сные стены, фигурная крыша с двумя мезонинами, огромные старые клены вдоль аллеи, кусты крыжовника. На коньке крыши был укреплен флюгер, а на флюгере сидел скворец и пел так громко, что скворчиха, сидящая на яйцах в дупле груши, слышала каждую ноту.
– У нас четыре! У нас четыре ослепительных яйца! Четыре маленьких, ослепительных, обворожительных яйца! Наше уютное гнездышко полным-полно маленькими, ослепительными, обворожительными яйцами!
И как раз в тот момент, когда скворец в тысячный раз описывал, какие у них с супругой несравненные яйца, мальчик, сидя верхом на Фумле-Друмле, крикнул:
– Сорока унесет! Сорока унесет ваши яйца!
– Кто там хочет меня напугать? – Скворец беспокойно затрепетал крылышками.
– Это я, вороний пленник, хочу тебя напугать!
На этот раз стая и не подумала возражать. Наоборот, вороны хохотали от души над перепуганным скворцом, некоторые даже начали аплодировать крыльями.
Мальчика удивило вот что: они удалялись от моря, а озера становились все больше, все просторнее, на них находилось место для десятков островков, мысов и заводей. На одном из островов стоял красавец селезень и изо всех сил старался произвести впечатление на плавающую у самого берега уточку.
– Клянусь, я буду верен тебе всю жизнь! – с выражением крякал он, как артист в театре. – Я буду верен тебе всю оставшуюся жизнь!
– Его верности до конца лета не хватит! – крикнул мальчуган.
– Ты еще кто такой? Я никому не позволю сомневаться в моей верности!
– Я – вороний пленник! Вороний пленник сомневается в твоей верности!
Ближе к полудню вороны опустились на луг и тут же начали искать съестное. Никто даже и не подумал предложить что-то мальчику.
К вожаку подбежал Фумле-Друмле с веточкой шиповника в клюве:
– Посмотри-ка, Винд-Иле, какие красивые ягоды! Королевская еда, тебе в самый раз!
– Уж не думаешь ли ты, что я стану есть прошлогодний шиповник? – презрительно каркнул вожак.
– А я-то думал, обрадуешься… – Фумле-Друмле разочарованно отбросил веточку, и мальчик не упустил момента: в мгновение ока уплел все до одной красные кисло-сладкие ягоды и наелся до отвала.
После еды вороны затеяли разговор.
– Что ты такой молчаливый, Винд-Иле? Думаешь о чем-то?
– Нет… вспомнил кое-что. Жила здесь когда-то курица. Она очень любила свою хозяйку, прямо с ума по ней сходила, и решила ее порадовать. Снесла несколько яиц и спрятала под полом в хлеву. Вот, думает, порадуется хозяюшка цыпляткам. А хозяйка уже заволновалась – где ее любимая несушка? Туда, сюда – нигде ее нет. И как ты думаешь, Длинный Клюв, куда подевалась ее яйца?
– Могу догадаться, Винд-Иле, могу догадаться… Пока ты говорил, я вспомнил похожую историю. Помнишь ту здоровенную черную кошку в пасторской усадьбе? Она затаила злобу на хозяев, потому что они каждый раз топили ее котят. И единственный раз удалось ей спрятать выводок – ушла из дому и окотилась в стогу сена на выгоне. Так она радовалась котятам, так радовалась… я даже не знаю, кто больше радовался – она или я.
Вороны заговорили все сразу, перебивая друг друга.
– Подумаешь, подвиг – стащить яйца! Или слепых котят! Я как-то гнала зайчонка… почти взрослого зайца! Огромного! Он под куст – и я под куст! Он под другой – и я под другой! Он под третий – и я…
Ворона бы, наверное, долго перечисляла кусты, куда от нее прятался зайчонок, но еще одна разбойница не дала ей закончить рассказ:
– Это, конечно, забавно – подразнить кур и кошек, но, скажу я вам, с людьми будет потруднее. Мне вот как-то удалось стибрить серебряную ложечку…
Мальчик не выдержал. Проделки ворон показались ему мерзкими и недостойными.
– Слушайте-ка вы, вороны! – сказал он. – Постыдились бы! Я прожил с гусями три недели, и ничего, кроме хорошего, от них не видел. У вас, должно быть, вожак какой-то особенный негодяй, что позволяет вытворять такие пакости. Грабить, убивать, да еще исподтишка! Фу! Начинайте жить по-другому, пока не поздно. Люди уже устали от ваших проделок. Они вас просто возьмут и уничтожат. У них на это ума хватит. И все! И конец пришел воронью!
Винд-Иле так разозлился, что бросился к мальчику, за ним последовали и остальные с явным намерением разорвать Тумметота на куски. Но Фумле-Друмле грудью встал на его защиту:
– Вы что, с ума сошли? Что скажет Винд-Кара, когда узнает? Кто вам откроет горшок с монетами?
– Очень испугался! – буркнул Винд-Иле. Видно было, что угроза подействовала. Но последнее слово должно быть за ним. – Это ты у нас, Фумле-Друмле, тушуешься перед бабами!
Винд-Иле нехотя, в три подскока, развернулся и подался в сторону. За ним и другие оставили Тумметота в покое.
Настало время лететь дальше.
Смоланд оказался вовсе не такой уж бедной землей, как поначалу показалось. Повсюду, конечно, леса и цепи скалистых холмов, но по берегам озер и речек много тщательно вспаханных наделов. Правда, чем дальше от моря, тем меньше становилось деревень и отдельных хуторов.
В конце концов они прилетели в настоящую пустыню – здесь ничего не росло, кроме мха и редких кустов можжевельника.
