– Пока все шло хорошо, – пожал плечами мальчик, – но теперь мне, похоже, конец. Если вы, уважаемый пес, не поможете, мне точно конец. За мной гонится лис. Спрятался за углом и выжидает.
Пес поднял голову и понюхал воздух.
– Запах есть, – согласился он. – Ну, с лисой-то мы справимся.
Он выскочил, насколько позволяла цепь, из конуры и хрипло и грозно залаял, перемежая лай свирепым рычанием.
– Не думаю, чтобы он появился здесь опять, – неожиданно спокойно заявил пес, вернувшись в конуру. – На этих трусишек рявкнешь как следует, их и след простыл.
– Должен вас разочаровать, – сказал мальчик. Он старался выражаться как можно изысканней. – Этот лис особенный, его простым лаем не возьмешь. Он далеко не убежал. И это даже хорошо, потому что я, с вашего разрешения, придумал, как его поймать.
– Придумал, значит? – довольно рыкнул пес. – Ну, давай выкладывай!
– Позвольте зайти в вашу будку, – попросил мальчик, – иначе он услышит, о чем мы говорим.
Пес ласково подтолкнул его к будке, и заговорщики скрылись внутри.
И тут же из-за угла показался лисий нос. Смирре удостоверился, что ему ничто не грозит, и сел перед будкой.
– Пошел отсюда! – рявкнул пес, высунув голову.
– С чего бы это? Сижу и сижу. Сколько хочу, столько и сижу, – насмешливо ответил Смирре.
– Еще раз говорю – пошел отсюда! Если не хочешь, чтобы это была твоя последняя охота.
Лис усмехнулся и не сдвинулся с места.
– Ты, дружок, на цепи, – сказал он. – И я-то уж точно знаю, какой она длины.
– Два раза я тебя предупредил, – зарычал пес, – два раза! Пеняй на себя!
Он выскочил из конуры и в два прыжка нагнал лиса.
Мальчик, оказывается, успел расстегнуть ошейник.
Лис даже не пытался сопротивляться. Когда мальчик вышел из будки, Смирре уже лежал на земле, боясь шевельнуться, – над ним нависла оскаленная пасть большого и свирепого сторожевого пса.
– Лежать! – сквозь зубы скомандовал пес. – Разорву!
Он взял лиса за шкирку и поволок к будке. Мальчик уже ждал их. Он мгновенно нацепил на Смирре ошейник и пристегнул поводок. Ошейник пришлось сложить вдвое – для лиса он был великоват. Смирре лежал неподвижно. Он осознал безнадежность сопротивления.
– Ну что ж, лис Смирре… – Мальчик закончил работу и опять вспомнил торжественный лад ворона Батаки. – Вижу, что ты преодолел свои заблуждения и встал на путь искупления порока. Надеюсь, из тебя выйдет хороший цепной пес.
XXXIV. Упландская легенда
Четверг, 5 мая
На следующий день дождь прекратился, хотя штормовой ветер не унимался. Меларен разливался все шире и шире.
А после полудня все переменилось, как по взмаху волшебной палочки: ветер разогнал тучи и стих, засияло солнце, стало тепло и тихо, огромным лазурным парусом плыло над головой весеннее небо с редкими легкими облачками.
Мальчик в прекрасном настроении лежал на небольшом холмике в зарослях буйно зацветшей куриной слепоты и смотрел в небо. Он даже не заметил, как на тропинке появились двое школьников с книжками и корзинками с едой. Шли они медленно, и вид у них был очень печальный. Не дойдя немного до Нильса Хольгерссона, уселись на камни и начали обсуждать свои несчастья.
– Мамаша аж подпрыгнет, когда узнает, – сказал один.
– А отец!
И оба горько заплакали.
Мальчуган уже начал придумывать, чем бы их утешить, как к детям подошла маленькая, сгорбленная старушка. Лицо у нее было все в морщинах, но приветливое и доброе.
– О чем плачете, ребятки?
Она остановилась и терпеливо выслушала рассказ, что вот, не выучили урок, думали, учитель не спросит, а он взял и спросил, а они ничего не знали, и теперь им так стыдно, что боятся идти домой.
– Трудный, должно быть, урок был.
– Еще какой трудный! Нам задали Упланд! Всю провинцию!
– Да-а-а… по книжкам-то нелегко выучить такое. Надо же, Упланд! Я в школу не ходила. И читать-то не умею, – сказала старушка. – Но даже нынче помню, что мне мать-покойница рассказывала…
Она присела рядом с ребятишками, подставила лицо весеннему солнцу, подумала немного и продолжила:
– Да… мать рассказывала, что беднее и невзрачней провинции, чем Упланд, во всей Швеции не было. Глина одна да скалы, да и те невысокие. Кое-где и сейчас так, только мы, кто живет у Меларена, не так уж часто видим все это. В рубашке родились.
Как бы там ни было, только это уж точно скудный был край. И провинция Упланд считала, что все остальные провинции смотрят на нее свысока. Такое даже человеку нелегко перенести, не говоря уж о целой провинции. И вот, значит, в один прекрасный день устала Упланд от всех этих насмешек, взяла в руки посох, за спину – мешок и пошла попрошайничать у тех, кто побогаче.
Шла-шла она на юг, аж до самой Сконе добралась. Стоит и жалуется, как трудно ей живется, как она мучается – дескать, не уделит ли ей Сконе какую-нибудь землицу?
