Я киваю.
— Спасибо, Филипп.
Он отстраняется и продолжает месить тесто.
— Ками, — слышу я, как Макс зовет меня.
— Иду, — отвечаю я, соскальзывая с табурета. Я одариваю Филиппа улыбкой, прежде чем покинуть кухню.
Войдя в фойе, я вижу Макса, спускающегося по лестнице. Он принимал душ, когда я проснулась.
— Вот ты где, — вздыхает он, создавая у меня впечатление, что он был обеспокоен.
У этого человека чертовски навязчивая идея следить за мной. Он должен знать, где я нахожусь каждую секунду дня.
Для других женщин это может быть тревожным сигналом, а меня это заставляет чувствовать себя любимой. Он не говорил мне таких слов, но за последние полторы недели разными способами показал, что я ему небезразлична.
Макс одержим, опасен и, вероятно, один из самых страшных людей на планете, но для меня он — все. Он — мое здравомыслие, мой защитник… и любовь всей моей жизни.
Когда он подходит ко мне, между его глаз появляется морщинка.
— Почему ты так на меня смотришь?
— Как? — спрашиваю я.
— Я не уверен. Никогда раньше не видел такого выражения.
Неужели никто никогда не смотрел на него с абсолютной любовью?
Не готовая сказать ему эти слова, я отвечаю:
— Я просто подумала, как мне повезло, что ты здесь. — Я беру его за руку и подхожу ближе к нему. — Спасибо тебе за все, Макс. Без тебя я бы не пережила последние полторы недели.
Уголок его рта приподнимается.
— Ты бы выжила, детка. Ты сильнее, чем думаешь.
Я качаю головой.
— Ты тот, кто дал мне силу.
Он притягивает меня ближе и наклоняется, запечатлевая нежный поцелуй на моих губах, затем спрашивает:
— Ты уверена, что не хочешь отправиться в пентхаус до того, как компания по переезду все упакует?
Я быстро киваю.
— Мне было достаточно одного нападения.
— У нас есть охрана, и я буду там. Там будет безопасно, — уверяет он меня.
Я пожимаю плечами, прижимаясь к его груди.
— Я бы предпочла не ехать. Пока компания по переезду доставляет все сюда, я в порядке.
Он отстраняется, чтобы видеть мое лицо.
— Ты не хочешь попрощаться со своим домом?
Я снова качаю головой.
— У меня нет сил прощаться с тем, что я люблю.
Черты его лица смягчаются, и он заключает меня в крепкие объятия.
— Я просто не хочу, чтобы ты пожалела об этом.
Я глубоко вдыхаю его запах, который ассоциируется у меня с безопасностью и комфортом.
— Не пожалею.
Я постепенно начинаю отпускать свою прежнюю жизнь и понятия не имею, что ждет меня в будущем.
Я лишь надеюсь, что что бы ни случилось дальше, Макс останется рядом со мной. Время поджимает. Скоро нам придется кое о чем поговорить, и я не горю желанием начинать этот разговор.
Что, если он уйдет?
Глава 31
Макс
Я наблюдаю за Ками, как гребаный ястреб, когда она съедает свою первую полную тарелку еды с тех пор, как скончался ее отец.
Не буду врать, я беспокоился, что она потеряет свои изгибы. Здоровье Ками — одна из моих самых больших забот на данный момент.
— Почему ты продолжаешь пялиться на меня? — спрашивает она.
— Просто наслаждаюсь видом того, как ты ешь. Ты заставила меня поволноваться некоторое время.
Она делает паузу, чтобы сказать:
— Я рада, что ко мне вернулся аппетит. Я соскучилась по еде.
Я указываю на ее тарелку.
— Доедай все, или десерта не будет.
Ее бровь приподнимается, и, словно чертово солнце решает наконец-то засиять после двадцати дней темноты, она улыбается.
Моя женщина улыбается.
Господи, я скучал по этому.
— Что у нас на десерт?
— Доешь свою еду, и узнаешь.
Я продолжаю наблюдать за ней, пока она не съедает последний кусочек, затем одобрительно улыбаюсь ей.
— Хорошая девочка.
Мы сидим на кухне, где уютнее, чем в столовой. Филипп уже удалился в свою комнату спать, и половина охранников отдыхает, пока другая половина патрулирует территорию снаружи.
— Я собираюсь отпустить охранников, чтобы они могли вернуться в Академию Святого Монарха, — сообщаю я ей.
— Честно говоря, я не знаю, почему они пробыли здесь три недели.
— У нас было много дел. Теперь, когда большая часть имущества переоформлена и документы подписаны, я могу сосредоточить все свое внимание на твоей безопасности. — Я поднимаю стакан с виски и делаю глоток. — Кстати, я ненавижу бумажную волокиту.
Она одаривает меня еще одной улыбкой, и я упиваюсь этим зрелищем, как человек, умирающий от жажды.
— Спасибо, что помогаешь мне позаботиться обо всем. Я очень ценю это.
— Не за что.
Ками встает и относит пустую тарелку в раковину. Поставив ее на место, она говорит:
— Мне нужно позаботиться еще об одной вещи.
— О какой?
Я подношу стакан ко рту, но замираю, когда она отвечает:
— Я должна тебе заплатить, но не знаю, сколько. О какой сумме вы договорились с моим отцом?
Я ставлю свой бокал на мраморную столешницу и качаю головой.
