Амалия еще никогда так не радовалась появлению Миры. Если бы Зейн взглянул на нее, он бы сразу понял, как она жаждет стать частью его жизни, несмотря на постоянную конфронтацию.
Глава 11
— Куда ты собралась? — Вопрос отозвался эхом от высокого потолка спальни, и только тогда Зейн понял, насколько по-детски капризно он прозвучал. Не только прозвучал. Именно так Зейн себя чувствовал. Его будто тянули в диаметрально-противоположные стороны, разрывая посередине. А неумолимый голос повторял снова и снова, что его жизнь не похожа на жизнь простых смертных.
«Любовь — это блажь для простых людей, фантазия, слабость, которую мы не можем себе позволить, Зейн», — назойливо звучали в голове слова отца.
Он глубоко вздохнул, пытаясь избавиться от сумбурных мыслей. Последнее время он пребывал в полном смятении чувств. Но ведь это нельзя назвать любовью. Да Зейн толком и не знал, что такое любовь. Ему была неведома глубинная связь между мужчиной и женщиной.
Он знал только, что не может избавиться от влечения и страсти, которые вызывала в нем Амалия. Она стала неотъемлемой частью его жизни, между ними возникла прочная связь.
Связь, которую он не был готов порвать.
— Я задал тебе вопрос, Амалия.
Ее руки застыли над сумкой, которую она собирала, но она не обернулась. Он ненавидел, когда она так делала, скрывая от него свою реакцию. Она будто возводила невидимую стену, мешая ему понять, что у нее на уме.
Последние пять дней они редко оставались наедине из-за многочисленных свадебных мероприятий, проходивших каждый день во дворце.
В прессе она теперь фигурировала под именем Амалия Нор Хадид Кристенсен, с тех пор как стало известно ее происхождение. Стильная, сдержанная, знающая себе цену, она составляла достойную пару шейху на протокольных мероприятиях, свободно общаясь с гостями и прессой. По мере приближения дня Мириной свадьбы она все больше замыкалась в себе, взгляд ее погас, и Зейну стало недоставать ее ехидных замечаний и порой обезоруживающе откровенных суждений.
Звук закрывающейся молнии на сумке вывел его из задумчивости.
Она наконец обернулась:
— У Миры девичник в ее крыле сегодня. Она ведь завтра уезжает с мужем.
Амалия быстро вышла из спальни к бассейну, и Зейн устремился за ней. В обоих уже разгоралось первобытное желание обладания друг другом. Они знали, чем все закончится.
— Она меня пригласила, и я согласилась провести этот вечер с ней и ее подругами.
— И что же, тебе необходимо упаковать все вещи для одной ночи? — продолжал допрашивать он, следуя за ней, пока она брала бумажный пакет в одной из ниш.
Он пытался не думать об Амалии, но услужливое воображение рисовало ему девушку, лежащую на софе с книгой в руках. Он вдруг понял, что ее образ будет преследовать его всегда. Каждый уголок дома его мечты будет теперь напоминать ему об Амалии.
Он догнал ее у входа в собственную спальню и преградил ей дорогу. В руках она держала ночную рубашку и айпод. Он спрятал его два дня назад в отместку за то, что Амалия отказалась уделить ему достаточно внимания. Она заверещала, пытаясь вырваться, но он не отпускал, пока они оба не свалились на ковер. Затем он накрыл ее тело своим в отчаянной попытке овладеть ею. Он постоянно хотел ее.
Рядом с ней его обуревало чувство свободы. А их соитие каждый раз было сродни наркотическому опьянению, которого он будет жаждать всегда.
— Я решила, что неплохо было бы начать собирать вещи. За время моего пребывания здесь они оказались в самых разных местах.
Когда она повернулась, чтобы выйти из комнаты, он загородил дверь собой. Щеки Амалии вспыхнули, губы задрожали, она не поднимала на него глаз.
— Зейн…
Он жестом остановил ее:
— Вот уж не думал, что настанет день, когда ты от испуга не посмеешь поднять на меня взгляд, Амалия.
Реакция последовала незамедлительно. Расправив плечи, Амалия испепелила его взглядом.
— Надеюсь, что такой день никогда не настанет.
Положив руки ей на плечи, Зейн притянул девушку к себе.
— Ты избегаешь меня последние несколько дней. Мы практически не оставались наедине после свадебного завтрака.
На этот раз она не опустила глаза, а просто спрятала лицо у него на груди. Амалия щекой ощущала грохот его сердца. Это была реакция на ее близость, к которой он уже привык.
— Мне нужно было присутствовать на массе мероприятий. Мира на меня рассчитывала.
— А сегодня? — спросил он, еще крепче обхватив ее. Он не мог не касаться ее, мгновенно воспламеняясь желанием, едва ощутив плавные изгибы ее стройного тела. — Сегодняшний вечер ты проведешь с Мирой или все-таки с ее братом? — вкрадчиво спросил он.
Амалия твердо знала, что должна была бы выбрать Миру или убежать в любое другое место, только подальше от этого мужчины. Но она была слабой, без памяти влюбленной женщиной, которая с жадностью ловила любое мгновение, чтобы побыть с любимым. Они не занимались любовью четыре ночи, и Амалия чувствовала себя измученной и неудовлетворенной. Она тосковала по его телу.
