Железо, конечно, но и серебро, и медь.
И только тогда он понял, что значили последние слова матери-великанши: «Вспомни, как я тебя любила».
Он получил в наследство куда большее богатство, чем его братья.
XXVII. В Бергслагене
Четверг, 28 апреля
Ничего не удавалось гусям в этот день. Пощипали травку в Феллингсбру, поднялись в воздух и собирались лететь на север. Но так и не унявшийся западный ветер отнес их на восток, к самой границе Упланда.
Летели высоко, и мальчик, собравшийся было рассмотреть как следует Вестманланд, почти ничего не видел с такой высоты. Единственное, что бросилось в глаза, – почти совершенно плоская в восточной части провинции земля была исчерчена каким-то линиями, полосами и бороздами.
Линии шли с севера равнины на юг и выглядели ненатурально: почти совершенно прямые. Только немногие извивались, как гигантские змеи.
– Земля полосатая, как мамашин фартук, – крикнул мальчик. – Что это за полосы?
– Реки и горные гряды, дороги и рельсы! – наперебой закричали гуси. – Реки и горные гряды, дороги и рельсы!
Он присмотрелся – и правда. Сначала стая летела вдоль ущелья над рекой, по берегу которой шли железнодорожные рельсы. Потом на горизонте появилась другая река. Эта тоже бежала вдоль гор, правда, гора была только на одном берегу, а на другом виднелась серая узкая полоса большой дороги. Мальчик удивился: они пролетали реку за рекой, а гуси знали все названия.
– Это Свартон, смотри, она тоже течет в горах. А это Лиллон, а это Сагон.
Вдоль реки Сагон по правому берегу были проложены даже две дороги – и железная, и обычная, для повозок и людей.
«Никогда я не видел столько дорог, – подумал мальчик. – И все в одном направлении. Наверное, много разных товаров приходится возить».
Но еще более странным показалось ему вот что: раныне-то он считал, что к северу от Вестманланда Швеция кончается. Дальше – сплошное зеленое пятно на карте. Лес и неисследованные земли. А тут полно народу.
Наконец Акка сообразила, что стая летит не туда. Она повернула, и гуси против ветра, медленно и упорно, полетели на северо-запад. Опять пролетели над полосатой равниной, а за ней и в самом деле шли сплошные леса. Леса и горы.
Пока они летели над равниной, мальчик свесился со спины Белого и, не отрываясь, смотрел вниз, а сейчас поднял голову – решил дать отдохнуть глазам. Там, где земля покрыта лесом, глядеть особенно не на что.
Внезапно внимание мальчика привлекли странные звуки на земле – скрип не скрип, стоны не стоны.
Гуси летели очень медленно, боролись с ветром, и у него было время рассмотреть все как следует.
Первое, что он заметил, уходящая в землю большая черная дыра. Над дырой из грубо отесанных бревен построено что-то вроде подъемника. Именно этот подъемник и издавал такие странные звуки – тащил из дыры большую бочку, доверху набитую камнями. Вокруг уже лежали большие кучи таких же камней. Под навесом пыхтела и сипела паровая машина, вокруг кружком сидели женщины и дети и сортировали камни. Один направо, другой налево. Лошади тащили по узким рельсам набитые теми же камнями вагонетки. Вдоль опушки сгрудились маленькие хибарки для рабочих.
Мальчик никак не мог сообразить, чем все эти люди занимаются, и во все горло закричал:
– Что это за место такое, где таскают из земли камни?
Мимо пролетала стайка воробьев.
– Слышите-те-те-те? Те-те-те! Этот чудак не отличает железную руду от камней! – зачирикали пташки. – Чу-чу-дак! Железную руду от камней! – И дружно захохотали: – Чив-чив-чив!
Только сейчас до мальчугана дошло, что это шахта. Он даже немного огорчился, потому что представлял себе шахты в горах, а здесь какая-то дырка в земле.
И снова пошли леса. Еловые, сосновые… он выпрямился и закрыл глаза. Смотреть было не на что, он уже тысячу раз все это видел.
Внезапно он почувствовал, что стало жарко, и тепло идет не от солнца, а от земли.
Увидел внизу сложенные в большое кольцо огромные кучи угля и руды. Посредине – выкрашенная темно-красным огромная коническая труба, а из нее вырываются к небу длинные языки пламени.
Сначала решил – пожар! Но люди на земле совершенно не обращали внимания на огонь и спокойно занимались своими делами. Он не знал, что и думать.
Странные люди. У них дом горит, а им хоть бы хны.
– Что это за место такое, где никто не обращает внимания на пожар? – крикнул он вниз.
– Слышите? – засмеялись зяблики. Они жили на опушке и прекрасно знали, что происходит в округе. – Этот чудак боится огня! Он боится огня! Он не знает, как плавят железо из руды! Он не может отличить огонь в плавильной печи от пожара! Чудак-чудак-чудак!
Печь осталась позади. Он снова закрыл глаза – опять пошли леса, леса, леса. Не успел задремать, как снизу опять послышался шум.
Первым делом мальчик обратил внимание на быструю горную речку на склоне горы, почти водопад. Вода крутит большое мельничное колесо, рядом – дом с черной крышей и высокой дымовой трубой, а из трубы вырываются искры и клубы густого дыма. Земля вокруг черная, и во все стороны разбегаются черные же тропинки.
