– Да все просто: ей надо было отвести подозрения от дочери. А связать ту с убийством могли, если бы отследили ее связь с Татьяной Рудницкой. Она не поверила Ирине, что с Татьяной та встречалась в парке или в кафе и договаривалась устно, никогда не созваниваясь. Инга Феликсовна поняла то же, что потом и я: алиби Ирины ненадежное, если ее машина попала ночью в обзор хоть одной камеры – а она попала, я проверил, – все пропало. Значит, надо навалить гору трупов, чтобы мы не поняли, кто настоящая цель, при этом у Ирины будет настоящее алиби, а прежнее никто досконально проверять не будет. Воспользовавшись тем, что Милана спустилась к Надежде в квартиру, милая дама поднимается к ней – и по счастливой случайности дверь в квартиру Миланы не заперта. У нее есть универсальная отмычка, но все гораздо проще. Дверь не заперта, собака ее хорошо знает, а поэтому не забеспокоилась и не залаяла. Милана возвращается в квартиру, убийца подходит сзади и колет ей препарат – дело сделано. Маньяк появился, убивает молодых баб. Иди узнай, кто был целью! Но, уходя, она выпустила кота, и он привел Любу, у которой оказалась ампула адреналина. Этого нельзя было предвидеть, никто бы не смог. Но дело в том, что пришла тетка незаметно, а спуститься никак – на лестничной клетке Георгий ставит замки, Люба с ним болтает, и тут кот, которого она намеревается вернуть хозяйке. И тогда наша дама просто открывает соседскую квартиру – она точно знает, что глухая Анна Витальевна отсутствует, и просто сковырнула замок, заперла его изнутри, прошла на балкон и спустилась по дереву. Там толстая ветка прямо перед балконом, а ей пятьдесят лет, она поджарая, легкая, хорошо тренированная тетка, в отличной физической форме. Представьте себе ее ярость, когда оказалось, что Милана жива-здорова! И когда Люба уехала, она просто поднялась, позвонила в дверь и выстрелила в глазок.
– Тут она явно сорвалась. – Люба прокручивает в голове возможности. – Она была в ярости, что ее дочь сотворила такую глупость. А когда решила как-то исправить дело, все пошло не так и она сорвалась. Зато связать это нападение с ее дурой-дочкой теперь никто не сможет.
– Так и было.
Реутов рассказывает, словно раскручивает клубок, чувствуя огромное облегчение. Сколько было улик, которые вели в никуда, сколько версий, которые пришлось отбросить, потому что они не имели отношения к преступлению, а на кону все время были жизни.
– А мы с Георгием чем ей помешали?
– Она решила, что вы опасны. Мало ли что ты наболтаешь своему дяде. Вы с Георгием могли что-то видеть, или Милана успела вам сказать, если предположить, что она не сразу отключилась. Она ведь поняла, кто звонит ей в дверь. Ирина, узнав от Рудницкой твой адрес, следила за вами, даже знала, в каком парке вы с Женькой гуляете. И мамаша туда пару раз приходила на вас посмотреть. Ну, и нас тоже около тебя заметила, а то, что ты родная племянница генерала, Татьяна ей тоже сказала. Ирина специально приходила в больницу, чтобы выяснить, в каком состоянии Милана. Они с мамашей понимали: если даже Милана не сказала сразу, кто звонил в дверь, то придет в себя и скажет. Так что ей никак нельзя позволить прийти в себя. Мамаша проникает в больницу, устраивает бойню в реанимации, но Милану не находит. Она решает, что ее либо перевели в другую палату, либо оперируют, либо она умерла, так что тетя побывала и в больничном морге – благо там в это время никого не оказалось: дежурный санитар за сигаретами в киоск пошел и там с продавщицей заболтался.
– Такое впечатление, что она сумасшедшая. Они обе сумасшедшие. Но почему никто их не видел?
– Так бывает. – Бережной вздохнул: – Как психолог, ты должна это понимать. Когда речь идет о преступлении, то Дэн правильно сказал: преступника все представляют одинаково – мужчина от тридцати до сорока, неприметно одетый. Такого никто не видел, а что в подъезд входила тетка средних лет, никто внимания не обратил. Или зашла в квартиру дамочка в халате и бигуди, спросить, сколько еще стучать и громыхать будут. А в последний раз она хотела проделать с тобой тот же трюк, что и с Миланой, да Бруно был начеку.
– У нас был курс о психологии преступника, но… это даже не социопатия уже, а безумие! Хотя изначально, конечно, социопатия. Ведь многие женщины оказываются в трудном положении, но не все принимаются убивать за деньги, прикрываясь при этом собственным ребенком.
– Ты еще худшего не знаешь. – Реутов с сочувствием смотрит на Любу. – Ирина сказала, что хотела уйти от матери, чтобы та оставила в покое ее сына.
– Нет…
– Да. – Реутов вздохнул: – Эта стерва начала тренировать внука. И Ирина, осознавая, что ее мать искалечит парня так же, как ее саму, хотела уберечь своего ребенка, заработать денег и уехать. Вот как можно назвать человека нормальным, когда он втягивает в убийства свою тогда еще маленькую дочь и тренирует единственного внука с тем, чтобы тот подхватил знамя нелегкой киллерской профессии из ослабевших рук бабушки, продолжил династию, так сказать? Кто способен на такое? Как ты там сказала, социопатия – это расстройство личности? Ну, похоже, так оно и есть.
– А Бруно все время им мешал. – Люба погладила пса. – Он же ее видел – еще в тот раз, когда она уколола Милану.
