Дэн вздрагивает и смотрит на меня так, будто я повредилась умом:
– Что ты сказала?
– Мой отец был куском дерьма.
Мои слова еще некоторое время висят в воздухе. По лицу Дэна вижу – он по-над обрывом. Мы оба по-над обрывом (точнее, по-над детской площадкой на высоте тридцати футов). Дэн молча смотрит на меня, будто не в силах вымолвить ни слова. И это хорошо, потому что я еще многое хочу ему сказать.
– Я жила в мыльном пузыре, – сглатываю я. – В безопасном, удобном пузыре с термостатом и обогревателем. Но теперь пузырь лопнул. Теперь меня продувают все ветра. Но мне это нравится! Я чувствую себя… свободной.
– Это заметно, – медленно кивает Дэн. – Твое лицо… Ты теперь даже выглядишь по-другому.
– По-другому в хорошем смысле?
– Ты теперь выглядишь… по-настоящему. – Он внимательно изучает мое лицо, будто отмечает новые черты. Не про это ли говорил Джон, когда рассказывал про Оуэна? – Не как принцесса или куколка. А как живой, настоящий человек. Твои глаза. Твое лицо. Твои волосы. Ты прекрасна, Сильви.
Ощупываю голую шею. Мне все еще немного непривычно с короткими волосами. И все же теперь я чувствую себя… собой.
– Златовласка Сильви мертва, – отрезаю я, на что Дэн серьезно кивает:
– Ну и пусть покоится с миром.
Вдруг слышу чье-то тяжелое пыхтение за моей спиной: к нам по аварийной лестнице поднимается парень лет двадцати. Одной рукой он держится за лестницу, второй протягивает мне защитный шлем. Но, увидев мое окровавленное, заплаканное лицо, резко отшатывается назад и едва не падает с лестницы.
– Это увечье вы получили на нашей территории? – вопрошает он, отдышавшись (и покрепче ухватившись за лестницу). – Поскольку вы не являетесь зарегистрированным клиентом, вы не прошли инструктаж по технике безопасности. Также вы не получили страховочные тросы, защитный шлем и…
– Не волнуйтесь, – перебиваю его я. – Увечье я получила не на вашей территории.
– Ясно. – Он с укором смотрит на меня и нехотя протягивает мне шлем. – Все клиенты должны постоянно носить защитные шлемы. Все клиенты должны зарегистрироваться, прежде чем использовать любой из снарядов. Все клиенты обязаны надевать страховочные ремни.
– Простите, – виновато мямлю я и беру у него шлем.
– Я прошу вас незамедлительно покинуть снаряд, – добавляет парень таким осуждающим тоном, что я невольно хихикаю.
Смотрю на Дэна, он тоже улыбается.
– Хорошо, я сейчас спущусь, – говорю я, а сама смотрю на аварийную лестницу и чувствую новую волну тошноты. – Через минуту.
– Могу показать тебе более мягкий и незамедлительный путь вниз, – говорит мне Дэн. – Или ты желаешь опять спуститься по веревочной лестнице?
– Не сегодня, – стараюсь подражать его беспечному тону. – Как-нибудь в другой раз.
Следую за Дэном по веревочному мосту на нижнюю платформу. Мост шатается, и меня шатает каждый раз, когда я смотрю вниз. И пусть у меня дрожат ноги, я ослепительно улыбаюсь Дэну и иду за ним, за моим Вергилием по этому веревочно-развлекательному кругу ада. Я вспоминаю слова Джона: «Vincit qui se vincit». Побеждает тот, кто побеждает себя!
Вскоре мост остается позади, и мы спускаемся с нижней платформы по небольшой лесенке. Я на твердой земле! Наконец-то! Хочется лечь и целовать землю. Но, естественно, я этого не делаю.
– О̓кей, раз уж мы на земле, ты не трясешься от страха и не собираешься падать в обморок, я спрашиваю еще раз, Сильви: какого черта? – принимается распекать меня Дэна. Его зрачки расширены; он, кажется, действительно напуган. – Расскажи мне, что случилось с твоим лицом… И с волосами… – Дэн загибает пальцы. – Откуда ты знаешь о своем отце? Меня не было дома всего две ночи, и все кошмары тут же вырвались на свободу.
Всего две ночи? А кажется, будто целая вечность.
– Я знала, что ты соврал мне по поводу Глазго, – отвечаю я, знакомое чувство стыда тут же начинает теснить мне грудь. – Я думала, ты уехал к лю… Я думала, ты собираешься бросить меня. Ты говорил, что тебе нужна свобода. Говорил, что хочешь сбежать.
– Боже, я совсем не это имел в виду. – Дэн прикрывает глаза. – Я просто… – Он умолкает, и я с безмолвным ужасом ожидаю его ответа. – Просто все становилось слишком… – Он снова замолкает, устремив взгляд в небеса.
Я не могу закончить предложение за него, как делала когда-то. Сильви-телепат, которая знала о своем муже все, исчезла. И теперь, после страшного подъема на тридцать футов и не менее пугающего спуска, я вижу нас такими, какие мы есть на самом деле. Обычная супружеская пара из юго-западного Лондона, которая зашла в тупик. Муж и жена, что пытаются во всем разобраться. Найти свой путь. Какой – они еще не знают.
– Я знаю, что ты жил в «непрекращающемся кошмаре», – вставляю я. – Мэри Холланд сказала мне.
