Снега навалило нешуточно. В Реттвике поля покрылись белым покровом, ни о какой травке или корешках для гусей и речи быть не могло. Акка решила не терять времени и лететь на юг, к Лександу.
Молодежи в Лександе почти не было – все, кто мог, отправились на заработки. И по большой, усаженной березами аллее к церкви шли длинной чередой одни пожилые женщины. Они шли по снегу, разрумянившиеся от мороза, в белых кофтах из овечьих шкур, белых кожаных юбках, полосатых передниках и белых шляпках на седых головах.
– Акка, миленькая, помедленней! – крикнул мальчик. – Так хочется посмотреть на старушек.
И опять Акка сочла его просьбу разумной. И опять стая снизилась и трижды облетела березовую аллею.
Может быть, если бы мальчуган посмотрел на них вблизи, ему бы так не показалось, но он смотрел сверху и решил, что никогда не видел таких мудрых и величественных женщин. Они выглядели так, словно их сыновья – короли, а дочери – принцессы.
А что касается корма, и в Лександе не лучше. Те же занесенные снегом поля. Надо лететь еще южнее, в Гагнеф.
В Гагнефе похороны. Процессия немного опоздала, панихида только началась. Еще не все успели войти в церковь, и женщины, ожидая очереди, подходили к родным могилам. На них были зеленые кофты с красными рукавами, а на головах – разноцветные платки с пестрой бахромой.
– Акка, миленькая, помедленней! – крикнул мальчик. – Так хочется посмотреть на крестьянок!
И опять Акка, ни слова не говоря, скомандовала стае снизиться и трижды облететь погост.
Может быть, если бы мальчуган посмотрел на них вблизи, ему бы так не показалось, но он смотрел сверху и решил, что все эти женщины похожи на цветы. Таких красивых цветов и в королевском саду не сыскать.
И в Гагнефе тоже не сошел еще снег на полях, и гусям ничего не оставалось, как лететь еще южнее, в Флуду.
А в Флуде после окончания службы готовилось венчание. На холме у церкви ожидала молодая пара. У невесты золотая корона на распущенных волосах и столько украшений, цветов и цветных лент, что глаза заболели. На женихе – синий кафтан, брюки до колен и красная шапочка. А у подружки невесты лиф и края юбки вышиты розами и тюльпанами. За ними родители и гости в ярких, пестрых одеждах.
– Акка, миленькая, помедленней! – еще раз взмолился мальчик. – Ну, пожалуйста! Так хочется посмотреть на молодых!
И на этот раз стая трижды облетела холм перед церковью.
Может быть, если бы мальчуган посмотрел на них вблизи, ему бы так не показалось, но он смотрел сверху и решил, что вряд ли где увидишь такую красивую невесту, такого гордого жениха и такую живописную свадьбу. Вряд ли король и королева, прогуливаясь по своему замку, выглядят роскошнее.
Во Флуде, слава богу, снега не было. Поля лежали голые, и стая с облегчением приступила к завтраку.
XXXIII. Наводнение
1–4 мая
Несколько дней подряд погода в этих местах стояла ужасная. Серое, беспросветное небо, хлещут дожди, воет ветер. И люди, и звери знают, что ни одна весна без такого не обходится, но в этом году просто невыносимо.
Снега в еловых лесах начали таять, побежали первые весенние ручьи. Лужи в хуторских дворах, застоявшаяся вода в придорожных канавах, ручейки на болотах и топких лугах тоже заторопились к морю.
Эти ручейки ничего так не желали, как поскорее влиться в одну из речек, впадающих в озеро Меларен. И в то же время вскрылся лед на множестве мелких озер в Упланде и Бергслагене. Взломанные льдины переполнили русла рек, и вода устремилась в озеро Меларен. Воды было гораздо больше, чем могло вместить даже такое огромное озеро. Оно ринулось к морю, чтобы сбросить в него излишки, но единственный пролив, соединяющий Меларен и Балтийское море, пролив Норрстрём в Стокгольме, был слишком узок, чтобы пропустить такое количество воды.
И, как назло, дул сильный восточный ветер. Он гнал волну к берегу и не давал пресной воде из Меларена прорваться в море.
А вода продолжала поступать отовсюду: из ручьев, рек, речушек, с дождями. И у огромного озера не оставалось другого выхода: оно вышло из берегов.
Озеро из последних сил старалось не навредить своим красивым берегам. Красивые-то они красивые, но низкие, пологие, и из этого ничего не вышло. В конце концов вода переполнила Меларен и хлынула на сушу. Уровень повысился не так уж намного, но последствия были ужасные.
Меларен – особое озеро. Оно состоит из сплошных узких заливов, фьордов и проливов. Штормам здесь разгуляться негде, озеро словно создано для приятного времяпрепровождения – походить под парусом, половить рыбу. Так много зеленых, радушных островков и мысков, нигде не видно неприветливых голых скал, не найти пустынных, насквозь продуваемых берегов. Никогда и никому в голову не приходило в таких красивых местах строить что-то еще, кроме павильонов, беседок, парков и летних усадеб.
Озеро всегда словно улыбается, ласково и доброжелательно, и именно поэтому кажется странным, что иной раз по весне улыбка внезапно исчезает и Меларен становится по-настоящему опасным.
