– Туда, где нет ни горя, ни болезней!
– Возьмите нас с собой! Возьмите нас с собой!
– Не в этом году… Не в этом году…
Теперь под ними был город Хускварна, совсем недалеко от Йончёпинга. Город устроился в долине между невысоких, но довольно крутых гор. На одном из обрывов мальчик заметил небольшой водопад. Фабрики и мастерские лепились к горе, а чуть подальше, в предгорье, стояли дома рабочих с маленькими садиками.
В школе прозвенел колокольчик, и дети высыпали на школьный двор.
– Куда вы летите? Куда вы летите? – закричали они.
– Туда, где нет ни книг, ни домашних заданий!
– Возьмите нас с собой!
– Не в этом году! – привычно ответил мальчик.
Подумал и добавил:
– На следующий год – обязательно!
XIX. Большое утиное озеро
Селезень Ярро
На восточном берегу Веттерна стоит гора Омберг, к востоку от горы Омберг – болото, а еще восточнее – озеро Токерн. Вокруг озера простирается широкая, ровная степь.
Токерн – озеро довольно большое, хотя раньше было еще больше. В один прекрасный день люди решили, что озеро скрывает от них слишком много плодородной земли, и стали думать, как бы до этой земли добраться. Они попытались осушить озеро. Всю воду, как было задумано, выкачать не удалось, так что оно как прятало желанную землю, так и прячет. Единственное, чего добились, – озеро стало намного мельче. В самых глубоких местах глубина его не превышала теперь пары метров. Берега заилились, и даже в самом озере там и тут торчали из воды скользкие зыбкие холмики.
Изменения пришлись по вкусу разве что прибрежному тростнику. Тростнику нравится стоять по щиколотку или даже по колено в воде. Лучше места, чем низкие берега Токерна, ему не найти. Он тут высоченный и разросся так густо, что иной раз почти невозможно протолкнуться с лодкой. Получается, что все озеро окружено высоким желто-зеленым забором, и подойти к воде можно только там, где люди дали себе труд этот тростник вырубить.
А если не брать в расчет людей, для многой другой живности заросшее тростником озеро стало замечательным, привольным и безопасным убежищем. В протоках и затонах с зеленой стоячей водой полно мокриц, мальков, головастиков, комариных личинок, а в укромных заливчиках у берега легко спрятать яйца и вывести птенцов, не страшась ни врагов, ни голода.
И нечему удивляться: озеро Токерн стало настоящим птичьим раем! Птицы собираются здесь год за годом. Не все, конечно, но те, кто знает, какой роскошный стол и какое надежное убежище может предложить им это обмелевшее людскими стараниями озеро. Первыми явились утки-кряквы, здесь их и сейчас многие тысячи. Но не сказать, что именно кряквы владеют всем озером. Это не так; здесь есть место и для лебедей, и для чомг, и для лысух, и для куликов, и для уток-широконосок, и для многих, многих других.
Токерн, вне всяких сомнений, самое большое и самое шикарное птичье озеро во всей стране. Птицы наверняка счастливы, что у них есть такой замечательный курорт. Но люди думают по-другому. Мысль, что бесполезное, с их точки зрения, озеро скрывает так много ценной земли, из которой можно извлечь прибыль, застряла у них в головах, как заноза. Рано или поздно какие-нибудь умные головы придумают, как осушить Токерн, и птицам придется искать другое убежище.
Как раз в то время, когда Акка прилетела сюда со своей стаей, жил на Токерне селезень по имени Ярро. Совсем молодой. Он прожил только одно лето, одну осень и одну зиму, так что это была его первая в жизни весна. Он только что прилетел из Северной Африки, но по неопытности поторопился – Токерн еще был покрыт льдом. И как-то вечером, когда молодые кряквы развлекались, гоняясь друг за другом над озером, в кустах притаился охотник. Он разрядил свою двустволку, и несколько дробинок попали Ярро в грудь. Он сначала решил, что умирает, но, чтобы не достаться своему убийце, продолжал лететь. Когда силы его покинули, селезень уже пролетел довольно далеко и рухнул во дворе одного из хуторов на берегу Токерна.
Его почти сразу заметил молодой работник, решил, что селезень мертв, и поднял птицу. Но Ярро, которому уже ничего не хотелось, кроме как умереть в покое, собрал последние силы и ущипнул парнишку за палец.
Конечно, освободиться ему не удалось, но во всем есть хорошие стороны. Работник сообразил, что селезень жив, принес его в дом и показал хозяйке, молодой женщине с мягким, добрым лицом. Она погладила Ярро, вытерла кровь с покрытой пухом шейки.
«Какая красота! – подумала она, глядя на зеленую с металлическим отливом головку, узкий белый воротничок и краснокоричневые полосы на палевой спинке. – Обидно, если умрет…»
И она положила Ярро в корзинку, подстелила мягкое полотенце. Ярро все время пытался вырваться, но когда понял, что никто не собирается причинить ему зла, успокоился. Ему было удобно в мягкой корзине. Только сейчас он заметил, как устал от боли и потери крови. И когда хозяйка переставила корзинку поближе к очагу, чтобы раненый селезень не замерз, он уже спал крепким сном.