– «Кошмар» – слишком сильно сказано, – Дэн устало протирает глаза, – но вот то, что это не прекращалось… Твоя мама звонила мне чуть ли не каждый день. Нескончаемые письма от адвокатов, от литературного агента Джосс Бертон. И еще эта новая книга… Сильви, эта книга вызовет огромный общественный резонанс, если выйдет. Я не уверен, что мы сможем остановить Джосс в этот раз.
Он выглядит таким уставшим и обеспокоенным, что мне хочется сказать ему что-нибудь успокаивающее. И в то же время остатки злости и обиды за то, что меня столько лет держали в неведении, вырываются наружу:
– Тогда почему ты мне не сказал?
Ведь это Дэн хранил от меня секреты, которые вбивали клинья между нами. Это он старался побыстрее перелистнуть страницу, когда я хотела прочитать всю историю.
– Ты должен был сказать мне все с самого начала. Ты должен был сказать: «Сильви должна знать!» – моему отцу еще тогда, когда он тебя во все это втянул. Все было бы совсем по-другому.
Боюсь, мой голос и вправду звучит осуждающе. Но в своей голове я уже придумала целую альтернативную вселенную: Дэн мне сразу все рассказал, и борьба с адвокатами Джосс только сильнее сплотила всю нашу семью.
– Должен был сказать тебе? Сказать тебе? – Дэн смотрит на меня недоверчиво, почти сердито. – Сильви, да ты хоть представляешь… Для начала, твой отец придушил бы меня, посмей я предложить такое. Все подробности этой истории были опечатаны сургучом строжайшей секретности. Твоя мама пыталась отгородиться от этого, не хотела ничего знать. Все, что мы делали, – это круглосуточно следили, чтобы никто не сорвал печать, чтобы никто не узнал. Никогда. Ради всего святого, больше всего на свете твой отец жаждал рыцарского титула. А если бы скандал раскрылся… Никто не должен был знать, в особенности его дочь. В этом твой отец был непреклонен. Можешь себе представить, в какую ярость он бы пришел, посмей я тебе рассказать?
Тишина. Я медленно киваю. Дэн наверняка удивится, но я вполне могу себе представить эту ярость. Я помню, как папа словно обезумевший кричал на своих работников. Он никогда не повышал голос на меня, на свою принцессу. Но я вспоминаю письма… Если бы скандал раскрылся… Да, я могу представить.
– И потом… когда дела постепенно начали налаживаться, он погиб. Его не стало. – Дэн невольно содрогнулся. – После этого я тем более не мог решиться и рассказать все тебе.
– Мог, – решительно заявляю я. – Тогда было просто идеальное время.
– Сильви, ты не могла поверить в папину смерть! – яростно взвывает Дэн. Прохожие оборачиваются на нас, но мне все равно. – Помнишь, какой ты была тогда? Ты не могла отойти, совершала одну глупость за другой. Я боялся за тебя. И ты говоришь, я должен был подойти к тебе и сказать: «Хочешь узнать кое-что про своего обожаемого папочку? Да-да, про того, с чьей смертью ты не можешь смириться. Так вот, он, судя по всему, домогался шестнадцатилетней девушки. А может быть, он этого не делал». – Дэн так сильно трет свое лицо, что оно уже покраснело. – Твоя мама закрылась в спальне и никого не пускала. Ты словно в тумане ходила к дому Гэри Батлера. Господи, что я должен был делать? Что мне оставалось делать?
Он обращается ко мне с самым что ни на есть «пружинистым» выражением лица. Все эти годы ему приходилось принимать решения по этому делу самому. И даже сейчас, когда я все знаю, тугая пружина внутри все еще сдерживает его.
– Прости, – виновато говорю я. – Я знаю, ты хотел как лучше. И понимаю, что все это было из-за любви ко мне. Но Дэн… Ты всегда чересчур опекал меня.
Понимаю, что этими словами только сыплю соль на рану. Все это время он думал, что поступает правильно, доблестно, наилучшим образом. Нелегко услышать, что это не так.
– Возможно, – соглашается он, хорошо обдумав мои слова.
– Это так, – настаиваю я. – И хватит все сваливать на мой «эпизод». В жизни всякое бывает. Жизнь без дерьма, происходящего в ней, не жизнь. В этом я убедилась на собственном опыте. Жила в мыльном пузыре всеобщей опеки. И куда это меня привело? Не нужно ставить на человеке клеймо, если он не может справиться со скорбью или перебороть себя. Нужно признать это, бороться с этим. Вместе.
Я представляю, как мы с Дэном вместе орудуем метлами, сметая все тенета и паутины на нашем пути, которые мешают нам быть счастливыми. (М-м, фигуральными метлами, не заговоренными. Привет Саймону и Оливии!) Не самый романтичный образ идеального брака… Но именно такими я нас вижу!
Я вижу, что Дэн переваривает то, что я сказала. Ну, или пытается, по крайней мере. Наверное, это займет какое-то время.
– Может быть, ты и права, – кивает он. Но тут его лицо вновь напрягается: – Ты читала, что написала Джосс?
– Пока только пролистала, – признаюсь я, потупив взгляд.
Самый главный вопрос висит в воздухе между нами. Я знаю, Дэн сам так и не решится его задать. Делаю глубокий вдох, мысленно готовлю себя к любому ответу, каким бы он ни был:
– Ты думаешь, Джосс говорит правду?
– Не знаю, – говорит он отстраненно. В его глазах снова появляется та непроницаемая пелена, которая пугала меня в последние дни. – Ее слово против его слова. Все было так давно. Наверное, не стоит строить догадки.