Из дома доносится неописуемый грохот. Тяжелые удары и хрип. Как будто кто-то защищается от шипящего и воющего дикого зверя. Но самое странное, никто и внимания не обращает. Тут же под деревьями играют дети, а чуть подальше виднеется большая красивая усадьба. По аллеям гуляют нарядно одетые люди. Никто и в ус не дует.
– Что это за место такое, где никто ни на что не обращает внимания? – крикнул мальчик. – А если они там поубивают друг друга?
– Ха-ха-ха-ха-ха, – застрекотала пролетавшая мимо сорока. – Этому чудаку надо учиться! Пробелы в образовании! Никто никого не убивает и не рвет на части! Это кузница, здесь куют железо! Это железо шипит и стонет под ударами молота!
Кузница тоже осталась позади, и мальчик опять выпрямился на спине у Белого и закрыл глаза. Не на что смотреть.
Но там, на земле, точно сговорились не давать ему поспать.
На этот раз его разбудил колокольный звон. И он, конечно, сразу полюбопытствовал, по какому случаю звонят.
Под ними был крестьянский хутор, но такой странный, что он никогда ничего похожего не видел. Длинный красный одноэтажный дом, ничего особенного. Дом как дом. Удивил мальчика не дом, а количество сараев и разных подсобных помещений. Все большие, добротные, а главное, их очень много. Мальчик немало повидал хуторов, но здесь сараев было в два, если не в три раза больше. Зачем? Главное, непонятно, что в них хранить: вокруг ни полей, ни пастбищ, где могли бы пастись животные. Он, конечно, видел в лесу несколько наделов пахотной земли, но таких маленьких, что их и наделами-то не назовешь. Там амбарчики были крошечные – для того, что можно собрать с этих лоскутков земли, больше чем достаточно.
На крыше конюшни стоял колокол под навесом. Он-то и звонил. Судя по всему, к обеду. Хозяин и помощники шли в столовую. Мальчик даже удивился – какие статные, красивые парни.
– Что это за люди, которые строят хутора в лесу, где и пашни-то нет?
– Рудник! Старый добрый рудник! – прокукарекал петух, взгромоздившийся на кучу мусора. – Здесь пашут под землей! Здесь пашут под землей!
Тут не поспишь, в этих краях. Только-только прикорнешь – сразу что-нибудь интересное. Леса, конечно, кругом полно, скал и холмов тоже, но все время попадается такое, о чем он знать не знал. И даже не слышал, а не видел – и подавно.
Были и брошенные рудники. Покосившиеся и полуразвалившиеся подъемники, земля источена дырами, как кротовьими норами, и ни одного человека вокруг. Заброшенные кузницы, где через проломленные крыши можно видеть огромные паровые молоты и рваные меха.
А в других местах работа кипела вовсю. Подземные удары доносились даже до него, летевшего высоко в воздухе. Для рабочих построены целые поселки. Видно, что все новенькое, и молоты грохочут так, что земля трясется. Маленькие поселки посреди нетронутого леса. Люди живут и не обращают внимания на грохот и дым. Над горой протянуты тросы, по ним медленно скользят набитые рудой корзины, чуть не на всех речных порогах вращаются колеса. Прямо через лес шагают столбы с электрическими проводами, то и дело можно видеть длиннющие поезда, в сорок – пятьдесят платформ, груженных рудой, углем, железными заготовками и стальными тросами.
Мальчик смотрел-смотрел на все это и наконец задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:
– Как называется этот край, где растет не рожь, не репа и не картошка, а только железо, железо и железо?
В заброшенной домне спал филин. Крик мальчика разбудил его. Он высунул круглую голову и ухнул таким страшным голосом, каким могут похвастаться только филины:
– У-хху! У-хху! Это край зовется Бергслаген! Здесь растет железо! Если бы здесь не росло железо, здесь жили бы только медведи. И конечно, мы, филины.
XXVIII. Металлургический завод
Четверг, 28 апреля
Крепкий западный ветер не давал им покоя. Он не стихал почти весь день. Гуси несколько раз упрямо забирали на северо-запад, но их тут же сносило на восток. Акка почему-то была уверена, что лис Смирре бродит где-то там, ближе к морю, и раз за разом опять поворачивала стаю на запад. Летели долго, но в непрерывной борьбе с ветром улетели недалеко. Во второй половине дня стая все еще не покинула рудники Бергслагена.
Перед заходом солнца ветер унялся, и только-только гуси облегченно вздохнули, надеясь на легкий перелет за оставшееся до темноты время, как налетел такой порыв ветра, какого и за весь день не было. Птиц чуть не перевернуло в воздухе, а мальчик не удержался на спине Белого. Его подняло в воздух.
Если бы на его месте был Нильс Хольгерссон, тот Нильс, каким он был до превращения в Тумметота, он камнем полетел бы на землю и разбился. Но маленького и легонького Тумметота несло, как пушинку, а когда ветер чуть ослабел, мальчик медленно, покачиваясь в воздухе, опустился на землю, как опускается сорвавшийся с дерева лист.