– Серебряные монеты, – сказал он убежденно. – Что же еще?
Это было куда интереснее, чем они ожидали. Вороны выпучили глаза от нетерпения.
Вам, должно быть, это покажется странным, но вороны ничего на свете так не любят, как серебряные монеты. При виде серебряных монет они теряют достоинство.
– Слышите, как гремят? – Лис для убедительности еще раз покатал горшок. – Новенькие, должно быть. Только ума не приложу, как до них добраться. Невозможно…
– Невозможно… невозможно… – приуныли вороны.
А лис в задумчивости потер голову о левую лапу. Ему пришла в голову мысль. Может быть, туповатые вороны помогут ему добраться до его главного обидчика? До мальчишки-недоростка?
– Вообще-то, не так уж и невозможно… Я, во всяком случае, знаю, кто бы мог вам помочь.
– Говори! Говори! – загалдели вороны. Они настолько увлеклись, что одна за другой, забыв про опасность, слетели в яму.
– Скажу, – пообещал лис, – но только на моих условиях.
И рассказал воронам про Тумметота. Если им удастся доставить гнома на пустырь, тот наверняка откроет горшок. Но в качестве вознаграждения за совет он, лис, требует: как только вороны доберутся до своих монеток, мальчишку отдадут ему.
Вороны с легкостью согласились – им вовсе не нужен был этот не то человек, не то гном. Гораздо труднее было разузнать, где находится стая Акки с Кебнекайсе. Там и Тумметот. Где еще ему быть?
Винд-Иле со свитой из пятидесяти ворон поднялись в воздух.
– Скоро вернусь! – каркнул он.
Но шел день за днем, а об экспедиции не было ни слуху ни духу.
Вороний пленник
Среда, 13 апреля
Перед долгим перелетом надо хорошо поесть. Холм в Гусином фьорде, где они ночевали, был очень невелик и совершенно гол. Ни травинки. Зато в воде можно было попировать вволю. Мальчугану пришлось хуже – потратил все утро и так и не сумел найти что-то съедобное.
Он был очень голоден, оттого и настроение было так себе. На небольшом мыске через залив он разглядел играющих среди ветвей белок. Может, у них осталось хоть что-то от зимних запасов?
Он попросил Белого перенести его туда, на мысок. Повезет – так удастся выпросить у белок пару орешков.
Большой белый гусь, ни секунды не медля, посадил его на спину и отвез на мыс. Но белки были так увлечены своими играми, что и внимания не обратили на мальчика. Докричаться до них не удалось.
Он двинулся дальше. Белый ждал его на берегу и вскоре потерял друга из виду.
Подснежники здесь были такие огромные, что доставали ему до подбородка. Тумметот заглядывал в поисках еды под каждый кустик. Вдруг кто-то схватил его за воротник и попытался поднять в воздух.
Мальчуган повернулся – ворона вцепилась клювом в его жилетку. Он попробовал вырваться, но куда там! Подлетела еще ворона, дернула его за чулок, и он упал навзничь.
Если бы он сразу закричал «Помогите!» или что-то в этом роде, Белый, конечно, сумел бы его отбить. Но Тумметот самонадеянно решил, что с двумя воронами как-нибудь справится. Брыкался, извивался, но воронам в конце концов удалось поднять его в воздух. Причем так грубо и неосторожно, что он треснулся головой о какой-то сук. В глазах потемнело, и мальчик потерял сознание.
В себя он пришел, когда вороны уже летели высоко над землей. Сначала и не сообразил, где он и что с ним. Посмотрел вниз – под ним расстилался огромный, сотканный из зеленой и коричневой шерсти ковер с крупным, неравномерным и прерывающимся узором.
Ковер был просто роскошный: толстый и мягкий. Но обходились с ним, судя по всему, не лучшим образом. Во многих местах разорван, а некоторые куски так просто выдраны. И куда подевались? Но самое странное, ковер этот зачем-то постелили на зеркальный пол: через продранные места поблескивало темное стекло.
Мальчик понемногу начал что-то соображать. Солнце уже поднялось над горизонтом, и зеркало под ковром отсвечивало золотом и кармином. Это было необыкновенно красиво, хотя Тумметот никак не мог сообразить, что это за ковер и с какой целью его здесь постелили.
И только когда вороны начали снижаться, он понял, что это никакой не ковер, а лес. Зеленые сосны и ели чередовались с бурыми лиственными деревьями, еще не успевшими одеться весенней листвой, а в прогалах поблескивали фьорды и маленькие озера.
Он вспомнил, как удивился, когда впервые поднялся в воздух. Сконская равнина показалась ему похожей на лоскутное одеяло. А это что за край, где земля выглядит как рваный ковер?
И как он сюда попал? Почему он не на спине у Белого? Почему его окружает стая серых противных ворон?
Память начала понемногу возвращаться. Белый, наверное, так и ждет его на берегу. А этот странный ковер конечно же не что иное, как Смоланд.
– Немедленно отнесите меня назад! – крикнул мальчик изо всех сил.
Почему-то он совсем не испугался. Решил, что вороны утащили его по дурости.
Но вороны не обращали ни малейшего внимания на его крики. Летели вперед и явно торопились. Вдруг один из них крикнул:
– Опасность!
