ния, еще одной изоглоссной связью праславянского языка и культуры с культурой Центральной Европы. [...]
С Подунавьем и Паннонией связаны, видимо, очаг разведения древнего вида пшеницы — по́лбы Triticum spelta и такие ее названия, как лат. spelta, puls/pultis ‘каша из по́лбы’, русск. по́лба. Позволительно в связи с этим высказать наблюдение, что общего термина ‘пшеница’ у индоевропейцев первоначально не было, а постулируемое в этой функции и.-е. *pūr-[48], судя по упорно повторяющемуся значению ‘полба’ у продолжений праслав. *руrъ, *руrо в разных славянских языках, было тоже вначале одним из специальных названий Triticum spelta ‘невымолачиваемая пшеница, полба’ и этимологизировать его можно в связи с и.-е. *pūr- ‘огонь’. Это объясняется дополнительным просушиванием на огне, которому подвергалась именно невымолачиваемая пшеница-полба. Перенос и.-е. на другие сорта пшениц вторичен. Относительно поздними оказываются и другие случаи с общим значением ‘пшеница’, как например слав. *рьšenica (: *рьхаti), прозрачно противопоставленная, видимо, пшенице невымолачиваемой, хотя смысл этого противопоставления нами уже забыт. [...]
Перечень трудных вопросов может быть продолжен. Например, как быть лингвисту, скажем, уверовавшему в позднюю “явленность” славян миру, с приводившимися нами выше важными славянскими земледельческими терминами круга *pъlba (полба), не известными балтам (о позднем заимствовании названия плуга из соседних славянских языков в балтийские здесь речь не идет) и связанными с Центральной Европой? [...]
Не покидая тему земледелия, вспомним о приметах его древней центральноевропейской ориентации у славян, куда относится культурная и терминологическая инновация, связанная с введением плуга (слав. *рlugъ с его вероятным также заимствованием германцами, при отсутствии соответствия в балтийском), далее — особое славянское название древнего невымолачиваемого сорта пшеницы Triticum spelta — *pъlba, полба, связанное с латинским названием каши из полбы puls/pultis, а также латинским spelta ‘полба’, предположительно из паннонского (Трубачев, 2006). »
Знакомство с исследованием оставляет странное впечатление. Единственное, в чём можно согласиться с академиком — это в том, что русское название “полба” совершенно не исследовано. Тогда как попытка делать какие-либо выводы на том основании, что полба это Triticum spelta, то есть сельскохозяйственная культура, принципиально отличающаяся от полбы происхождением (Blatter at al., 2004) и ареалом возделывания, заранее обречена на неудачу. К тому же, некоторые аргументы можно было бы принять за шуточные, если бы они не подавались с полной серьёзностью. Очень уж они противоречат общедоступным сведениям.
Иначе и не оценить слова: “смысл этого противопоставления нами уже забыт” — о противопоставлении пшеницы обычной, пшенице невымолачиваемой. Надо полагать, что слова Олега Николаевича относятся только к ним, к филологам. Потому как объяснений этого смысла более чем достаточно. Начиная от древнеегипетских комиксов, до современных описаний мукомольного производства. Весь смысл в том, что зерно плёнчатой пшеницы перед помолом нуждается в очистке от шелухи. Когда-то его для этого толкли (рис. 31), сейчас используют шелушильное оборудование (Чугунова и Крюкова, 2015).
Рис. 31. Хлеб из полбы. От шелушения зерна до печи. Фреска из гробницы визиря Рехмира, Фиванский некрополь, 1504—1425 годы до н.э.
Не менее странным кажется желание “этимологизировать” индоевропейский корень *pūr-, означающий пшеницу, индоевропейским *pūr- ‘огонь’. Объясняя это “дополнительным просушиванием на огне, которому подвергалась именно невымолачиваемая пшеница-полба”.
Да, существовала такая, известная этнографам, практика, когда пучки колосьев обжигались на огне. Только связано это было не с просушиванием, а именно для упрощения такой трудоёмкой операции, как обмолот:
Обратимся к молотьбе. Здесь та же картина. Древнейшие приемы молотьбы выражены в обжигании колосьев на огне (Потапов, 1936).
К тому же, дополнительное просушивание на огне в условиях влажного климата и недостатка солнечных дней требуется не только для пшеницы-полбы, но и для пшеницы обычной, голозёрной. И для ячменя с рожью — тоже. Влажное зерно не способно храниться. Протапливаемые сооружения для сушки снопов — овины, в таких условиях совершенно необходимы. И совершенно не нужны там, где полба с пшеницей были введены в культуру.
