ть таких летунов, как он, Нильс Хольгерссон?
Акка, словно прочитав его мысли, прибавила скорость. И как только лис скрылся из виду, она резко повернула стаю на юго-запад. Клин гусей развернулся широкой дугой, будто они опять собрались лететь в Эстерйотланд.
Значит, это все-таки был Смирре. Иначе Акка не поменяла бы курс так резко.
Ближе к вечеру гуси летели над старинным сёрмландским поместьем под названием Стура Юлё. Большая белая усадьба на берегу озера с холмистыми берегами и бесчисленными мысками. Озеро тоже называлось Стура Юлё, а вокруг простирался большой лиственный парк. Усадьба выглядела такой по-старинному уютной, что мальчик вздохнул. Как хорошо было бы переночевать в одном из этих домов, а не на болоте или на холодной льдине.
Но о таком даже мечтать не приходится. Гуси приземлились к северу от усадьбы на лужайке, почти целиком залитой талой водой, только несколько кочек тут и там. За все путешествие еще не было менее привлекательного места для ночлега.
Он не сразу слез со спины Белого. Потом все же решился. Прыгая с кочки на кочку, добрался до более или менее сухого участка и побежал к ближайшему домику.
И так случилось, что именно в этот вечер несколько человек собрались на хуторе одного из арендаторов. Они сидели у камина и обсуждали – сначала сегодняшнюю проповедь, потом какого-то Ульссона, потом разговор перешел на погоду и предстоящие весенние работы.
Когда все темы были исчерпаны, наступило молчание.
И тут старушка, мать арендатора, спросила, не хотят ли добрые люди послушать кое-что о привидениях.
Всем известно, что нигде нет столько привидений, как в Сёрмланде. Старая женщина за свою долгую жизнь насмотрелась их столько, что рассказов хватило бы до утра. Она рассказывала так достоверно и убедительно, что слушатели готовы были принять все ее рассказы за правду. Иногда она прерывала рассказ, замолкала и спрашивала что-нибудь вроде: «А что это там шуршит в углу?» – и все вздрагивали от страха, хотя никакого шуршания никто не слышал.
Она рассказывала истории, случившиеся в ближайших, всем известных поместьях. «А здесь, в Стура Юлё, никогда ничего такого не было?» – спросил кто-то.
– Ну, нельзя сказать, чтобы у нас все было так уж чисто… – задумчиво сказала старушка.
– Расскажи, бабушка! Расскажи! – дружно загалдели собравшиеся.
И она начала свой рассказ.
Когда-то к северу от Стура Юлё стоял замок на холме. Сейчас там уже нет ничего, один лес. А перед замком был красивый сад. Райский его называли. Райский сад.
И вот как-то приехал господин Карл, важный был господин, в те времена правил всем Сёрмландом. Приехал, значит, господин Карл, поел, само собой, вина выпил и вышел в сад. Долго стоял, смотрел на озеро, на лесистые берега и думал, что такой красоты, как в Сёрмланде, нигде на свете не найти.
Вот стоит он, стоит, наглядеться не может, как вдруг слышит – кто-то вздыхает за спиной. Оглянулся – старик крестьянин. Оперся на свою лопату и не шевелится.
– Это ты вздыхаешь? – спрашивает господин Карл. – О чем тебе вздыхать?
– Вздыхать мне вот о чем, – отвечает крестьянин. – Любой бы начал вздыхать, если бы копался в земле сутки напролет.
Господин Карл терпеть не мог, когда народ жалуется.
– А больше тебе не на что посетовать? – крикнул он. – Я бы на твоем месте был счастлив, если бы мне хоть всю жизнь пришлось работать на такой земле, как наш Сёрмланд.
– Ну что ж, ваша светлость, – будто бы ответил ему крестьянин. – Так тому и быть!
Давно это было… очень давно. Но поговаривают, что господин Карл так и не нашел успокоения в могиле. Каждую ночь приходит он в свой Райский сад и копает, копает… сейчас-то, конечно, нетуже ничего этого. Ни замка, ни Райского этого сада… хотя кто знает. Если пойти в тот лес темной ночью, может случиться, что и увидишь этот самый Райский сад…
Тут старушка прервала рассказ и уставилась в темный угол хижины.
– А что это шевелится там, в углу?
– Рассказывай, рассказывай, мама! – успокоила ее сноха. – Ничего особенного. Я еще вчера видела – мышиная норка. Полно было всяких дел, я и забыла законопатить. И что, кто-то и в самом деле видел этот Райский сад?
– Видели, видели… да что там говорить, мой родной отец и видел. Шел он как-то через лес летней ночью, и вдруг перед ним ограда, а за оградой – деревья. Он таких и не видывал никогда – и цветы и фрукты одновременно. Отец ничего понять не может – откуда здесь взялся такой сад? И вдруг открывается калитка, и навстречу ему выходит садовник. Настоящий садовник – с лопатой и в фартуке. И лицо знакомое. Отец и пошел бы за ним, если бы не вспомнил, где его видел. На портретах! Эти портреты чуть не в каждой усадьбе были. Челка, испанская бородка, эспаньолка называется, остренькая такая. Это же сам господин Карл!
Рассказ опять прервался. Полено в камине вдруг вспыхнуло ярким пламенем, затрещало, и на пол посыпались искры. Полутемная горница озарилась на секунду, и старушке показалось, что рядом с мышиной норой сидит гном и слушает ее рассказ. Увидев, что она на него смотрит, гном спрятался.
