Но удивило его вовсе не море. Море он сто раз видел. Гуси приближались к большому городу. Дело шло к вечеру, они летели на запад, а солнце, как известно, там и садится, на западе. И на фоне светлого заката красовался черный ломкий силуэт большого города с церквами, башнями и высокими домами. В таком освещении город казался не менее роскошным, чем тот, что он видел пасхальной ночью.
Но вблизи оказалось, что город и похож и не похож на тот, возникший из моря. Разница была такой же, как если бы кто-то вырядился в бархат, пурпур и надел все свои украшения, а на другой день явился в лохмотьях. Тот же человек, а узнать трудно.
Когда-то, наверное, и этот город был таким же, как Винета. Он тоже был окружен стеной с порталами и башенками. Но в городе, которому милостивая судьба позволила остаться на земле и жить, как все другие города, башенки стояли без крыш, в порталах не было ворот, не было ни стражников, ни рыцарей. Вся роскошь, весь блеск, все богатство исчезли, растаяли, остались только серые оголенные руины.
Пролетая уже над самим городом, мальчик заметил, что застроен он в основном маленькими скромными домишками. Кое-где остались старые высокие здания и церкви, но только как напоминание о давно ушедшем времени. Грубо оштукатуренные, украшения на фасадах если когда-то и существовали, давно исчезли – ни скульптур в нишах, ни мраморных инкрустаций. У многих даже крыш нет, черно зияют пустые глазницы выбитых окон, своды обвалились, на разбитом каменном полу пробивается трава, стены заросли плющом. Но теперь-то мальчик знал, как все это выглядело когда-то: золотой крест, златокованый алтарь, барельефы и фрески на стенах, священники в золотых сутанах.
Он смотрел на пустые улицы и представлял, какая жизнь кипела здесь раньше. Как толпились у купеческих прилавков богато одетые, добродушные горожане, как работали искусные ремесленники.
И настолько Тумметот был одержим видением города-призрака, что даже не заметил, что и этот живой город примечателен и красив. Он не заметил на окраинах прелестные хижины с черными стенами и белыми углами, с красной геранью за чисто вымытыми окнами, не заметил красивые сады и аллеи, не оценил красоту величественных, опутанных плетьми плюща руин. Он не заметил вообще ничего хорошего в этом городе. Потому что перед внутренним его взором по-прежнему стоял город-призрак невиданной, неземной красоты.
Гуси сделали два больших круга, чтобы дать Тумметоту возможность рассмотреть все как следует, и сели на полу одной из разрушенных церквей. Здесь, как решила Акка, они проведут эту ночь.
Гуси уже встали в позу поудобнее, потоптались немного для равновесия и уже изготовились сунуть голову под крыло и спать. А Тумметоту не спалось. Он смотрел через пролом в своде церкви на бледно-розовое вечернее небо и думал, что уже, наверное, хватит сокрушаться о своем промахе. Конечно, он мог бы освободить этот роскошный город от проклятия. Не вышло – значит, не вышло. Его вины нет. Он сделал все что мог.
После того, что мальчик увидел сегодня, в голову закралась мысль: а может, оно и к лучшему? Если бы Винета не была наказана за тщеславие, а осталась стоять на суше, как и все остальные города, она бы наверняка не уцелела. Ничто не может противиться времени и войнам. И теперь в ней вместо совершенной, ухоженной красоты и роскоши тоже царило бы запустение, как и здесь. Ни украшенных фасадов, ни гуляющих толп, ни купцов, ни ремесленников.
Все к лучшему, решил мальчик. В пучине моря город может сохранить все свое неувядающее великолепие.
Жалко горожан, но им же лучше. Теперь ему казалось, что, если бы он не отбросил ногой древнюю монетку, если бы купил что-нибудь у этих торговцев, если бы он дал этому прекрасному городу вторую, земную жизнь, он совершил бы непоправимую ошибку.
И сам для себя постановил: про Винету больше не думать.
И ведь многие молодые люди на его месте тоже захотели бы спасти город. Но когда человек стареет, он учится довольствоваться малым. И, конечно, этот город Висбю приносит горожанам куда больше счастья, чем великая, утопающая в роскоши Винета на дне моря.
XV. Смоландская легенда
Вторник, 12 апреля
Гуси без затруднений перелетели широкий пролив между Готландом и материком и приземлились в уезде Чюст. Чюст – довольно примечательное место. Оно никак не может решить, считаться ему морем или сушей. Фьорды глубоко врезались в землю и разделили ее на острова и полуострова. Море оказалось таким настойчивым, что устоять против него могли только горы и пригорки. А вся низина – затоплена водой.
К вечеру стая наконец добралась до гряды пологих холмов между полыхающими закатными красками фьордами. Гуси летели в глубь континента, и маленькие домики на островах постепенно сменялись домами побольше. Чем дальше они летели, тем больше и лучше становились жилища. Появились настоящие усадьбы. Вдоль фьордов высажены рощи, ограждающие от морских ветров пахотные наделы. Почти на всех холмах растут деревья. Мальчик невольно вспомнил Блекинге. Здесь тоже море и суша встречаются спокойно и приветливо, как старые добрые друзья, и хотят показать друг другу все лучшее, что у них есть.
