– Последний взгляд на Йемтланд… – сказал один.
Они стали наперебой показывать друг другу известные места.
– Вот эти церкви, смотрите… это все отдельные приходы. Вон там Сунне, чуть подальше Марбю, еще подальше – Халлен. Там, на севере, Рёдэ, а под нами – Фрёсён. Остров на озере… как называется озеро?
Все засмеялись:
– Кто ж не знает! Стуршён, Большое озеро.
Дальше они начали перечислять названия гор, и тут возникли споры. Посыпались названия, но мальчик не стал их запоминать – не потому, что не хотел, а потому, что из его укрытия гор видно не было.
Пока они спорили, одна из девушек достала карту и стала пристально ее рассматривать.
– Смотрю я на Йемтланд на карте, – она подняла голову, – и мне все кажется, что это одна сплошная, гордая гора. Так и ждешь рассказа, что когда-то вся провинция стояла вертикально и упиралась прямо в небо.
– Да уж, неплохая была бы горка! – усмехнулся один из спутников. – Таких, наверное, и на всей земле нет.
– Потому-то и рухнула. Посмотрите сами – вся провинция, как великанская каменоломня. Разве не похоже?…
– Ну что ж, возможно, она и есть развалившаяся гора… – серьезно сказал один из парней. – Я, конечно, слышал разные байки про Йемтланд, но ни за что бы не…
– Что ты слышал? – перебила его девушка с картой. – Какие байки? Расскажи немедленно! Где еще и рассказывать, как не здесь!
– Расскажи, расскажи! – поддержали ее остальные.
Долго упрашивать не пришлось, и парень начал свой рассказ.
Йемтландская легенда
Давно это было, очень давно, еще великаны жили в Йемтланде. И вот однажды стоит такой великан у себя на хуторе, лошадей чистит. И вдруг замечает: лошади его – можете себе представить, какие лошади у великанов, – вот, значит, стоят его лошади и дрожат от страха.
– Что с вами, лошадки мои?
Не отвечают лошади – даже великанские лошади говорить не умеют. Поглядел он по сторонам – понять хочет, что же так испугало его верных лошадок. Ни медведей, ни волков не увидел, а увидел вот что: карабкается по горной тропинке путник. Не такой большой, как он сам, но сразу видно: сила в нем немалая. А тропинка-то ведет прямо к великанской хижине.
Как только увидел наш великан пришельца, тоже задрожал с головы до ног. Бросил скребницу и поспешил в дом, к жене-великанше. А та сидит как ни в чем не бывало, лен прядет.
– Что с тобой? – говорит жена. – Что это ты так побледнел? Белый, как снег на вершине.
– Как же мне не побледнеть? – говорит великан. – Гость к нам идет. Ас[24] Тур – вот что за гость. И это так же верно, как то, что ты – моя жена.
– Не самый желанный гость… – проворчала жена. – Но ты же можешь сделать, чтобы он принял наш дом за скалу и пошел дальше?
– Поздно колдовать, – говорит великан. – Ты что, не слышишь? Он уже калитку открыл.
– Тогда, любимый муж, спрячься где-нибудь, я сама с ним потолкую. Попробую отвадить его к нам наведываться.
Два раза просить не пришлось – великан тут же спрятался в маленьком чулане. Маленьком – это как сказать; не забывайте, что он великан, и чуланы у великанов тоже великанские. А жена сидит на скамье у стенки и, как ни в чем не бывало, прядет свой лен. Прядет и прядет.
И вот здесь надо напомнить, что в те далекие времена провинция Йемтланд была совсем другой, не такой, как сейчас. Весь край представлял собой сплошное горное плато, такое голое и скалистое, что даже елям не за что зацепиться. Ни озер не было, ни рек, ни земли пахотной. И вот этой горной гряды, которую вы видите, тоже не было. Сейчас-то горы и тут, и там, а тогда все они были далеко на западе, а здесь, на этом плоскогорье, людям и жить было негде. Зато великанам, конечно, раздолье. И великаны эти немало усилий приложили, чтобы долгие века сохранять край таким же пустынным, неприветливым и непригодным для жизни. Так что испугался наш великан не зря, когда увидел Тура. Знал, что асы не любят великанов. Говорят, от великанов на земле только стужа и мрак. Великаны не дают земле стать богатой и плодородной, опустошают ее, мешают людям украсить край своими жилищами и яркими одеждами.
Долго великанша не ждала – дверь рывком отворилась, и на пороге появился тот самый странник. Невежливый – не остановился, как полагалось бы гостю, на пороге, а двинул прямо к великанше.
Шагал-шагал, а все у двери. Прибавил шагу, посмотрел, а великанша чуть не дальше от него, чем была. И хижина вроде бы не такая огромная, а он идет-идет – и все никак не дойдет. Еле-еле до очага добрался и понял – велика горница. Оперся на палку и отдыхает.
Увидела это великанша, встала и подошла к нему – три шага сделала, и уже у камина.
– Да, – говорит, – мы, великаны, любим, чтобы просторно было. А хозяин все жалуется – тесновато, мол, у нас. Понятное дело – такими шагами, как у тебя, и за день не пройти. Скажи мне, путник, кто ты и что ты хочешь от нас, великанов?