Сноха взяла веник и совок, собрала головешки и кинула обратно в очаг.
– А что было дальше, бабушка? – спросила она.
– Хватит на сегодня, – сказала старушка, и всем показалось, что голос у нее какой-то необычный.
Сноха заметила, что свекровь побледнела и руки дрожат.
– Хватит на сегодня. Мама устала, – решительно сказала она.
Мальчик послушал рассказ и пошел назад, к стае. Около двери в погреб нашел морковку – давно ничего такого вкусного не ел. К тому же отогрелся в теплой хижине.
Хорошо бы хоть время от времени подворачивалась такая удача. Очень уж не хотелось возвращаться в холодную лужу. Для гусей, может, в самый раз, но он все-таки не совсем гусь.
И тут ему пришла в голову мысль. Он залез на елку и сплел несколько веток. Получилось удобное и душистое, хоть и сырое, ложе.
Но заснул мальчик не сразу – лежал и думал о господине Карле, привидение которого бродит где-то здесь, в лесу.
Подумал, подумал – и уснул. И проспал бы до утра, если бы его не разбудил скрип ржавых петель.
Сон слетел мгновенно. Он протер глаза. Рядом с ним стояла высокая, в человеческий рост, стена, а через нее перевешивались согнувшиеся под грузом плодов ветки яблонь и груш. А некоторые яблони, как ни странно, еще цвели. Пухлые бело-розовые цветы источали тонкий аромат.
Поначалу мальчик решил, что все еще спит. Когда он забрался на елку, никаких фруктовых деревьев и в помине не было. Но тут же вспомнил рассказ старушки и сразу понял, что это за стена и что это за сад.
Самое странное – он не испугался. Мало того, ему до смерти захотелось попасть в этот Райский сад, как его называла старушка. Здесь, в этом вороньем гнезде, которое он соорудил, может, и теплее, чем в гусиной луже, но все равно холодно и мокро. А там, в саду, наверняка светло и тепло. Он представил, как фрукты и розы сверкают под солнечными лучами. Мальчику стало очень себя жалко. Что же плохого, если и ему, насквозь промерзшему, продутому всеми балтийскими ветрами, промокшему под весенними затяжными дождями… что же плохого, если и ему достанется немного солнца?
И не так уж это сложно. Калитка совсем рядом с елкой и открыта настежь, а за ней стоит пожилой садовник и всматривается в лес, будто ждет кого-то.
Мальчик соскользнул с дерева, снял свою шапочку и поклонился.
– Могу ли я попросить позволения осмотреть ваш сад, господин садовник? – спросил он, вспоминая уроки вежливости в школе.
– Можешь, – неприветливо сказал садовник. – Проси позволения!
Мальчик понял, что смешал две просьбы в одну, и исправился:
– Могу ли я осмотреть ваш сад, господин садовник?
– Тоже можешь. Входи!
Он пропустил мальчугана в сад, запер калитку огромным ключом и опять повесил его на пояс. Пока садовник возился с замком, мальчик исподтишка его разглядывал. Суровая физиономия, большие, подкрученные усы, бородка клинышком. Если бы на нем не было синего фартука, какие носят испокон веков все садовники, и если бы не лопата в руке, его можно было бы принять за старинного рыцаря.
Рыцарь-садовник широким шагом двинулся в сад. Мальчику пришлось бежать за ним вприпрыжку.
Тропинка посреди густого газона была довольно узкой. Мальчик нечаянно наступил на траву.
– По газонам не ходить! – рявкнул садовник.
– Извините, господин садовник! – Мальчик теперь и не пытался бежать рядом, а занял место за спиной свирепого цветовода.
«Наверное, садовник считает ниже своего достоинства показывать свой сад такому карапузу, как я», – подумал мальчик. Он даже не решался ни о чем спросить.
Время от времени садовник коротко сообщал что-то казавшееся интересным ему самому. Например, когда тропинка шла вдоль длинных рядов густого кустарника, он вдруг буркнул себе под нос:
– Эти заросли я называю Кольморденом.
– Вполне оправдывает свое название, господин садовник. Кустарник очень густой. И тянется далеко.
Садовник, похоже, не слышал ответа.
Они вышли из кустов, и мальчик остолбенел – перед ним открылся весь сад. Не скажешь, чтобы такой уж огромный – с гектар, не больше. И стена только с юга и запада, а с севера и востока сад окружен водой, так что никакой стены и не надо.
Рыцарь-садовник остановился подвязать виноградную лозу. Мальчик огляделся.
Не так уж много садов он видел в своей жизни, но этот не похож ни на какой другой. Наверное, заложен давным-давно, сейчас-то сады обустраивают по-другому. Тут и там небольшие холмики, маленькие грядочки, кустики, лужайки, увитые вьющимися розами беседки – все маленькое и уютное, такого теперь не увидишь. Крошечные запруды с кувшинками, ручьи с игрушечными водопадами.
А какие деревья! А цветочные клумбы! А изумрудное сияние воды в запрудах! И вправду Райский сад.
Нильс всплеснул руками и крикнул:
– Никогда не видел ничего прекраснее! Что это за сад?
Он крикнул так громко, что садовник наконец обратил на него внимание.