Снопы? Мальчик снова вспомнил жатву у себя дома, как две самые сильные лошади тащили по полю возы, доверху груженные сжатыми колосьями. Возчик стоял на самом верху, лошади выступали важно и гордо. Ближе к селу повозки облепляли ребятишки. Они забирались на самый верх и верещали. То ли от радости, то ли от страха свалиться с такой высоты.
А здесь? Тяжеленные бревна, и дорога неровная, то в гору, то с горы. Какая лошадь вытянет такую тяжесть?
– Возчики, наверное, проклинают все на свете, пока волокут такое бревно…
Орел резко повернул, взмахнул крыльями – и буквально через пару минут они оказались у реки. Что за берег – песок, камень или глина, – мальчик так и не понял: все было засыпано корой, щепками и осыпавшейся хвоей.
– Откуда столько мусора? – удивился мальчик.
– Вот здесь-то урожай и вяжут в снопы.
Он вспомнил, как снопы складывали в копны прямо у изгородей хуторов – погордиться перед соседями. А здесь урожай тащат на пустынный берег, да тут и бросают, кое-как связав бревна, чтобы не рассыпались.
– А сюда вообще-то кто-нибудь приходит? – спросил он. – Посмотреть на свой урожай, на соседский. Похвалиться, чей лучше…
Орел не ответил.
Они летели дальше и вскоре оказались на берегу большой реки Юнган, текущей в просторной долине. И тут все сразу изменилось, как будто прибыли в другую страну. Темные хвойные леса отступили от берегов, их место заняли светлолистые березы и осины. Долина была и в самом деле просторной, река даже кое-где разливалась в настоящие озера. Они увидели богатый и многолюдный поселок с большими, добротными домами.
Поселок остался позади, и Горго услышал, как мальчик, опять будто бы про себя, сказал:
– Долина, конечно, широкая, но эти поля и луга такое количество людей не прокормят.
– Здесь они и живут, жнецы леса, – крикнул орел, не оборачиваясь.
Вот это да! По сравнению с низкими, тесными домиками арендаторов и даже фермеров в Сконе – настоящие господские усадьбы!
– Наверное, и вправду выгодно – собирать лесной урожай, – неохотно признал мальчик и тут же спросил: – А куда девались бревна с того склада на реке? Там же нет ничего, кроме коры и щепы. Кто забирает урожай?
Горго собрался лететь прямо на север, но, услышав последний вопрос, резко повернул на восток.
– Река, – коротко ответил он. – Река забирает урожай и относит его, знаешь куда?
– Куда?
– Куда свозят урожай зерна?
– На мельницу.
– Вот-вот. Река относит урожай на мельницу. Покажу.
Какая еще мельница? – подумал мальчик, но решил сначала посмотреть, что покажет ему орел.
На мельницу… он вспомнил, как долго и тщательно собирались на мельницу крестьяне в Сконе, старались, чтобы ни одно зернышко не пропало.
А тут… бревна плыли по реке в беспорядке, врастопырку, и никому и дела не было. Хорошо, если хоть половина доплывет куда надо. А куда надо? Мельница… Кое-какие бревна, связанные в плоты, и впрямь чинно плыли по фарватеру, другие прибивало к берегу или заносило в заливчики, где они мирно дожидались своей участи. А там, где река разливалась в озера, бревна толкались, мешали друг другу и покрывали чуть не всю поверхность. Непонятно, как они оттуда выберутся. Могут пролежать там хоть сто лет. Стволы застревали у опор мостов, ломались в водопадах, а там, где были пороги, упирались в камни, вставали дыбом и громоздились друг на друга.
Если этот урожай и попадет на мельницу, то очень нескоро.
Орел не столько летел, сколько парил над рекой, иногда только делал один-два взмаха, а иногда вообще останавливался, покачивал хвостом и крыльями и ждал, пока мальчик рассмотрит все, что ему интересно.
Вскоре они увидели людей.
– Кто это там бегает по берегу? – спросил мальчик.
– Это как раз те, кто заботится, чтобы урожай не пропал. Плотогоны.
Мальчик вспомнил, как везли урожай зерна на помол в Сконе. Спокойно и радостно, с песнями. А здесь творилось что-то невообразимое. Плотогоны бегали по берегу с длиннющими баграми, поправляли бревна, заходили в воду, расталкивали заторы, прыгали с камня на камень на порогах, даже могли проехаться на плывущем бревне так непринужденно, будто это было вовсе и не бревно, а большая, остойчивая лодка. Ловкий и смелый народ живет в этих краях. Он вспомнил кузнецов в Бергслагене – те играли с огнем так, будто никакой опасности и не было. Будто развлекались. А эти играли не с огнем, а с бурной рекой, да так уверенно, словно у реки и задачи-то нет другой, как таскать их бревна. Заговорили они, что ли, эту реку?
Гор го приближался к морю, на горизонте в дымке виднелся Ботнический залив. Но до берега моря орел не долетел, свернул на север. Вскоре они увидели лесопилку, да такую огромную, что издалека ее можно было принять за целый город. Орел завис в воздухе и услышал восхищенный возглас мальчугана:
– Вот это да!
– Мельница, – сообщил орел. – Мельница для лесного урожая. Называется Свартвик. Черный залив.
