Слишком поздно. Передо мной вырастает женщина в ярко-красном платье, прежде знакомая мне только по телевизору, и протягивает мне руку.
– Сильви, позвольте представить вам Шинейд Брук, – равнодушным, безэмоциональным голосом протягивает Эсми.
Мы едва успеваем обменяться парой слов с Шинейд, как Седрик поднимается на кафедру и постукивает по микрофону ногтем.
– Дамы и господа, уважаемая супруга лорд-мэра, – начинает он, – добро пожаловать на это особое событие.
Вот черт, он стырил у меня вступление (единственную часть, в которой я была уверена).
– Многие из вас, что собрались здесь, знали Маркуса Лоу, – продолжает он более печальным тоном. – Некоторым, к огромному прискорбию, так и не удалось познакомиться с ним. Но все мы в Нью-Лондон-Хоспитал знали Маркуса как человека ответственного и обязательного, мудрого и целеустремленного, для которого не существовало слова «нет». – В его глазах блестят веселые искорки, а некоторые гости смеются, будто припоминают что-то, связанное с моим отцом. – Он не переставал вдохновлять людей, своей верой и упорством привлекал к себе людей, а к нашей больнице – спонсоров и покровителей. Этому современному рентген-кабинету не быть в нашей больнице, если бы не Маркус. А сейчас я попрошу выйти сюда его дочь, Сильви Уинтер, которая скажет несколько слов.
Поднимаюсь на кафедру, смотрю на лица собравшихся – кого-то я знаю, но большинство мне незнакомо – и делаю глубокий вдох.
– Всем здравствуйте, – безыскусно начинаю я. – Спасибо, что пришли сегодня отпраздновать открытие замечательного рентген-кабинета и вспомнить моего отца, который не просто мечтал об этом, но сделал для этой мечты все, что смог. Те из вас, кто знал моего отца, согласятся, что он был выдающимся человеком. У него была харизма Роберта Редфорта… энергия Эррола Флинна[35]… упорство Колумба… или я имела в виду Коломбо[36]… Обоих.
Даже еще не закончив, я понимаю, что речь моя – полная лажа.
Нет, я слишком строга к себе. Лажа не полная, но и не то, чего я ожидала. Люди кивали, улыбались, некоторые даже рассмеялись, но я не сумела зажечь их сердца. Папа бы смог. Не думаю, что из моей речи они поняли, каким на самом деле был папа. Ох, внезапно мечтаю о том, чтобы вернуться на неделю назад, переписать свои слова. Думать, вспоминать, пока не доберусь до реальной сути. Пока не смогу выразить в словах всю силу, свет, мир и любовь… Все, чем был мой отец. А потом я бы пригласила их всех и поведала бы им об этом.
Но все аплодируют и одобрительно кивают, мама смотрит в сторону и моргает часто-часто. Никому ведь здесь нет дела до того, каким был мой отец… Они просто хотят выпить шампанского и начать поскорее использовать рентген-кабинет, чтобы спасать жизни. Время идет своим ходом. Планета продолжает кружиться. Как будто мне не говорили об этом пятьдесят шесть тысяч раз.
Так, мне срочно нужно выпить. Как только Шинейд явит всем табличку во всей красе, я начну охоту на шампанское.
Мое место за кафедрой занимает уважаемая супруга лорда-мэра и объявляет Шинейд Брук, два раза неправильно произнеся ее имя. (Очевидно, она даже не представляет, кто такая Шинейд.) Шинейд своим голосом ведущей новостей произносит какую-то стандартную благодарственную речь моей семье от лица больницы и тянет за кисточку. Мемориальная доска теперь на месте, ура-ура! Снова аплодисменты, вспышки фотокамер. Появляются официанты с шампанским, и все гости расходятся по небольшим группкам.
Детей развлекают медсестры и медбратья, надувая одноразовые резиновые перчатки словно воздушные шарики. Седрик рассказывает мне о новой кампании по возведению детского крыла в больнице. Звучит и вправду интересно, не только потому, что я уже прикончила три бокала шампанского. Все равно Дэн за рулем. Он обещал.
И кстати, где сам Дэн?
Оглядываюсь по сторонам и замечаю его с моей мамой в дальнем конце коридора. Тут же напрягаюсь. Почему они одни, так далеко от всех? О чем они разговаривают?
Будет невежливо покинуть Седрика, тем более что мне и вправду интересно то, что он рассказывает о новых моделях детских больничных кроваток. Когда мы приближаемся к столику с закусками, Седрик внезапно останавливает свой поток статистики, все его внимание теперь занимают канапе. Я медленно двигаюсь в сторону Дэна и мамы, в надежде услышать, о чем они шепчутся.
– …ты уверен, что мы правильно поступаем? – Ее голос хоть и звучит резко, но тревожно.
– …такова жизнь… – К сожалению, не могу разобрать конец фразы Дэна, но звучит он тоже напряженно, обеспокоенно.
«Действительно не понимаю, почему…», «…нужно обсудить это…», «…так, что именно…» – вот и все, что я смогла разобрать.
Их разговор, кажется, сходит на нет, но я вовремя поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Дэн одними губами шепчет: «Миллион фунтов, может, два…»
В горле встает ком, я давлюсь шампанским. «Миллион фунтов, может, два…» Что все это значит?
– Сильви, у тебя все хорошо? – приближается ко мне Седрик.