Что же касается сходства индоевропейского корня названия пшеницы *pūr- с индоевропейским же огнём. Омонимы в разных языках — дело настолько обычное, что упоминались ещё Аристотелем:
Омо́нимами, (подобно-имянными) называются такіе предметы, которые имѣють только общее имя, но у которыхъ понятіе сущности, соотвѣтствующее имени, различно (пер. М. Н. Касторского, 1859)
Ὁμώνυμα λέγεται ὧν ὄνομα μόνον κοινόν, ὁ δὲ κατὰ τοὔνομα λόγος τῆς οὐσίας ἕτερος (Аристотель, 1859)
К примеру, пирити в сербском языке означает — дуть (Караџић, 1818). Его что, тоже того... Этимологизировать?
Именно такое предложение и сделал языковед-любитель, настоятель московской церкви святого Трифона, пытаясь истолковать церковно-славянское “пыро” как “мука” (Дьяченко, 1899).
Кстати, удивило, что “омонимы” у Аристотеля оказались “гомонимами”. Слово начинается с грубого придыхания, так же как Гомер в оригинале — Ὅμηρος.
Но больше всего, конечно, удивило заявление Олега Николаевича о том, что “при всей скудности (и даже отсутствии) данных по истории слова, очевидно, продолжает еще праслав. диал. *ръlbа”. Очень серьёзное заявление. Данных нет, но ... всё ведь очевидно.
Всё-таки “очевидно” должно выглядеть несколько иначе, чем одна лишь уверенность в этом учёного-академика. Очевидно, что полба в ныне мёртвом коптском языке носила название “боте” (bote), продолжая древнеегипетское “бодет” (bdt), прописанное иероглифами (Фляксбергер, 1938). Очевидно, что упомянутый индоевропейский корень *pūr-, означающий пшеницу, очень щедро и разнообразно разбросало по землям и народам, оставив его следы во множестве неславянских и во всех славянских языках. От древнеболгарского “пыро”, до русского — “пырей”. И очевидно, что никаких следов *ръlb-ы нет ни в письменных источниках, ни в современных языках. Даже просто сочетаний букв “пълб” или “плб” не нашлось ни в одном слове из болгарского или сербского словарей.
К тому же, компетентные историки и лингвисты вполне профессионально исследовали все доступные древнерусские тексты. Так и не обнаружив в них упоминаний полбы, ранее первого упоминания во второй половине XV века.
Отрицательный результат — он ведь тоже результат.
Жаль, конечно. Скорее всего, Олегу Николаевичу Трубачёву было бы вполне по силам полноценно разобраться с названием, вместо того чтобы пытаться натянуть полбу на глобус паннонской теории. Впрочем, у выдающихся учёных и неудачи должны быть соответствующего масштаба — эпические.
Ещё раз стоит подчеркнуть. Это единственная на сегодняшний день, пусть и крайне неудачная, попытка профессионального исторического исследования названия “полба”. И уже только поэтому заслуживает упоминания.
Несмотря на приложенные усилия, название “полба” так и не удалось увязать со славянской древностью.
Результат вас может удивить
Это какой-то позор.
Напоследок о том, что “вопрос о полбе” не потерял своего значения и в нынешнюю, компьютерную эпоху.
Современный машинный перевод если и не ликвидировал языковой барьер полностью, то, по крайней мере, очень сильно его снизил. Тем не менее, если в иноязычных текстах присутствуют названия плёнчатых пшениц, то перевод названия на русский язык в отношении полбы, скорее всего, будет отличаться от реальности:
Sult id est spelta, Abohanifa.) Spelta in Persia dicitur benge, et expositio eius est hordeum gari (Serapion, 1550)
Сульт, то есть полба, Абоханифа.) Полба в Персии называется бэнге, и ее значение — ячмень гари. (Google Translate)
Причина — неоднократно упомянутая здесь путаница в словарях и текстах разного назначения. Поскольку для создания статистических таблиц замен программы-переводчика или же для настройки-обучения переводчика на основе нейросети, требуются наборы этих самых текстов.
Так поиски информации о полбе привели на онлайн-сервис конторы НП НКРЯ. За этой, не слишком благозвучной аббревиатурой скрывается малопонятная организационная структура с претензионным названием — Некоммерческое партнерство по содействию развитию науки и образования “Национальный корпус русского языка”:
Национальный корпус русского языка — представительная коллекция текстов на русском языке общим объемом более 2 млрд слов, оснащенная лингвистической разметкой и инструментами поиска[49]
Информационный блок Сервиса[50], больше похожий на рекламный, пообещал ответ на основной вопрос: “В НКРЯ можно: найти самое раннее употребление слова”. Да и “точные числовые данные о том, как часто встречается определенное слово”, для текстов советского периода были бы совсем не лишними.
Реклама, как обычно, ничего не гарантирует. Пользователь НКРЯ, заранее не озаботившийся знаниями о ранних датах употребления слова “полба” (см. Словарь русского языка XI—XVII вв., 1990), рискует быть надёжно дезинформирован заявлениями о представительности и академической поддержке. Первые сведения в корпусе о полбе относятся к 1627 году, то есть к тому времени, когда название становится весьма заметным в деловой переписке.