Когда уже было ясно, что наводнения не избежать, люди бросились конопатить и смолить зимовавшие на берегу лодки, чтобы успеть спустить их на воду до прихода паводка. Мостки, где женщины стирают белье, срочно вытаскивали на берег. Путевые обходчики не знали ни сна, ни отдыха – сутками напролет осматривали и укрепляли насыпи.
Крестьяне тоже не ждали – сеновалы и амбары в низинах спешно переносили повыше, рыбаки выбирали сети и вентери, иначе унесет паводком. У паромов скапливались толпы людей, все спешили попасть домой, пока это еще возможно: день, два – и до паромного причала не доберешься.
Самая большая спешка была в окрестностях Стокгольма. Там берега озера застроены летними домами. Домам, может, ничто и не грозит, их строят высоко на берегу, а вот причальные мостки и купальни вполне может унести. Надо их разобрать и вытащить на сушу – малоприятная работа, с учетом того, что вода еще ледяная.
Не только людей беспокоило, что Меларен вот-вот выйдет из берегов. Нет, не только людей. Дикие утки, уже снесшие яйца в гнездах на самом берегу, полевые мыши и землеройки, у которых в норках пищали слепые и беспомощные детеныши, – всех охватила самая настоящая паника.
И паниковали они не зря – с каждым днем, даже с каждым часом уровень воды в озере становился все выше и выше.
Ольхи и ветлы на берегу уже стояли по щиколотку в воде. И в садах вода, она размыла огородные грядки, но больше всего пострадали поля ржи.
Подъем воды продолжался несколько дней. Заливные луга у Грипсхольмена под водой, королевский замок отрезан уже не крепостным рвом, а широким проливом. Красивая набережная в Стренгнесе, излюбленное место прогулок горожан, превратилась в бурлящую реку, а в Вестеросе жители передвигаются по улицам в лодках. Пара лосей, зимовавших на островке, оказались отрезанными от берега. Их зимовку затопило, и они пустились вплавь.
Что только не несут с собой весенние воды! Бревна и доски, деревянные чаны и ушаты из пивоварен, дрова и мебель, которую не успели убрать из садов. И повсюду снуют лодки – то тут, то там нужна помощь.
И как раз в это трудное время лис Смирре бежал через березовую рощу к северу от Меларена. У него из головы не выходили негодяй Тумметот и проклятые гуси, но как их найти? След он давно потерял.
Смирре совсем было отчаялся. Но тут он увидел почтовую голубку Агарь, присевшую отдохнуть на ветку березы.
– Как хорошо, что я тебя встретил! – приветливо сказал Смирре. – Ты, случайно, не знаешь, куда подевалась Акка с Кебнекайсе с ее стаей?
– Может, и знаю, – проворковала голубка, – но если кому и скажу, то только не тебе.
– Не хочешь – не надо. Я только хотел передать кое-что. Ты же знаешь, какая беда стряслась на Меларене. Наводнение, да такое, что никто и не припомнит. Все лебединые гнезда в заливе Йельста сорвало, яйца – какие побило, какие утонули. Но Дагаклар, лебединый король, слышал что-то про этого коротышку, которому делать нечего, кроме как таскаться с гусями. Он, говорят, может любую беду поправить, этот Тумметот. И Дагаклар просил меня спросить Акку, не прилетит ли она с Тумметотом на помощь.
– Передать я могу, – встряхнулась Агарь, – а вот понять – нет. Не могу понять: чем Тумметот может помочь лебедям? Ведь наводнение! Тут и люди ничего не могут сделать. Я имею в виду – люди человеческого размера.
– Ты права. И я не понимаю, – согласился Смирре. – Но, говорят, он на все способен.
– И еще меня удивляет что Дагаклар передает свои просьбы через лиса. Дагаклар! Через лиса! – повторила она с ударением.
– И здесь ты права, – спокойно сказал Смирре. – Мы не особенно дружим. Но до старых ли ссор, когда такое несчастье! Впрочем, можешь не передавать Акке, о чем я говорил. Наверняка заподозрит какую-то хитрость.
С этими словами он лег и принялся выкусывать несуществующие занозы в лапе. Сделал вид, что происходящее его никак не касается.
Лебеди в заливе
Для водоплавающих лучше места не отыскать, чем залив Йельста в пойме Меларена. Низкие ровные берега, мелкая вода, заросли тростника – похоже на Токерн. Конечно, прославленное утиное озеро Токерн намного больше, но и здесь места хватает. И не только в размерах дело: тут давным-давно запрещена охота. Залив объявили заповедником.
А заповедником его объявили из-за лебедей.
Нынешний владелец старинного королевского поместья настолько восхищался лебедями, что из боязни их потревожить запретил в округе любую охоту. А заодно с лебедями таким гостеприимством пользуются и другие.
Как только Акке с Кебнекайсе стало известно, что лебеди нуждаются в ее помощи, она поспешила на залив. Стая прилетела вечером, и Акка сразу поняла – случилась беда. Большие лебединые гнезда сорвало с места. Они беспорядочно плавали по заливу, подгоняемые ветром. Некоторые уже почти совсем растрепались, другие перевернулись, а яйца белели на дне.
Все лебеди собрались у восточного берега – там была хоть какая-то защита от ветра. Они, конечно, были очень огорчены и подавлены. Но лебеди слишком горды, чтобы открыто показывать свои чувства.