Они круто нырнули в ельник, протиснулись между тесно растущими ветвями почти до самой земли и посадили мальчишку в такое место, что даже ястреб не разглядит. А ястребы славятся своим исключительно острым зрением.
Вокруг мальчика уселись не меньше пятидесяти ворон, и все обратили к нему свои крепкие клювы.
– Позвольте узнать, уважаемые вороны, с чего это вам пришло в голову меня похищать? – спросил Тумметот, стараясь быть вежливым.
Не успел он произнести эти слова, к нему подскочила большая ворона и прошипела:
– Заткнись! А то глаза выклюю!
Ему ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Вороны уставились на него, а он уставился на них. И чем больше смотрел, тем меньше они ему нравились. Пыльные перья, давно уже не видевшие ни воды, ни смазки, в углах клювов застряли остатки еды. Когти в засохшей глине.
Вороны очень отличались от всех птиц, которых он успел повидать. Невежливые, грубые, жадные. И нечистоплотные к тому же. Настоящие бродяги. Или, еще того чище, разбойники.
«Я попал к бандитам», – решил мальчик.
И в ту же секунду услышал в высоте знакомый клич:
– Где ты? Я тут. Где ты? Я тут.
Значит, Акка и другие гуси полетели его искать. Но не успел он ответить на призывный клич, самая большая ворона – скорее всего, она и была главарем – подпрыгнула к нему и угрожающе прошипела:
– Подумай о своих глазах!
Мальчугану ничего не оставалось, как смолчать.
Гуси наверняка даже догадаться не могли, что он так близко. Они, скорее всего, случайно пролетели над этой рощей. Он еще пару раз услышал их крики: «Где ты? Я тут», и все стихло. Его друзья полетели дальше.
Ну что ж, бывший Нильс Хольгерссон. Придется выпутываться самому. Настало время показать, чему ты научился за эти недели наедине с дикой природой.
Вороны посовещались и решили лететь дальше. Они собрались нести его таким же варварским способом: одна ухватила за воротник, вторая – за чулок.
– Что ж вы, вороны, такие хилые? – насмешливо спросил мальчик. – Неужели никто не может нести меня на спине? Вы меня чуть пополам не разорвали. Обещаю, что не спрыгну.
– Не думаешь ли ты, что мы обеспокоены твоими удобствами? – презрительно спросил вожак.
Но тут выступил вперед ворон, большой, взъерошенный и неуклюжий:
– Для нас же лучше, Винд-Иле, если мы доставим мальчишку целиком, а не в виде двух половинок. Я попытаюсь донести его на спине.
– Ну что ж, Фумле-Друмле, если ты такой могучий, я не против, – насмешливо сказал Винд-Иле. – Только не потеряй по пути.
Маленькая победа одержана.
Похищен воронами – велика штука! Стоит ли огорчаться? С этими тупицами разберусь как-нибудь.
Вороны держали курс на юго-запад. Утро выдалось замечательное: тихое и солнечное, птицы гомонили в лесу, соревновались, чья песенка лучше.
На дереве сидел не кто иной, как черный дрозд собственной персоной. Опустил крылья, горло надулось, и он повторял раз за разом:
– Как ты прекрасна! Как ты прекрасна! Как ты прекрасна!
Потом делал паузу, вертел головой, словно пытался найти кого-то еще прекрасней, и, хотя никого поблизости не было, решительно добавлял:
– Никто так не прекрасен! Никто так не прекрасен!
И все повторялось сначала.
Мальчик сложил руки рупором и крикнул:
– Это мы уже слышали! Это мы уже слышали!
– Это еще кто? – забеспокоился дрозд. – Это еще кто? Кто там насмехается над моей прекрасной песней?
– Это я, вороний пленник, насмехаюсь над твоей песней!
Вожак повернул голову:
– Помни про глаза, Тумметот!
«Помню, помню, – подумал мальчик. – Я тебя не боюсь».
Они летели в глубь страны. Повсюду виднелись леса и озера, но теперь, когда мальчик знал, что это леса и озера, на ковер было уже не так похоже.
На голой березовой ветке лесной голубь раздувал грудь, топорщил перья, выгибал шею и при этом ворковал, приседая на каждом слове:
– Ты, ты, ты, прекраснейшая во всем лесу, прекраснейшая в мире! Пр-р-р-р, пр-р-р-р… пр-р-рекраснейшая! Никого и нигде нет прекраснее тебя!
– Не верь ему! Не верь! – не смог удержаться мальчуган.
– Кто там обвиняет меня во лжи? Кто там возводит на меня напр-р-р-пр-праслину? – Голубь раздулся так, что вот-вот лопнет. – Пр-р-р-р!
– Это я, вороний пленник, обвиняю тебя во лжи!
Вожак в ярости обернулся, но Фумле-Друмле примирительно каркнул:
– Пусть! Пусть кричит! Нам на пользу. Пусть все знают, какой мы веселый и общительный народ.
Вожак с удивлением поглядел на Фумле-Друмле. Он, очевидно, не ожидал от него такой игры ума.
– Ладно, пусть развлекается.
Под ними разворачивались нескончаемые леса с серебряными подносами озер. Попадались и хутора, и приходы побольше, с церквами, а на опушках леса тут и там пристроились маленькие избушки. В одном месте мальчик увидел настоящую усадьбу – большой дом на опушке леса. Перед домом покачивалось лесное озеро. Кра