— Извини, как могло получиться пять на пять, когда ты играл один?
— Взгляни! — Фемлинг показал на свою обувь. — Отчего, ты думаешь, она у меня разного цвета? У меня левая обувка — одна команда, а правая — другая. Вот и получилось пять на пять.
— Ты такой же хитроумный, как фрёкен Франссон, — похвалил смотрителя Урвар.
— На сегодня, пожалуй, хватит соревнований, — заявил смотритель маяка. — Может, посидим у телевизора вечерком? Кажется, будет хорошая программа.
— У телевизора? — удивился Урвар. — Я не видел телевизора у тебя в комнате. Между прочим, у тебя нет нигде электропроводки. Ты просто шутишь?
— Дождись вечера, сам увидишь, — загадочно ответил смотритель маяка.
После ужина Фемлинг взял с круглого стола большое круглое зеркало и поставил его на середину пола.
— Увидишь что-нибудь, если сядешь за мной? — спросил он.
— Я не собираюсь смотреться в зеркало, мне и без того известно, как я выгляжу.
— Да мы не будем любоваться на себя в зеркале, — ответил смотритель. — Я говорил тебе, что мы будем смотреть телепередачу. Поскольку я буду выступать, то должен буду сидеть впереди тебя. Спрашиваю тебя, ты видишь что-нибудь?
— Вижу… — пробормотал дядюшка Урвар, ничего не понимая.
— Прекрасно, тогда я включаю. «Дорогая публика, — произнёс он совсем другим голосом. — Начинается вечерняя программа. Первым для нас споёт смотритель маяка Фемлинг».
И он запел так громко, что слышно было даже на башне.
— «А сейчас Фемлинг расскажет нам забавные истории».
Он начал говорить и сам громко смеялся над своим рассказами. Потом он играл на трубе, снова пел, ходил на руках, а под конец поставил «телевизор» на прежнее место.
— Ну как, понравилась тебе телепередача? — спросил смотритель. — Чему ты удивляешься? — добавил он, когда Урвар ничего не ответил. — В телевизоре мы смотрим на разные лица. Я смотрел на своё собственное. А моя передача ничуть не хуже других.
На следующий день дядюшка Урвар спросил за завтраком:
— Ты когда-нибудь приплываешь на континент, общаешься с жителями?
— Поеду на Рождество, — ответил Фемлинг. — Я был в городе месяц назад, когда отмечал день дня рождения.
— День дня рождения? Что это такое? — удивился дядюшка Урвар.
— Ясное дело, день имени и день рождения, — ответил Фемлинг. — В этот день я родился, и в этот же день мне дали имя, поэтому я его так и называю. Следующий раз я буду в городе за две недели до Рождества.
— Значит, ещё не скоро! — воскликнул Урвар. — Через несколько месяцев!
— Знаю, — спокойно ответил Фемлинг. — Но до тех пор никакой лёд не выдержит, а моя лодка слишком мала для большого моря. Хотя я уже начал составлять список рождественских подарков.
— А кто будет дарить тебе подарки?
— Я сам, — был ответ.
Дядюшка Урвар засмеялся:
— Зачем тогда делать список? Просто покупай, что тебе необходимо! Ведь будешь заранее знать, что лежит в подарочном пакете.
— Вовсе я не знаю. Ты понятия не имеешь, как я покупаю себе подарки.
— Тогда расскажи мне, — полюбопытствовал Урвар.
— Я захожу в магазин, закрываю глаза, показываю на полку и говорю: «Положи в пакет всё, что лежит вот на этой полке», — говорю даме за прилавком. — Поэтому-то я и не знаю, что окажется в пакете.
Дядюшка Урвар призадумался. Хотя смотритель маяка Фемлинг человек славный, он не может оставаться у него до самого Рождества. Ему надо попасть домой раньше.
Может, фрёкен Франссон опять ему поможет. И он тихонечко зашептал:
— Когда тебе совсем невмочь,
Никто не смог тебе помочь,
Ты бодрость духа не теряй,
Себе на помощь призывай
Соображалку.
— Что ты бормочешь? — спросил Фемлинг. — Давай спустимся вниз, на скалу. Сегодня почтовый день.
— Почтовый? — удивился Урвар. — Сюда прибудет в лодке почтальон? В самом деле?
— Неужто все люди на берегу такие же бестолковые, как ты? — пробормотал Фемлинг. — Как ты сам попал на мой остров? Тебя прибило волной. Если я правильно рассчитал, бутылки ко мне пригонит ветер как раз сегодня.
Но как они ни искали, ни одной бутылки не нашли.
Фемлинг сильно огорчился.
— А я так ждал письма! — вздохнул он.
— От кого?
— От меня самого, — был ответ, — не знаю никого, кто бы ещё мог написать.
— Если ты пишешь сам, то уже знаешь, что в письме написано.
— Ты всегда такой глупый? — Фемлинг покачал головой. — Ты не помнишь, ведь я уже говорил, как я покупаю подарки. Я делаю это с закрытыми глазами. Поэтому я не знаю, что пишу.
— А когда ты пишешь письма себе самому? — поинтересовался дядюшка Урвар.
— Когда ветер дует с моря на берег. Потом ветер переменится и погонит бутылку назад.
Дядюшке Урвару пришла в голову идея — помогло заклинание фрёкен Франссон.
— Скажи мне, когда ветер подует на берег. Долго ждать?
— Завтра ветер подует назад, это чувствует мой большой палец левой ноги. Поэтому мне придётся поторопиться послать себе письмо.