– Именно. – Бережной отпил остывшего чая и потянулся за печеньем. – Она не убила собаку – зачем? Она никогда не убивала бесплатно или без причины, а Бруно для закона не свидетель.
– Но вы ее не задержали сразу.
– Ее дома не было. – Виктор отчаянно хотел пива. – Только муж, эта дура в халате, ну и пацан. Он так плакал, когда мать его уводили! Ну, оно по итогу к лучшему для него… А тетки этой дома не оказалось, она же чувствовала, что кольцо вокруг нее сжимается. Но мы ей приготовили ловушку. Посадили дочурку в КПЗ и ждали, что мамаша явится ее освобождать, даже дежурного оттуда убрали и сотрудникам велели в кабинетах сидеть. У нас коллектор проходной, там мы ее и ждали. А она видишь как – в полицейской форме недалеко отсюда ждала, захромала, и, типа, коллеги, подвезите, ногу подвернула! Ну, патрульные ее и подвезли. Народу много крутится, а тут дама в форме – подозрений не вызвала. А она думала: уколет кого-то, поднимет шум, пока суматоха, дочку вызволит и через коллектор была такова. А тут ты и Бруно. У нее и варианта не осталось.
– Я думаю, что они все со сдвинутой психикой. – Виктор наблюдает за Бруно. – Хороший пес, умница просто. Как он ее! Да, я думаю, что они обе сумасшедшие, такие вещи ни для кого бесследно не проходят. Хотя экспертиза признает их вменяемыми. Мегера эта деньги зятю давала на раскрутку бизнеса, средства-то у нее были, она в квартире по привычке жила, а дача в Привольном большая. Там один участок на много тысяч зеленых тянет. Мужик этот неплохой и, скорее всего, знать ничего не знал. Ну, хоть пацан при нем останется. Ладно, пора все оформлять. Я в допросную, пообщаюсь с убийцей, она хорошо на меня реагирует. Люба, понаблюдаешь?
– Нет, мы домой. – Люба поднялась. – Там Леонид с суток придет. Дядя Андрей, забыла тебе сказать. Я замуж выхожу за Леонида, и вы все приглашены на свадьбу, дату сообщу дополнительно. Идем, Бруно.
Люба поднялась и вышла, пес последовал за ней.
Офицеры ошеломленно переглянулись и захохотали.
– Вот ведь характер! – Реутов покрутил головой: – Ну, кремень! Бедный Ленька, не знает, с кем связывается. Ну, зато мамаша его вздохнет спокойно – пристроила сына в хорошие руки.
– Ладно, давайте закончим – и по домам. – Бережной сложил папки стопкой. – Объединяем дело, и все. Что там с мамашей?
– Бруно ее помял, но через недельку говорить сможет. – Реутов тоже поднялся. – Спать хочу – сил нет. Все, давайте оформим первичные протоколы, и я хочу избавиться от этого дела.
Все молча согласились.
– Денис, подай мне перец. – Диана всегда сама готовит мясо для пикников. – Все, можно жарить. Люба, там в холодильнике еще кастрюля, неси.
Перед домом уже поставлен мангал, в котором краснеют угли, и Реутов с удовольствием наблюдает через окно, как Аленка с Женькой ведут за руки его маленькую Катюшку. Та семенит ножками, стараясь поспеть за друзьями, и по ее радостно улыбающейся мордашке видно, что она очень довольна.
– Народу все прибавляется. – Реутов улыбнулся. – Это ж сегодня и Милана придет, Женька очень ждет Бруно.
– Ох, не напоминай мне… – Подошедшая Люба вздохнула: – Когда Мила забрала Стаю, Женька так плакал! И не хочет другую собаку и кота тоже. Пришлось нам почти каждый день Миле надоедать, потому что Женька очень скучал, и Бруно тоже. А тут у Милы с Георгием вроде бы что-то начало получаться… и мы им мешали.
– Думаю, они тебя не стесняются. – Реутов засмеялся. – Лень, помоги мне.
Леонид подхватил огромную кастрюлю с мясом, и они с Реутовым потащили ее к столу, стоящему у мангала. Люба достала телефон и начала просматривать какие-то документы.
– Как вам живется? – Диана собирается растормошить Любу во что бы то ни стало. – Молодожены все-таки.
– Нормально. – Она покосилась на Диану. – Словно мы живем вот так уже лет сто. Ну, вы же знаете, что мы переехали, купили дом. Надины картины почти все были раскуплены в частные коллекции, хотя некоторые более-менее нормальные я оставила для Женьки, чтоб он знал – у него была тетка. Она бы, наверное, хотела этого. Но от основной массы картин я избавилась, все-таки это ужасный ужас, хоть и талантливый.
– Ну и правильно. – Диана достала из холодильника кастрюлю с компотом. – Помоги мне перелить…
Они переливают компот в кувшины, а за окном слышны разговоры, детский визг, щебет птиц.
– Женька очень скучает по своим друзьям, прикипел к ним всем сердцем. Я ему предлагала взять собаку и кота, но он не хочет других, ему нужны эти, и это его принципиальная позиция, вредина ужасный, если что вбил в голову – все, не сдвинешь!
– А, ну да, ему же не в кого было пойти. – Диана смеется. – Люба, развеселись, все же отлично!
– Да. – Она смотрит в окно, как Реутов и его красотка-жена нанизывают на стальные шпажки мясо для шашлыков. – Просто с отцом все паршиво… нет, я не удивлена, что Татьяна так поступила. Она вообще на все способна. А отец… даже не извинился. В общем, мы с ним чужие люди.