– Отлично, – поворачиваюсь я к нему. – Просто шампанское попало не в то горло. Пожалуйста, продолжайте. Что там с теми детскими кроватками?
Я улыбаюсь Седрику, но у меня кружится голова, все плывет перед глазами.
Дэн одалживает деньги? Дэн берет деньги у моей матери, не сказав мне ни слова? Миллион фунтов, может, два?
Я вовсе не подозрительная жена. Совсем не подозрительная. И вообще, всему есть объяснение. Может, Дэн просто выиграл в лотерею. Но нет. Мама с Дэном выглядят совсем не так, как люди, на которых свалилось внезапное денежное счастье. Даже совсем наоборот.
Наконец Седрик заканчивает свою речь, протягивает мне свою визитку и исчезает. Проверяю, где девочки (беззаботно играют с Эсми), и направляюсь к Дэну. Сейчас он стоит один, весь сгорбленный и несчастный, и угрюмо пялится в свой телефон.
– Привет, – здороваюсь я, стараясь говорить беспечным тоном, – я заметила, ты разговаривал с моей мамой.
Дэн поднимает на меня глаза, и на мгновение, всего на мгновение, в них мелькает неподдельный ужас. Но вот он моргает, и все снова в порядке. Может, мне показалось?
– Да, разговаривал, – все с тем же хмурым видом отвечает он.
Что ж, попробую еще раз.
– Приятно видеть, что вы ладите.
– Да, правда. Слушай, Сильви, мне нужно сделать пару звонков по работе. Отличная речь, кстати, – бросает он мне через плечо, когда уже успел отойти на достаточное расстояние.
Какое-то время я просто смотрю, как он удаляется вниз по коридору, стараясь дышать ровно, в то время как голос в моей голове разражается гневной тирадой в стиле рыбацкой жинки, как в старой шотландской сказке. Он не смотрел мне в глаза. Он свалил, едва я начала разговор. Он почти ничего и не сказал о моей речи, которая была для меня так важна. Он все время «волновал лоб» и «пружинился», когда я выступала. (Я видела.) И хлопал не очень охотно, когда я закончила. (Это я тоже видела.)
Наконец я заставляю себя повернуться и возвращаюсь к столику с закусками, где уже пошли в оборот запасные бутылки шампанского. Наливаю себе и направляюсь туда, где три аляповато-бордовых поролоновых кресла сдвинули во что-то наподобие дивана. Там уже сидит раскрасневшаяся Сью (на ногах у нее лодочки на каблуках, наверняка довольно неудобные). Думаю, она не прочь выпить еще бокальчик.
– Привет, – плюхаюсь я на кресло рядом с ней. – Как дела, Сью?
– Ох, Сильви, – поднимает она на меня свои слегка покрасневшие глаза. – Какая чудесная речь. Я едва не разревелась.
– Спасибо, – выдыхаю я, весьма тронутая.
– Должно быть, это очень тяжело для тебя, – ласково треплет меня по колену. – Но Дэн говорит, что ты прекрасно со всем справляешься.
Дэн так сказал? Часто моргаю, чтобы ни в коем случае не выдать моего удивления. Моя злость на него постепенно уходит. А я-то думала, что Дэн считает меня полуразвалившейся под грузом скорби соломенной крышей. Так, вот теперь я хочу знать больше. Так и подмывает спросить Сью: «А что еще Дэн обо мне говорил?» Или: «А ты знаешь что-нибудь про миллион фунтов?» Но это может привести к не совсем хорошим последствиям. Вместо этого я наполняю ее бокал шампанским, откидываюсь на спинку кресла и выдыхаю:
– Да, это тяжело. Очень тяжело.
Делаю еще глоток шампанского и чувствую, что голоса в моей голове – от вкрадчивого шепота до разъяренного крика рыбацкой жинки – постепенно умолкают. Или я просто начинаю пьянеть. Поглядываю на Сью, она с довольной улыбкой потягивает свое шампанское. Интересно, подходящий ли сейчас момент для разговора по душам?
– Дело в том, что… – медленно начинаю я, но затем умолкаю. Так много вопросов роится у меня в голове, так много хочется спросить у Сью. Ок, придется выбрать что-то одно. – Сью, как сохранять семейный союз на целую вечность? – произношу я более жалобно, чем хотела.
– Вечность? – смеется Сью.
– Ну, на долгое время. На шестьдесят восемь лет, – уточняю я. Сью в недоумении смотрит на меня, но я продолжаю: – Мы с Дэном смотрим в будущее, и мы думаем… мы волнуемся, понимаешь? – Неопределенно взмахиваю рукой с бокалом и проливаю на пол немного шампанского. – Как нам продержаться? Как не сорваться? И мы смотрим на вас, живущих в браке столько лет, и мы думаем… – Неловко замолкаю. (Очевидно, я не могу сказать, что мы на самом деле думаем, а именно: о боже, как вы только выносите друг друга?)
Но больше не нужно ничего говорить. Сью внезапно выпрямилась, лицо ее внимательное, настороженное. Наконец, спустя столько лет, мне так нужен ее опыт, то тайное знание, которым она владеет.
– Это все из-за выхода на пенсию, – говорит она и залпом допивает свое шампанское. – Все из-за выхода на пенсию.
– Угу, – неуверенно протягиваю я. Чего угодно ожидала, но только не этого. – Но что именно ты делаешь…
– Когда Дэн выйдет на пенсию, – она пристально смотрит на меня, – не позволяй ему надолго оставаться дома. Не впускай его.