Путник ответ-то уже заготовил, но что он будет с женщиной связываться? Вот он и говорит спокойно:
– Зовут меня Хандфасте, что значит Твердая Рука. Я воин и немало повидал на своем веку. А последний год на хуторе просидел и все думал – не найдется ли дело какое мне по плечу? И слышу – люди жалуются. Говорят, вы, великаны, до того довели землю здесь, в горах, что никто, кроме вас, и жить тут не может. И пришел я сказать хозяину: пусть наведет порядок. Надо и совесть знать…
– Хозяин, муж мой, на охоте, – говорит великанша. – Вернется – сам ответит на твои вопросы. Только я вот что хочу сказать: росточком ты не вышел, чтобы тягаться с великанами. Если хочешь честь сохранить, а то и жизнь, ступай своей дорогой.
– Подожду, раз пришел, – говорит странник, назвавший себя Хандфасте.
– Мое дело предупредить, – пожала плечами великанша. – Поступай как хочешь. Садись на скамью, я принесу тебе меда. Выпьешь с дороги.
Взяла огромный рог и пошла в другой угол, где бочка с медом стояла. Бочка как бочка. Но вынула великанша пробку, и мед полился в рог с таким грохотом, будто водопад обрушился в горнице. Наполнился рог медом, стала хозяйка пробку назад затыкать, а не получается. Выбило у нее пробку из рук, а мед так и хлещет на пол. Она еще раз попробовала – опять не вышло.
– Помоги, Хандфасте, – кричит. – Заткни ты эту треклятую бочку!
Поспешил гость на помощь, а пробку и у него выбило из рук. Улетела в другой конец комнаты. В хижине наводнение. Только не вода заливает, а мед.
Несколько раз пытался путник закупорить бочку, и все без толку. Тогда он начал делать вот что: чтобы мед не залил весь пол, проскреб ложбины в камне, протоптал ямы и впадины. Точно как дети играют по весне: прокапывают в снегу русла для талой воды. Великанша молча смотрела. Но если бы он оторвался от работы и поднял голову, заметил бы, что она удивлена и даже испугана.
Но взяла себя в руки великанша, дождалась, пока он кончит, и говорит насмешливо:
– Ну что ж, Хандфасте Твердая Рука, ты сделал все что мог. Хозяин-то, тот просто заткнет пробку назад, и вся недолга. Но не все же такие сильные, как он. Поэтому иди-ка своей дорогой, путник, если жизнь дорога.
– Не уйду, пока не сделаю то, зачем пришел, – сказал путник, но вид у него был пристыженный и даже обескураженный.
– Ну что ж, мое дело предупредить. Поступай, как знаешь. Садись на лавку, отдохни, а я тебе кашу сварю.
Поставила она котел на огонь и говорит:
– Намели-ка ты мне муки, путник, а то что-то каша жидковата. Рядом с тобой мельница стоит, зерно-то я уже засыпала между жерновами. Прокрути-ка пару раз. Только сразу говорю: нелегкая это работка.
Гостю неудобно перед хозяйкой. Ну, думает, не сумел бочку заткнуть, хоть муки намелю. На вид-то мельница не больно большая, а взялся за рукоятку – и ни с места. Налег изо всех сил, один раз прокрутил, а больше не может.
Великанша молча наблюдала, как он тужится. Дождалась, когда гость в смущении отошел от мельницы, и сказала:
– Был бы муж дома, одним пальцем бы намолол. Но ты, Хандфасте Твердая Рука, сделал все что мог. Одна беда – силенок не хватает. Думаю, ты и сам понял, что тебе лучше не встречаться с хозяином. Для него-то мельница эта – детская игрушка. Иди своей дорогой, путник, если жизнь дорога.
– Не уйду, пока не сделаю то, зачем пришел, – тихо сказал Хандфасте.
– Ну что ж, мое дело предупредить. Тогда сядь-ка вон там, на лавке, а я тебе постель постелю. Хозяин раньше утра не явится, так что придется заночевать.
Перина на перину, подушка на подушку – постелила хозяйка и говорит:
– Боюсь, не покажется ли тебе жесткой постель. По-другому не умею – хозяин на такой постели каждую ночь спит.
Лег Хандфасте, вытянулся – что такое? Сплошные кочки да бугры, будто перину камнями набили. Повертелся и так и сяк – разве заснешь в такой постели?
Лучше на булыжниках спать. Раскидал все перины и подушки, заснул и проспал до самого утра.
А утром, когда солнце уже заглянуло в окошко в потолке, поднялся он, взял свой посох и ушел из этого великанского жилища. Только захлопнул за собой калитку, как, откуда ни возьмись, появилась великанша и преградила ему путь:
– Уходишь, Хандфасте? Правильно решил, молодец.
– Если твой муж спит на такой постели, какую ты мне нынче постелила, не хочу я с ним встречаться. Он, наверное, из железа сделан, ему ничего не страшно.
Великанша долго смотрела на него, опершись на калитку.
– Ты уже не у меня на хуторе, Хандфасте, поэтому я расскажу тебе кое-что. Не думай, что впустую навестил нас, великанов. Ничего удивительного, что ты так долго шел по нашей горнице. Хижина наша – все плоскогорье, которое люди называют Йемтланд. И ничего удивительного, что не сумел заткнуть бочку – на тебя обрушилась вся вода со снеговых вершин. Ложбинки в камне, что ты проскреб, стали реками; ямки, что ты протоптал, стали озерами. А когда провернул колесо мельницы, силу свою попробовал, знаешь, что вышло? Не зерна лежали в жерновах, а известняк и сланец. И плоскогорье покрылось хорошей, плодородной землей. И нечего удивляться, что ты не смог спать в постели, которую я тебе постелила, потому что я натолкала туда горных вершин. А ты разбросал их по всему краю. Вот за это люди тебя не поблагодарят. Прощай, странник. Обещаю, что мы с мужем уйдем отсюда, найдем край, куда тебе не добраться.