном платье, а волосы были собраны в небрежный пучок на голове. Она взяла мои руки в свои и серьезно посмотрела в глаза.
– Есть много причин, по которым я так сильно люблю твоего отца, – сказала она. – Слишком много, чтобы перечислять, но если ты хочешь понять, что кто-то для тебя единственный и неповторимый, то попробуй представить свою жизнь без него. Что, если он умрет? Что ты почувствуешь тогда? Если сможешь ответить на этот вопрос, то поймешь, что действительно творится у тебя в сердце.
Честно и просто.
Так я поняла, что настало время отпустить Люка.
Так я поняла, что не отпущу Кая никогда.
Потому что даже мысль о том, что его может не стать, повергала меня в шок. Острая всепоглощающая боль охватывала мое сердце, невыносимое физическое страдание начинало мучительно пульсировать в груди. Я потерла рукой больное место. Горло сжалось, и во рту внезапно пересохло. Слезы подступили к глазам, заполнили их и покатились по щекам. Я лихорадочно терла ноющее сердце, напоминая себе, что это не по-настоящему.
Он здесь. Он жив. И он мой.
Он – все, чего я желала.
Чего когда-либо могла пожелать.
Душа и рассудок не сомневались в этом.
Дверь открылась, и я быстро утерла слезы. Кай вышел в приемную, я вскочила на ноги. Действуя будто на автопилоте, я подбежала к нему и обвила руками. Его запах успокоил меня, и, когда я ощутила, что он реален, паника улеглась. Он заключил меня в объятия, и мы прижались друг к другу. Положив голову мне на плечо, он порывисто вздохнул, и это разбудило мои защитные инстинкты. Я крепче обняла его, и, если бы могла слиться с ним, так бы и сделала. Он значил для меня все. Все. Господи, я бы сделала что угодно ради этого парня!
Психотерапевт откашлялась, и мы выпустили друг друга из объятий. Она широко улыбнулась.
– В это же время на следующей неделе, Кайлер.
– Спасибо. – Голос звучал грубо, но, без сомнений, его переполняли эмоции. Я знала, каково это.
Молча мы вернулись к машине, держась за руки.
– Не хочешь побыть тут? – спросил он.
– Конечно. У меня нет никаких планов. – Сегодня утром я получила сообщение, что закусочная снова открывается через две недели в новом виде, так что я свободна, как птица, до того времени.