Когда вороны наконец добрались до заросшего вереском пустыря, солнце уже клонилось к закату.
Винд-Иле выслал вперед гонца – сообщить Винд-Каре, что экспедиция увенчалась выдающимся успехом. И как только она об этом узнала, подняла в воздух несколько сотен ворон – надо же встретить героев с подобающей случаю торжественностью. Вороны подняли такой галдеж, что расслышать что-то стало совершенно невозможно. Улучив минутку, Фумле-Друмле повернул, насколько смог, к мальчику голову:
– Ты мне так понравился, так меня насмешил, что я хочу тебе помочь. Слушай внимательно: тебе сейчас прикажут сделать одно дело. Может, тебе оно и не покажется трудным. Но не торопись, если жизнь тебе дорога.
Фумле-Друмле с мальчиком опустился на дно песчаной ямы, и тут же подлетели остальные. Мальчик сделал вид, что устал и ничего не соображает. Лег и закрыл глаза. Вокруг оглушительно каркали и хлопали крыльями сотни ворон. От этого хлопанья даже ветер поднялся.
– Тумметот, – важно каркнул Винд-Иле, – вставай! Ты должен помочь нам с одним пустяковым делом. Я хочу сказать – для тебя пустяковым. Для тебя.
Мальчуган даже не пошевелился – притворился, что спит. Тогда Винд-Иле схватил его за рукав и подтащил к глиняному горшку, по виду очень старому.
– Вставай, Тумметот! – на этот раз с угрозой каркнул Винд-Иле. – Вставай и открывай горшок!
– Дай поспать! Я устал! Подожди до утра!
– Открывай горшок! – Винд-Иле сильно тряхнул мальчика.
Тумметот встал, подошел к горшку, потрогал крышку и опустил руки:
– Нет, не могу. Отдохну до утра, поднаберусь сил и открою.
Но отвязаться от Винд-Иле оказалось не так просто. Он подскочил и больно ущипнул мальчугана за ногу.
Ну, нет. Чтобы какая-то грязная ворона так с ним обращалась? Этого он не позволит.
Мальчик вырвался, отступил на шаг и вытащил из ножен свой маленький нож.
– Берегись, а то плохо будет! – крикнул он.
Но Винд-Иле настолько разозлился, что даже не обратил внимания на угрозу. Он бросился на мальчугана, и надо же такому случиться, что нож попал вожаку прямо в глаз. Взмахнув крыльями, он рухнул на землю замертво.
– Винд-Иле! Винд-Иле убит! Чужак убил нашего предводителя! – загалдели вороны. – Он выклевал ему глаз!
Поднялся страшный шум. Кто-то всхлипывал, другие призывали к мести. Вороны бросились на мальчика, но первым рядом оказался Фумле-Друмле. Он, как всегда, вел себя как деревенский дурачок – бестолково хлопал распростертыми крыльями и только мешал остальным.
Дело плохо, подумал мальчуган. От ворон не убежишь, и спрятаться негде. Похоже, его путешествие закончилось.
Но тут он вспомнил – горшок! Схватился за крышку и что есть силы дернул. Крышка подалась. Он бросил ее на землю, а сам запрыгнул в горшок. Там почти не было места – горшок оказался почти доверху забитым мелкими серебряными монетами.
Мальчик нагнулся и начал горстями выбрасывать монеты.
Что тут началось! Вороны тут же забыли и про Винд-Иле, и про пленника. Они лихорадочно хватали монеты, тут же снимались с места и летели в свои гнезда – прятать добычу, пока не отняли. Даже Винд-Кара не удержалась, схватила блестящую монетку и была такова.
Мальчик выкинул из горшка все монеты и выглянул наружу.
В яме осталась только одна ворона. Вернее, ворон. Вернее, самец вороны. Фумле-Друмле с белым пером в крыле. Тот самый здоровенный ворон, что принес его сюда.
– Ты оказал мне большую услугу, Тумметот, – сказал он спокойно, совершенно другим тоном, чем говорил раньше. – Ты, должно быть, сам не понимаешь, какую большую услугу мне оказал. И в благодарность я хочу спасти твою жизнь. Садись ко мне на спину, я отнесу тебя в укромное местечко. Переночуешь, а завтра я все устрою, чтобы ты смог вернуться к твоей стае.
Хижина
Четверг, 14 апреля
На следующее утро мальчик, к своему удивлению, проснулся в постели. В первую секунду ему показалось, что он дома: четыре стены, потолок. Вот-вот войдет мать с чашкой кофе. Поначалу решил, что все еще спит, но тут же вспомнил: Фумле-Друмле отнес его накануне в брошенную хижину у Вороньей Горки.
После вчерашнего болело все тело. Он потянулся и решил полежать еще немного. Все равно делать нечего, надо ждать Фумле-Друмле – тот обещал за ним прилететь.
Кровать занавешена марлевым пологом. Мальчик отодвинул полог. Надо же рассмотреть, куда его занесло. Бедная хижина. Очень низкая, бревенчатый сруб всего в четыре венца, дальше начинается двускатная крыша. Потолка нет. Очень тесно – казалось, избушка срублена для таких, как он. Но плита просто огромная, он никогда таких даже не видел. Рядом с плитой – дверь, очень узкая. Даже дверью не назовешь. А в противоположной стене низкое и широкое окно, разделенное на клеточки узкими деревянными рейками и с выбитой форточкой. Почти никакой мебели – скамейка вдоль стены и деревянный стол под окном. И все. Ну, кровать, где он спал. Пестрый шкафчик на стене.