— Все изменилось, Ками. Я не жду, что мне заплатят.
Она издает смешок, но он звучит грустно, а не радостно.
— Неужели я была так хороша в постели?
На моем лбу появляется морщинка, и я указываю на табурет, с которого она только что встала.
— Сядь. — Я жду, пока она подчинится, затем говорю: — Я хотел отложить этот разговор до тех пор, пока тебе не станет лучше, но сейчас самое подходящее время.
Она тяжело сглатывает, и в ее глазах появляется нервное выражение.
— Просто скажи уже это дерьмо.
Мои глаза прищуриваются, глядя на нее.
— Какое, блять, дерьмо? Что происходит? Мы никогда не говорили об оплате моих услуг. Я же сказал тебе, что никуда не уйду.
Она наклоняет голову и встречается со мной взглядом.
— Да, но в какой-то момент тебе придется вернуться к работе. Я не жду, что ты будешь охранять меня вечно, Макс. Эти засранцы получили то, что хотели. Мой отец мертв, так что угрозы больше нет.
В ее голосе звучит такая боль, что мне становится дурно.
Я встаю и иду к ней. Взяв ее за бедра, я поворачиваю ее лицом к себе и наклоняюсь, пока мы не оказываются лицом к лицу.
— Я никуда не уйду.
— Но…
— Ками, послушай меня, — рявкаю я.
Ее глаза расширяются, и я наконец полностью завладеваю ее вниманием.
Я поднимаю руки и обхватываю ее лицо.
— Да, я вернусь к работе. Нет, я не собираюсь меняться. Я — ассасин. И всегда им останусь.
Сердечная боль омрачает ее глаза.
— Но я не отпущу тебя. Я говорил серьезно, когда сказал, что ты моя. Мы найдем способ сделать так, чтобы между нами все было хорошо.
На ее лице отражается замешательство.
— Как? Ты собираешься оставлять меня на недели или месяцы, и я буду видеться с тобой в перерывах между заказами?
Господи, да я ни за что не смогу этого сделать.
Я отстраняюсь и вздыхаю.
— Честно?
Она кивает.
— Я всерьез подумывал о том, чтобы похитить тебя, чтобы ты всегда была рядом со мной.
Она заливается смехом, и уголок моего рта приподнимается.
— Это не похищение, если я пойду добровольно.
Я мгновение смотрю на нее, затем спрашиваю:
— Ты сможешь это сделать? — Я указываю рукой на пространство. — Ты оставишь все это ради меня?
Ее взгляд встречается с моим, и когда она колеблется, я произношу эти слова впервые за четырнадцать лет:
— Я люблю тебя.
Моя мама была последним человеком, который слышал от меня эти слова.
Губы Ками приоткрываются от шока, и она моргает, глядя на меня так, будто я говорю на иностранном языке.
Взяв ее за руку, я стаскиваю ее с табурета, чтобы она встала передо мной. Я поднимаю другую руку к ее шее и смотрю глубоко в ее глаза.
— Я люблю тебя, Ками. Я не говорил этих слов никому, кроме своей сестры и матери. — Я наклоняюсь и прижимаюсь своим лбом к ее. — Я, блять, так сильно люблю тебя. И ни за что тебя не отпущу. Меня не волнует, если мне придется терпеть, как ты брыкаешься и кричишь, когда я тебя заберу, но я сделаю это, если это единственный способ заполучить тебя.
— Это довольно романтично, — дразнит она, но затем черты ее лица напрягаются от эмоций, и она прижимается к моей груди. — Мне так нужно было это услышать.
Моя женщина цепляется за меня, признаваясь:
— Я не была уверена в твоих чувствах ко мне. Я умирала медленной смертью, думая, что ты уйдешь. Знаю, ты сказал, что не уйдешь, но ты никогда не говорил мне о своих чувствах, поэтому я не была до конца уверена, что то, что у нас было, было достаточно особенным, чтобы заставить тебя остаться со мной.
Я заключаю ее в объятия и опускаю голову, пока мои губы не касаются ее уха, затем шепчу:
— Я люблю тебя, детка.
Она всхлипывает, а потом наконец говорит:
— Я тоже тебя люблю. Очень сильно.
Ее слова обрушиваются на меня, как дождь в летний день. Клянусь, он очищает часть моей души от всей крови, накопившейся за эти годы.
— Достаточно, чтобы перейти на темную сторону? — Спрашиваю я игриво, чтобы она засмеялась, а не заплакала.
Благодаря Ками я, кажется, начинаю обретать чувство юмора.
— Я пойду с тобой куда угодно.
Я немного отстраняюсь, чтобы видеть ее лицо.
— Да?
Она морщит нос.
— Только не в хижину в ближайшее время.
Мои глаза встречаются с ее.
— Мне нужно услышать это снова.
— Я люблю тебя, Макс.
Я делаю глубокий вдох, вдыхая эти слова, и, закрыв глаза, смакую их.
Ками прижимается своими губами к моим, и я тут же беру контроль над поцелуем. Мое тело прижимается к ее телу, и когда она врезается в остров, я заявляю на нее права единственным известным мне способом — с яростной одержимостью, которая никогда не умрет.
Когда я, наконец, поднимаю голову, у нас обоих перехватывает дыхание. Ее губы распухли от моего натиска.
Чтобы развеять последнее из моих беспокойств, я спрашиваю:
— Ты действительно не против пойти со мной?