С сардонической улыбкой он жадно приник к ее пухлому рту, терзая губы страстным поцелуем. Одного прикосновения его чувственных губ было достаточно, чтобы Амалия прижалась к нему всем телом и застонала от вожделения.
Он поднял ее на руки и понес к бассейну. Обхватив его руками за шею, она нежно покусывала мочку его уха.
Амалия не переставала восхищаться красотой дома, который построил Зейн. Вот и сейчас она с восторгом смотрела на грандиозное сооружение. Синий бархат неба, усыпанный бриллиантовой россыпью ярких звезд, отражался в водной глади бассейна. Марокканские фонари освещали территорию мягкими, неяркими лучами. В воздухе витал возбуждающий запах благовоний с ласкающими обоняние нотками нежного аромата роз.
В самых заветных мечтах Амалия и вообразить не могла, что когда-нибудь окажется в подобном месте. Но главное не дом, а мужчина, от одного вида которого у нее подкашивались ноги, а в животе начинали порхать бабочки.
Зейн опустил Амалию на мягкий пушистый ковер в одной из ниш, откуда открывался чудесный вид на звездное небо и сверкающую гладь воды. Когда он начал расстегивать молнию на платье, Амалия остановила его:
— Слуги…
— Разве ты до сих пор не поняла, что слугам сюда вход заказан, особенно по вечерам, любимая. — Его низкий призывный шепот безумно возбуждал ее, как и длинные сильные пальцы, танцующие по ее разгоряченной коже, пока он снимал с нее платье. — Я не хочу, чтобы персонал слышал твои сладострастные стоны во время оргазма или видел, как ты обвиваешь меня ногами, когда засыпаешь у меня на груди. Ты моя, Амалия. Во мне пробуждается что-то дикое и первобытное, когда я думаю, что другой мужчина может увидеть твое прекрасное тело или услышать крики удовольствия.
У Амалии пересохло во рту, она задрожала от нахлынувших эмоций.
Она хотела принадлежать ему и душой и телом, а не просто делить с ним постель.
Но прежде чем она успела произнести хотя бы слово, он освободил ее от узкого платья и бюстгальтера. На Амалии остались лишь крошечные трусики-бикини. Прохладный ветерок нежно ласкал шелк разгоряченной кожи, и желание разгоралось в Амалии с неистовой силой.
Развернув ее таким образом, чтобы она видела их отражение в воде, Зейн припал губами к ее плечу, проведя дорожку из поцелуев от ключицы к мочке уха. Амалия непременно растаяла бы, как мороженое, растекшись сладкой лужицей на мозаичной плитке у кромки бассейна, если бы Зейн не поддерживал ее за плечи.
— С того момента, когда ты впервые вошла сюда, восторженно оценив мое творение, я мечтал о том, как мы займемся здесь любовью, чтобы лишь звезды на небе стали свидетелями нашего магического слияния…
Амалия тяжело задышала, как только его пальцы и губы коснулись розовых бутонов напрягшихся сосков. Ее лоно мгновенно увлажнилось и было готово принять Зейна.
Она было запротестовала, оказавшись сверху, но Зейн лишь коварно улыбнулся, устраивая ее на своем плоском и твердом животе. Она прикрыла глаза, чувствуя, как его ладонь опустилась ей на живот, а затем проникла в промежность. Амалия застонала, когда он проверил ее готовность, коснувшись интимных складок.
— Оседлай меня, милая. Бедуинский предок во мне жаждет почувствовать, как ты скачешь на мне с развевающейся гривой волос под звездным бархатом ночного неба. Возьми меня, любимая.
Амалии не нужно было повторять дважды. Взяв в руку большой твердый член, она направила его в тугой канал. Он слегка придерживал ее за бедра, позволяя определить ритм движения. Почувствовав первый толчок его пульсирующего пениса внутри себя, Амалия откинула голову, задрожав всем телом.
— Скажи мне, что ты чувствуешь, — потребовал он хриплым от возбуждения голосом.
Амалия не могла шелохнуться, не могла открыть глаза, чтобы посмотреть на него.
— Это удовольствие не передать словами, Зейн. Я чувствую, что ты заполнил меня всю.
Он медленно положил ладони на ее ягодицы, и Амалия, поняв намек, задвигалась, покачиваясь вперед-назад. Их стоны удовольствия прорезали тишину ночи, уносясь высоко в небо.
Упершись руками в его могучую грудь, Амалия приподнялась так высоко, что он едва не выскользнул из нее. Пробормотав по-арабски что-то похожее на ругательство, Зейн с силой насадил ее на себя. Амалия немедленно откликнулась, подстраиваясь под его движения. Они слились в одно целое, и сейчас Амалия не боялась быть отвергнутой. Ритм становился все чаще, стремительнее, закручивая пружину возбуждения, пока Амалия не содрогнулась в бурном оргазме, захлестнувшем каждую клеточку ее тела.
Зейн извергнулся подобно мощному вулкану вслед за ней, издав львиный рык удовлетворения.
Она в изнеможении упала на него, словно расколовшись на тысячу мелких кусочков.
Прерывисто дыша, она прикоснулась губами к его соленой влажной коже. Всякий раз насытившись им, Амалия чувствовала, что ее оборона вдребезги разбита. Она не представляла, как будет жить без него. Закрыв глаза, она старалась запомнить вкус и запах этого сурового человека с большим сердцем, которого она полюбила на всю жизнь.