Сначала мальчик решил, что на земле пожар. Но потом увидел, как спокойно, не обращая внимания на огонь, ходят внизу люди. Однако, сколько он ни ломал голову, он так и не смог понять, что там происходит, и закричал:
– Как называется это место, где никому нет дела, что горит дом?
– Нет, вы только послушайте! Послушайте! Он боится огня! – защебетали зяблики. Гнездясь на лесной опушке, они хорошо знали, что творится по соседству. – Он понятия не имеет, как плавят железо из руды! Он не может отличить огня плавильни от пламени пожара!
Вскоре дикие гуси оставили плавильню позади, и мальчик снова стал глядеть вперёд, а не вниз, так как думал: «Здесь, в этих поросших лесом краях, смотреть особенно нечего».
Но стоило ему отлететь чуть подальше, как он услыхал страшный шум и грохот на земле.
Поглядев вниз, он заметил небольшой поток, который, громко бурля, сбегал с горной кручи. Возле водопада стояло большое строение с чёрной крышей и высокой трубой, посылавшее ввысь густые, пронизанные искрами клубы дыма. Перед строением лежали груды железа и уголь. Земля вокруг была чёрная, и чёрными были дороги, разбегавшиеся во все стороны. От высокого строения и доносился этот ужасный грохот и шипение. Казалось, кто-то сильными ударами пытается защититься от ревущего дикого зверя. Но удивительно! Никому не было дела до того, что там творится! Неподалёку, под зелёными деревьями, виднелись домишки рабочих, а ещё дальше поднималась большая белая господская усадьба. Во дворах домиков мирно играли дети, а в аллеях усадьбы спокойно прогуливались взрослые.
– Как называется это место, где никому нет дела, что в доме кого-то убивают? – закричал сверху мальчик.
– Хак-ак-ак-ак-ак! Вон летит тот, кто ничего не знает! Хак-ак-ак-ак! – застрекотала сорока. – Никого там не убивают и не раздирают на куски! Это лопается и шипит железо, когда его кладут под молот!
Вскоре железоделательный завод остался позади, и мальчик снова стал глядеть вперёд, а не вниз, так как думал: «Здесь, в этих поросших лесом краях, смотреть особенно нечего».
Не прошло и часа, как он услышал звон колокола и ещё разок взглянул на землю: откуда доносится этот звон?
И тут мальчик увидел внизу крестьянскую усадьбу, какой ему никогда прежде видеть не доводилось. Дом, выкрашенный в красный цвет, был длинный, но не очень высокий, всего в один этаж. Нельзя сказать, чтобы возводили его с размахом. Зато рядом с домом располагалось много служб: конюшни, скотный двор, сараи – всего не перечесть. И служб этих было в два-три раза больше, чем в обычной усадьбе. Любопытно, что там могло храниться? Ведь рядом с усадьбой никаких полей не было. В лесной чаще, правда, Нильс увидел несколько клочков пашен, но они были так малы, что их едва можно было назвать полями. И на каждом из них возвышался свой амбар, готовый принять на хранение весь урожай, какой только удастся собрать с этого поля.
На крыше конюшни под колпаком был укреплён колокол, возвещавший время обеда. Оттуда-то и доносился звон. Хозяин вместе с работниками направился к поварне, и мальчик увидел, что работников у него немало и все они – рослые и статные.
– Что за люди строят такие огромные усадьбы в самой чаще леса, там, где нет пашен? – закричал мальчик.
Петух, взобравшийся на кучу мусора, тотчас закукарекал:
– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку! Это старый горный промысел! Старый горный промысел! Пашни здесь – под землёй! Пашни здесь – под землёй! Пашни здесь – под землёй!
Наконец мальчик начал понимать: не такие уж это непроходимые лесные дебри! Здесь, среди лесов и гор, скрыто много любопытного!
Были здесь старые брошенные шахты с накренившимися подъёмными кранами, земля вокруг которых была сплошь изрыта буровыми скважинами; были и действующие шахты, где кипела работа и грохотали взрывы, долетавшие даже до слуха гусей в поднебесье. Недалеко от шахт, на опушках леса, стояли целые рабочие посёлки. Встречались тут и старые, покинутые кузни, где сквозь проломленные крыши виднелись громадные железные молоты и сложенные из кирпича неуклюжие горны. Были здесь и большие, недавно возведённые железоделательные заводы, где молоты трудились и стучали так, что дрожала земля. А рядом на пустошах как ни в чём не бывало раскинулись небольшие тихие селения, которым, казалось, нет никакого дела до стоявшего здесь грохота и шума. Над землёй бежали канатные дороги; по ним медленно двигались корзины, наполненные рудой. На всех водопадах жужжали колёса, электрические провода тянулись через молчаливый лес, а по рельсам тянулись необычайно длинные железнодорожные составы из шестидесяти, семидесяти вагонов, гружённые рудой и углём, железными брусьями и стальной проволокой.
Некоторое время мальчик молча глядел на всё это, а потом не выдержал.
– Как зовётся этот край, где растёт одно лишь железо? – закричал он, заранее зная, что птицы на земле поднимут его на смех.
Тут старый филин, спавший в заброшенной плавильне, пробудился ото сна. Вытянув вперёд круглую голову, он заухал жутким голосом:
– Ух, ух, ух! Этот край зовётся Бергслаген! Если бы здесь не росло железо, тут и поныне жили бы одни филины и медведи!