Они выбрали голый, без растительности холм в длинном фьорде, где всегда ночевали гуси. Он, кстати, так и назывался: Госфьерден, Гусиный фьорд. С первого взгляда стало понятно, какие большие успехи сделала весна, пока они были на островах. Листья, правда, еще не распустились, но землю уже покрывал пестрый ковер фиалок, синих и белых подснежников и гусиного лука. Зрелище было трогательное и красивое, но гуси скорее испугались, чем обрадовались.
– Мы слишком долго прохлаждались на юге, – сказала Акка. – Весна в разгаре. Долго отдыхать нет времени. Завтра же летим на север.
Значит, я не увижу Смоланд, подумал мальчик. Нельзя сказать, чтобы это известие его обрадовало. Он слышал очень много рассказов про эти места, и ему хотелось посмотреть все своими глазами.
Прошлым летом, когда мальчик пас гусей недалеко от сахарного завода Юрдберга, он познакомился с двумя бедными детишками родом из Смоланда. Они тоже пасли гусей. А в свободное время дразнили его рассказами про свой несравненный Смоланд.
Впрочем… нельзя сказать, чтобы Оса его дразнила. Она была слишком умна для этого. А вот ее братец, малыш Мате, тот не успокаивался.
– А слышал ли ты, гусиный пастух Нильс, – говорил он многозначительно, – слышал ли ты, откуда появились Сконе и Смоланд? – И тут же начинал рассказывать старинные народные байки. – А вот как. Давно это было, очень давно… когда наш Создатель только-только сотворял землю. Работал на совесть, день и ночь. А тут святой Пер мимо проходил. Посмотрел, как Господь работает, и спрашивает: а что, тяжелая это работа? Не такая уж и легкая, ответил Господь. Постоял-постоял святой Пер, посмотрел – что тут трудного? Одна провинция появляется, потом другая. Завидно стало, захотелось самому попробовать.
«А ты не устал, Создатель? – спрашивает. – Отдохнул бы немного, а я за тебя поработаю».
Но Господь сказал: «Я не уверен, что ты так уж силен в этом деле».
Разозлился святой Пер. Запросто, говорит, могу слепить страны и земли не хуже тебя.
И так случилось, что Господь как раз в это время создавал Смоланд. Еще не все было готово, но выходила у него неописуемо красивая и плодородная земля. И Господь, добрая душа, пожалел святого Пера. Ладно, думает, я уже почти все доделал, тут трудно что-то испортить. И говорит он святому Перу: давай, мол, проверим, кто из нас лучше по этой части. Но ты все-таки начинающий, поэтому вот тебе почти готовая провинция. Досотворяй ее, а я пока займусь чем-нибудь другим.
Святой Пер согласился, и, долго ли, коротко ли, приступили они к работе.
Господь освободил святому Перу местечко и передвинулся поюжнее. Быстренько сделал Сконе, вернулся и спрашивает святого Пера: как, мол, дела?
«Давно закончил», – потер руки святой Пер, и видно было, как он доволен своей работой.
Но сначала пошли они поглядеть на только что сотворенную Господом провинцию Сконе. Что тут сказать? Красивая, плодородная земля, ровная, удобная для вспашки, и даже намека нет на какие-то горы. Видно было – постарался Господь, чтобы люди жили удобно и сытно.
«Хороша земля, ничего не скажешь, – сказал святой Пер, – но и моя не хуже. А может, и лучше».
«Пошли посмотрим», – улыбнулся Создатель.
А на севере и востоке Смоланда уже все было готово, он уже все сотворил, так что святому Перу осталось доделать только юго-запад. Он и доделал.
Господь посмотрел и ужаснулся.
«Что ты насотворял, Пер?!» – воскликнул он.
Святой Пер исходил из убеждения, что ничего нет лучше тепла. Притащил неимоверное количество скал и камней и слепил горы – чем ближе к солнцу, тем лучше, решил он. А по горам размазал плодородную землю – пусть себе сеют и жнут, тут так близко к солнцу, что у них все созреет быстрее, чем на равнине.
И надо же тому случиться: пока Господь показывал святому Перу Сконе, один за другим прошли сильные дожди, и всю почву смыло в море. Когда они вернулись, повсюду торчали голые, мертвые скалы, на которых в лучшем случае могли зацепиться пара-тройка елей, вереск да мох с лишайником. Зато воды было много. Вода заполнила все ущелья, все промежутки между горами, повсюду виднелись озера, речушки, ручьи. Не говоря уже о торфяниках и болотах. И самое обидное, что при таком избытке воды в ущельях в других местах ее вовсе не было. Поля стояли сухие. Только дунет ветер, и к небесам поднимаются облака песка и пыли.
«О чем ты думал, создавая такое безобразие?» – спросил Создатель.
«Я хотел, чтобы в Смоланде было тепло, и поднял землю поближе к солнцу», – оправдался святой Пер.
«Тепла, может, и больше, но больше и ночных холодов, – покачал головой Господь. – Холод, как и тепло, приходит с неба. Боюсь, даже то немногое, что сможет здесь вырасти, погибнет от морозов».
Об этом святой Пер не подумал.
«Что ж, пусть это будет бедная, скованная морозами страна», – подвел итог Создатель…