Через какое-то время Ярро проснулся – кто-то толкнул его в бок. Он открыл глаза и так перепугался, что едва не сошел с ума. Теперь ему точно конец. Потому что рядом с ним стоял и с любопытством его обнюхивал не кто иной, как сам Цезарь, большой длинношерстный пес. На озере он считался куда опаснее коршунов, орлов и даже людей.
Ярро хорошо помнил, как прошлым летом, когда он еще был птенцом, по озеру пронесся тревожный крик: «Цезарь! Цезарь!» Он тогда увидел огромную собаку в белых и рыжих пятнах, увидел ее оскаленную пасть, и ему показалось, что видит он саму смерть… После этого Ярро от всей своей утиной души надеялся, что ему никогда больше не придется испытать подобный ужас.
А сейчас он смотрел в глаза этому кошмарному зверю. Оказывается, он упал на том самом хуторе, где живет Цезарь. Значит, такова его судьба.
– Это еще кто такой? – проворчал пес. – Как ты сюда попал? Тебе место на озере!
Ярро собрал все свое мужество:
– Не сердись на меня, Цезарь. Я попал сюда не по своей воле. Меня подстрелили. Люди сами положили меня в эту корзинку.
– Вот оно что… сами положили… Значит, вылечить хотят. Глупо, на мой взгляд. Почему бы не съесть, раз уж ты к ним свалился чуть не в кастрюлю. Ну что ж… тогда нечего дрожать. Никто тебя не тронет. Мы не в тростниках на Токерне.
Пес отошел и улегся у пылающего камина. Ярро понял, что миновала еще одна смертельная опасность, и снова провалился в сон.
Когда он проснулся, перед ним стояли мисочка с кашей и блюдце с водой. Он, конечно, чувствовал себя неважно, но есть все равно хотелось. Хозяйка увидела, что раненый селезень начал есть, подошла и погладила его по спинке. Ярро наелся и опять уснул. Несколько дней подряд он только ел и спал.
Как-то утром – Ярро даже не знал, сколько дней прошло, – он почувствовал себя лучше и решил прогуляться по комнате. Но далеко не ушел – так ослабел, что повалился на пол. И тут явился Цезарь, открыл свою ужасную пасть и ухватил селезня зубами. Ярро, конечно, решил, что на этот раз ему точно конец. Но Цезарь отнес его на место и аккуратно положил в корзинку. После этого Ярро проникся к Цезарю таким доверием, что, когда пришло время для следующей прогулки, направился прямиком к Цезарю и улегся рядом. Так Ярро и Цезарь стали лучшими друзьями, и Ярро больше всего любил спать, улегшись между громадными передними лапами охотничьего пса.
Но еще больше селезень полюбил хозяйку. С ней он даже подобия страха не испытывал. Нежно терся головой о ее руку, когда она приносила еду. Он даже горестно вздыхал, если она выходила из дома, а когда возвращалась, приветствовал ее на своем утином языке.
Птицы не злопамятны. Ярро совершенно забыл, как он всю свою недолгую жизнь боялся людей и собак. Вполне разумные существа, и с ними можно договориться. Он даже размечтался – вот, окончательно поправлюсь, полечу на Токерн и расскажу всем: наши вечные враги не так уж опасны, и бояться их нечего.
К тому же он обратил внимание, что и у людей, и у Цезаря глаза спокойные и приветливые, в них приятно смотреть. Единственное существо, с кем Ярро не решался встретиться взглядом, была Клорина, домашняя кошка. Она ничего плохого ему не делала, но ей он почему-то не доверял. К тому же Клорина постоянно его дразнила, подсмеивалась над его доверием к людям.
– Ты думаешь, они с тобой так цацкаются, потому что ты им нравишься? – говорила она. – Подожди, наберешься жирку – и мигом свернут тебе шею. Уж я-то их знаю.
Как и у всех птиц, у Ярро была преданная и доверчивая душа, и он очень огорчился, услышав такие слова. Он даже представить не мог, как это может случиться: добрая и заботливая хозяйка подойдет и ни с того ни с сего свернет ему шею. Или ее крошечный сынишка, который часами сидел у его корзинки. Ярро был уверен, что оба они любят его не меньше, чем он их.
Птицы, в отличие от людей, по-другому рассуждать не умеют. Если они кого-то любят, то твердо уверены во взаимности.
Как-то раз Ярро устроился на своем любимом месте между лап Цезаря. Клорина забралась на каминную полку и начала нараспев:
– Хотелось бы узнать, Ярро, куда вы, кряквы, полетите на будущий год? Когда Токерн осушат и распашут?
– О чем ты, Клорина? – Ярро даже подпрыгнул от ужаса.
– Ох, извини… я все забываю, что ты не понимаешь человеческого языка, как я или Цезарь. А то бы знал… вчерашние гости только про это и говорили. Как они осушат Токерн и дно его будет плоским, как пол у нас дома. И куда же вы, кряквы, подадитесь?
Ярро разозлился.
– Ты еще вреднее лысух, – прошипел он, как змея. – Ты просто хочешь поссорить меня с людьми. Они ни за что не решатся на такое. Они же знают: Токерн – наша собственность. На что ты намекаешь? Что люди собираются сделать несчастными тысячи и тысячи перелетных птиц? Ты все это сама и придумала, чтобы меня напугать. Чтоб тебя разорвал Гор го, орел! Чтоб тебе хозяйка усы остригла!