Конечно, у них в Сконе полно ветряных мельниц. Они утопают в зелени, и лопасти их крутятся очень медленно. А эта не ветряная, а водяная, стоит прямо в реке. В воде перед ней плавают бревна, их на цепях по одному втаскивают по наклонным мосткам в помещение, похожее с высоты на гигантский ящик. Что там происходит, мальчик видеть не мог, зато грохот, рев и лязг слышал прекрасно. И видел, как с другого торца здания поминутно выползали вагонетки, доверху груженные белыми ровными досками. Вагонетки катились по блестящим рельсам на склад, где доски складывали в штабеля, перекладывая рейками и оставляя промежутки, похожие на городские улицы. На складе кипела работа: одни складывали доски, а другие, наоборот, разбирали уже сложенные, увязывали в одинаковые пачки и таскали на стоящие у причала две баржи. За складом видны были дома рабочих.
– Они здесь так работают, что скоро весь лес в Медельпаде перепилят! – воскликнул мальчик.
Орел, как ему показалось, едва шевельнул крыльями, и они увидели еще одну лесопилку, очень похожую на первую: распиловочный цех, склад, жилища, баржи у причала.
– Еще одна мельница, – весело клекотнул орел. – Мельница на мельнице и мельницей погоняет.
– Вижу, вижу. Теперь вижу – в лесу, оказывается, всем урожаям урожай. Два таких заводища. Но этот, наверное, последняя лесопилка.
Оказалось, нет, не последняя. Не зря Горго сказал «мельница на мельнице». Прежде чем на горизонте показался большой город, они пролетели еще две лесопилки, не меньше этих.
– А это что за город?
– Сундсваль. Лесопильная столица.
Город в этом северном краю выглядел таким новеньким, нарядным и праздничным, что мальчик невольно вспомнил старые угрюмые города на своей родине. Сундсваль непринужденно расположился в красивом заливе и сиял чистотой. Построен он был необычно, особенно если смотреть отсюда, с высоты. В центре стояли каменные громадины, очень высокие, даже в Стокгольме таких не было, а дальше был промежуток, за которым кольцом расположились деревянные дома. Почти при каждом сад. Домики красивые и уютные, но, казалось, они сами понимали, что не могут сравниться с каменными исполинами, поэтому держались в сторонке.
– Неужели все это богатство из леса?
Орел молча повернул к острову в заливе, напротив Сундсваля, и мальчик, к своему удивлению, обнаружил, что и там весь берег усеян лесопилками, большими и поменьше. И на острове, и на континенте. Он насчитал сорок штук и сбился со счета.
– Как здорово! – воскликнул он. – За всю дорогу ничего подобного не видал. Вот это жизнь! Интересная у нас страна, Горго. Куда ни прилети, везде люди находят чем заняться и как себя прокормить.
XLII. Утро в Онгерманланде
Пшеничная лепешка
Суббота, 18 июня
На следующее утро они летели над Онгерманландом. Горго неожиданно заявил, что если сейчас же не слетает на охоту, то тут же и умрет от голода.
Произнес эти слова, высадил мальчика на верхушке огромной сосны на скале и был таков.
Мальчик, удобно устроившись в развилке ветвей, с удовольствием вдыхал бодрящий запах хвои и смотрел по сторонам. Утро выдалось замечательным, сияло солнце, чешуйчатые стволы сосен казались оранжевыми. Легкий ветерок шевелил иголки, под ним расстилался великолепный край Онгерманланд, и настроение было веселым и беззаботным.
Что может быть лучше такого утра?
На западе тянулась горная цепь. Чем дальше, тем выше становились горы. Самые дальние едва заметны в утреннем мареве. Их сизые силуэты казались исполинскими.
На востоке тоже горные гряды, но не такие высокие. Они постепенно становились все более низкими и пологими, а у моря переходили в ровную, спокойную долину. В горах пенились и бушевали порожистые реки и речушки, но ближе к морю они тоже разливались все шире и постепенно успокаивались.
Он видел и Ботнический залив – пятнистый от островов и островков у берега, он сиял искристой рябью и ясной, неотличимой от неба голубизной.
Этот край похож на берег после дождя, решил мальчуган. Ручейки бегут, прокапывают ложбинки, сливаются… До чего же красиво! Тот старый саам в Скансене все утверждал, что Швецию по ошибке перевернули с ног на голову. Говорил, если бы потрудились посмотреть, что у нас здесь за край, ни за что не запихали бы его на самый север. Там-то мало кому суждено такой красотой полюбоваться.
Все над ним подсмеивались, а, похоже, старик был прав.
Мальчик достал из котомки белую, пышную лепешку и отломил кусочек.
Никогда такого вкусного хлеба не пробовал. А ведь и запас есть, дня на три хватит. Кто бы еще вчера подумал, что перепадет такое богатство. И хотя за время путешествия он привык считать, что от людей ничего хорошего ждать не приходится, вчерашний случай вернул ему веру в человечество.
А случилось вот что.
Накануне вечером они покинули Медельпад.
И сразу мальчик обратил внимание, как изменился пейзаж. Под ними лежала речная долина такой редкой красоты, что он даже подумал, не в рай ли они прилетели.