XXVIIIЖелезоделательный завод
Четверг, 28 апреля
Почти весь день, пока дикие гуси летели над Бергслагеном, продолжал дуть сильный западный ветер. И стоило им только повернуть к северу, их тут же отбрасывало на восток. Но Акка, предполагавшая, что как раз там и рыщет Смирре-лис, настойчиво поворачивала стаю обратно на запад. Дикие гуси медленно, с трудом продвигались вперёд и в полдень ещё оставались в пределах рудников Вестманланда. К вечеру ветер вдруг стал стихать, и усталые путешественники обрадовались было, что часок-другой до заката солнца смогут спокойно продолжать полёт. Но неожиданно налетел страшный порыв ветра. Точно воздушные шарики, погнал он диких гусей вперёд. Мальчика, который беззаботно, не чуя опасности, сидел на спине гусака, сорвало ветром и швырнуло в пустынные воздушные просторы.
Маленький и лёгкий, он не мог на таком страшном ветру сразу упасть на землю. Сначала его чуточку покружило, а потом он тихо и плавно, словно лист с дерева, опустился вниз.
«Не так уж это страшно, – ещё на лету подумал мальчик. – Я падаю на землю медленно, будто клочок бумаги. Мортен-гусак наверняка тут же прилетит и подберёт меня».
Очутившись на земле, мальчик тотчас сорвал с головы колпачок и стал размахивать им, чтобы белый гусак увидел его.
– Я – здесь, где – ты? Я – здесь, где – ты? – кричал он.
Однако большой белый гусак не показывался. Не видно было в небе и гусиной стаи. Казалось, она бесследно исчезла.
Нильса это удивило, но он ничуть не испугался и не обеспокоился. Ему и в голову не пришло, что Акка или Мортен-гусак могут бросить его. Видно, гусей унёс страшный порыв ветра. Как только им удастся повернуть назад, они прилетят и подберут его.
«Но что это? Куда я попал?» – подумал, немного оглядевшись, мальчик. Он упал не на ровную, гладкую землю, а в глубокое и широкое горное ущелье, окружённое со всех сторон почти отвесными скалистыми стенами. Ущелье напоминало храм, только без крыши. На земле лежало несколько больших каменных глыб, а между ними росли мох, брусничник и невысокие берёзки. То тут, то там в скалистых стенах виднелись выступы, а с них свисали обломки рудничных лестниц. С одной стороны открывался чёрный свод, который, видимо, вёл далеко-далеко вглубь горы.
Мальчик не зря целый день летал над Бергслагеном. Он сразу догадался, что в старые времена люди добывали в этом месте руду – оттого и образовалось большое ущелье. «Всё же надо попытаться выбраться на землю, – подумал он, – а то дикие гуси могут не найти меня!» Только он собрался подойти к скале, как кто-то обхватил его сзади и грубый голос прорычал возле самого уха:
– Ты кто такой?
Мальчик быстро обернулся и в первую минуту подумал, что перед ним – большая каменная глыба, поросшая длинным буро-серым мхом. Но тут он увидел: каменная глыба передвигается на широченных лапах, у неё – голова, глаза и огромная пасть, из которой раздаётся глухое рычание.
Он не нашёлся что ответить, да огромная звериная туша и не ждала ответа. Опрокинув мальчика навзничь, зверь стал обнюхивать его и переворачивать лапой с боку на бок. Нильсу показалось, что его вот-вот проглотят. Но зверь, видимо передумав, вдруг прорычал кому-то:
– Ворчун, Бормотун, детки мои, идите сюда, тут есть чем поживиться!
Тотчас, откуда ни возьмись, появилась пара лохматых малышей, с мягкой, как у щенят, шерстью, нетвёрдо державшихся на своих лапах.
– Что вы такое нашли, матушка-медведица? Можно поглядеть? Можно поглядеть? – завопили малыши.
«Вон что, стало быть, меня угораздило наткнуться на медведицу с медвежатами, – подумал мальчик. – Боюсь, Смирре-лису больше не придётся охотиться за мной».
Медведица лапой подвинула мальчика к медвежатам, и один из них, схватив его зубами, тотчас кинулся бежать. Но кусал он его не больно, так как был настроен игриво и, прежде чем убить Малыша-Коротыша, хотел хорошенько позабавиться. Другой медвежонок помчался следом, чтобы вырвать мальчика, но, ужасно неуклюжий, свалился прямо на голову своему братцу. Медвежата стали кататься по земле, непрерывно ворча, кусая и царапая друг друга.
Мальчик, освободившись, подбежал к скалистой стене и стал карабкаться наверх. Тут оба медвежонка дружно ринулись за ним, быстро нагнали мальчика и швырнули его в мох, точно мячик. «Да, теперь я знаю, каково бедняге-мышонку, когда он попадает в когти кошке», – подумал мальчик.
Много раз он пытался удрать. Он забегал вглубь старого штрека, прятался за каменными глыбами, влезал на берёзы, но медвежата находили его везде. Поймав, они тотчас же его отпускали, он убегал, его ловили, и всё повторялось сначала. Медвежатам очень нравилась такая игра.
Наконец мальчик так устал и так ему всё надоело, что он бросился плашмя на землю.