— Я хочу уехать, я соскучился по дому, — заявил дядюшка Урвар.
— Жаль, — сказал смотритель. — Мне нравится твоя вкусная колбаска.
— Если ты поможешь мне спустить мой фургончик на воду, то получишь большую упаковку колбаски, — пообещал дядюшка Урвар.
Смотритель оказался прав. На следующее утро ветер подул в обратную сторону. Фемлинг быстро побросал все бутылки в море, а дядюшка Урвар покинул маяк. Они снесли фургон вниз и поставили на воду, и Фемлинг получил упаковку обещанной колбаски.
Теперь в фургончике не было тесно, оставалась всего одна упаковка. Ветер дул сильный, и Урвар надеялся, что скоро приплывёт домой.
— Посылай мне иногда письма в бутылках, — попросил смотритель и заморгал по очереди то одним, то другим глазом.
Дядюшка Урвар не сумел ответить, потому что порывы ветра заглушали слова. Ветер отогнал ларёк от скалистого берега, и вскоре маяк исчез из виду.
Дядюшка Урвар остался совсем один в огромном бушующем море.
— Наконец-то я на пути к дому, — радостно сказал он. — Теперь-то я по-настоящему доволен.
Но это было вовсе не так. Ветер усиливался, и волны поднимались всё выше, фургончик качался всё сильнее, а дядюшка Урвар становился от страха всё бледнее.
— Правда, меня немного укачивает, — стонал он, вытирая пот со лба. — Скорее бы приплыть домой.
Но его окружала одна лишь вода.
— Ах, как жаль, что у меня нет парусной лодки! — сокрушался он. — Я бы давно был дома! Лодка фрёкен Франссон сгодилась бы, только не фургончик. А может, всё-таки подойдёт? Попробую-ка я ещё разок:
Когда тебе совсем невмочь,
Никто не смог тебе помочь,
Ты бодрость духа не теряй,
Себе на помощь призывай
Соображалку.
Чтобы слышать себя самого, ему приходилось кричать. Он хмурил брови и бубнил.
— До чего же я был глуп! — закричал он вдруг. — Ведь я вполне мог плыть в фургончике. У меня всё время при себе был парус.
Дядюшка Урвар снял с себя большой белый передник, который закрывал его живот. Но куда бы он приспособил этот парус? Для этого нужна мачта.
Он снова призадумался и тут обратил внимание на высокий стул с тремя ножками. На этом стуле он сидел, когда продавал колбаску.
— Сейчас он мне ни к чему, — сказал он сам себе, — мне всё равно придётся стоять до конца отпуска.
Урвар схватил стул и оторвал одну ножку, потом привязал к ней передник и воткнул ножку в дырку на крыше. Ветер наполнил воздухом парус-передник, превратил фургончик в отличную парусную лодку и погнал её по волнам.
— Вот так-то, если хочешь, чтобы у тебя что-нибудь получилось, надо стать смекалистым.
Лодка понеслась быстро, и вскоре на горизонте Урвар увидел землю. Берег всё приближался. Порывы ветра трепали передник. Вот огромная волна с шумом завыла: у-у-у-у-у!..
Не успел дядюшка Урвар опомниться, как ларёк вышвырнуло на берег.
9
Дядюшка Урвар ударился головой о стену, и на лбу у него выскочила здоровенная шишка. Руки устали держать ножку стула с передником. Ноги устали от долгого стояния. К тому же дядюшка Урвар сильно проголодался, ведь руки у него были заняты и он не мог открыть оставшуюся упаковку колбаски.
Но обо всём этом он вскоре позабыл, он был счастлив оказаться на берегу.
— Ура! — крикнул Урвар, открывая дверь фургончика. — Теперь я стану добрым и никогда не буду жаловаться. Попытаюсь помогать всем, кому плохо, не умеющим быть хитроумным, как я.
Недалеко от берега стояло несколько домов, и оттуда доносились музыка и смех.
— Видно, у них в городе праздник, — сказал дядюшка Урвар, усаживаясь на берегу. — Отдохну, пожалуй, немного и пойду дальше. Приятно видеть весёлых людей.
Но где-то рядом послышалось что-то совсем невеселое.
Дядюшка замер. Похоже, что кто-то плачет. Урвар встал и огляделся. Позади кочки он заметил синий берет.
Дядюшка Урвар осторожно прокрался к нему и увидел высокого человека в берете с растрёпанной русой бородой.
— Привет! — крикнул ему Урвар. — Отчего плачет такой большой, сильный человек?
— Кхе, кхе, портмонихен! — прокряхтел он.
Урвар ничего не понял и спросил снова:
— Всё это интересно, но объясни поподробнее. Быть может, я сумею тебе помочь, ведь не буду хвастать, но я весьма хитроумный.
— Викке Бохему ты не сможешь помочь, — ответил бородач. — Я — художник, пишу картины. Тоже не хочу хвастаться, но люди говорят, что я очень талантливый. Многие из этого города заказывают мне картины.
— А ты после этого ещё вздумал плакать, — упрекнул его дядюшка Урвар.
— Да ты не всё знаешь, — сказал Викке Бохем. — Все хотят, чтобы я писал берег, море и солнце.
— Конечно, это очень красиво. А почему же ты не хочешь писать такие картины?
— Я не могу писать берег и солнце, — всхлипнув, сказал Викке Бохем. — Подумай сам! Взгляни на мою палитру. У меня нет краски нужного цвета. Нет жёлтой краски. Я могу изобразить море, но солнце и берег должны быть жёлтыми.