«На всех не напасешься, – проворчала Сконе, – впрочем… погоди-ка. Я тут несколько известковых ям вырыла, так что собери там земли по обочинам. Может, пригодится».
Поблагодарила Упланд и дальше пошла. Посохом стук, стук – дошла до Вестерйотланд. И опять за свое – живется трудно, бедно, не уделит ли ей Вестерйотланд какой-нибудь землицы?
«Земли-то на всех не напасешься, – сказала Вестерйотланд, – чтоб я отдала свои плодородные поля какой-то нищенке? Да никогда в жизни. Ладно уж, жалко мне тебя, возьми одну из моих равнинных речек. Может, пригодится».
Поблагодарила Упланд и дальше пошла. Посохом стук, стук – свернула на Халланд. Старая песня: живется трудно, бедно, землицы бы.
«Нашла у кого спрашивать! – засмеялась Халланд. – Я не богаче тебя. Можешь, конечно, выломать несколько скал и тащи к себе, если осилишь».
Поблагодарила Упланд. Посохом стук, стук – дошла до провинции Бохуслен. Так, мол, и так, живется трудно, бедно…
Бохуслен отдала ей несколько морских островков – набирай, говорит, в свой мешок, сколько влезет. У меня этих островов – как звезд в небе. Ты, говорит, тоже ведь у моря. И я у моря. Только ты с востока, а я с запада. Рассыплешь там острова – будет тебе защита от ветра.
Упланд не гордая была – все брала, что дадут, ни от чего не отказывалась, только благодарить успевала. У всех находилось что-то ненужное.
Вермланд отдала скалистый грунт, Вестманланд – кусочек горной цепи, Эстерйотланд подарила часть дикого леса Кольморден, а Смоланд взяла у нее мешок и сама набила торфяниками, камнями и вересковыми зарослями.
И только Сёрмланд не захотела ничем поделиться. Отдала пару заливов на Меларене, чтобы отвязаться, и все. И Даларна поскупилась – никакой, дескать, земли я тебе не отдам, если хочешь – возьми вот эту излучину Дальэльвен.
От Нерке получила заливные луга.
В мешке места больше не было, да и нести тяжко – столько всего навыпрашивала. Подумала-подумала Упланд, не раздобыть ли еще один мешок, да решила – не стоит. Хорошо бы разобраться с тем, что уже дали. Хватит попрошайничать.
Пришла домой, вынула подарки из мешка, поглядела – батюшки мои, один мусор. Вздохнула и задумалась, что ей теперь со всем этим делать.
Год шел за годом, а Упланд все возилась и возилась со своими подарками: то так расставит, то эдак. И глядь, что-то получилось. Почти то, что она и хотела.
А в те времена, надо вам сказать, шведский король никак не мог решить, где ему жить и где у него будет столица. Все провинции собрались. Ясное дело, каждой хотелось заполучить к себе самого короля. Ссорились, ссорились – чуть не подрались.
И тут Упланд и говорит:
«Его Величество король должен жить в самой мудрой и самой деловитой провинции. Думаю, никто с этим спорить не станет».
Всем понравился такой совет. Так и порешили: столица государства будет в провинции, которая может доказать свою мудрость и деловитость.
Не успели провинции разойтись по своим местам, полетели во все концы приглашения: Упланд приглашает всех ее посетить.
Интересно, что может предложить эта нищая попрошайка, подумали все, как одна. Но из вежливости согласились.
И когда прибыли на место, у них рты раскрылись от удивления. Вся провинция была застроена богатыми хуторами, у морских берегов выросли города, а в море они увидели бесчисленное множество торговых кораблей.
«И не стыдно было попрошайничать, когда у тебя здесь такое богатство?» – зашумели гости.
«Я вас пригласила, чтобы отблагодарить. Если бы не ваши дары, ничего бы этого не было, – скромно сказала Упланд. – Первым делом я сделала два водопада на Дальэльвен. К югу от реки положила скалистый грунт, спасибо тебе, Вермланд, ты не посмотрела толком, что отдаешь: в этом грунте нашлись залежи лучшей железной руды. Вокруг посадила лес, полученный от Эстерйотланд, а когда есть и руда, и водопад, и лес для угля, и все рядом, ясно, что такой край будет богатеть с каждым годом.
А потом я занялась севером. Поставила там горную цепь, что притащила из Вестманланд, и поставила так, что на Меларене появились мысы и красивые, поросшие зеленью островки. Они приоделись и похорошели, как райские сады. Ате фьорды, что подарила мне Сёрмланд, я протянула подальше, вглубь, и они теперь открыты для судоходства. Теперь торгую со всем миром.
А потом пришла очередь востока. Взяла я все, что мне надавали – острова, и скалы, и вересковые холмы, – и побросала в море. Так и появился мой архипелаг, острова и островки. Они защищают меня от ветра, рыбацким баркасам и торговым кораблям не страшны шторма. Мой архипелаг – лучшее из всего, чем я владею.
Да… почти ничего и не осталось. Разве что отвалы земли из Сконе. А в Сконе вся земля плодородная, так что я рассыпала ее в долине и пустила туда никудышную речку из Вестерйотланд, и теперь она впадает в залив Мел арен».
Только теперь поняли остальные провинции, как возник этот прекрасный край. Немножко разозлились, конечно, но не могли не признать, что Упланд распорядилась тем немногим, что от них получила, лучше некуда.